...message...

Поставить в очередной раз чайник. Купить завтра пакетированный чай. Наполнить холодильник. Распечатать тесты для курса. Разорвать эти ненужные связи. Сходить уже в тот ресторанчик. Или кафе? Кто разберет этот общепит. Едешко собрал, просыпанную мимо фарфорового чайника с гусями, заварку в ладонь и выкинул ее в мусорку. Залил кипяток и снова сел за стол. Прошло несколько дней с того момента, как он начал редактирование. Все что было отправлено в сеть – должно стать совершенно другим. Ваня готовил свою страницу для единственного пользователя среди миллиардов и ему нельзя было себя скомпрометировать. Муторное занятие не отпускало ни на улицу, ни поспать, ни нормально поесть. Но решение окончательное и обжалованию не подлежит. Приготовленное несколько дней назад приходилось греть в микроволновке уже который день кряду. И пока обед или завтрак - он потерялся во времени - разогревался, Ваня снова прокручивал в голове свои действия. Ему повезло, что объект этих самых действий был зарегистрирован только в одной сети и отличался стабильностью. Ему должны были прислать отзывы о некоторых книгах, впечатления о фильмах, таблицы для допуска к зачетам, и перевод стихотворения, которое он собирался поставить в практическую часть билетов. К сожалению, его реальные друзья не очень разделяли любовь к этим родам искусства. Они, конечно, тоже читали и смотрели, но материал, который они потребляли, лично у него вызывал жалость. Ваня полез в холодильник за черничным джемом, открутил крышку, и залез в банку пальцем. Посуду мыть было лень, да и тратить сейчас на это время совершенно не хотелось – надо скорее завершить трансформацию своей страницы. Удалив все свои фотографии, особенно с метками, благо их было всего несколько, поставил на аватарку рок-идола. Выставив нужные настройки, он довольный потянулся всем телом. Не то что бы его профиль сильно изменился, но все пошлое, с черным юмором, с аморальностью и сарказмом пришлось убрать. Как и удалить свое имя, место жительства и любую информацию, что могла бы выдать Едешко. Остался только его внутренний мир - достаточно серьезная классическая или действительно хорошая литература, ссылки только на режиссеров неизвестных, но гениальных, в музыкальном архиве остались песни, которые не звучали из каждого утюга, а личные записи…остались без коррекции. *** «Можно сказать тебе одну ужасную вещь? Она разъедает меня изнутри». Ванино сердце забилось в горле, руки побледнели, он перечитывал два отправленных предложения уже в сотый раз. Ладони так и были занесены над клавиатурой, но клавиш не касались. Он боялся отправить еще хоть один лишний знак. Сообщение было прочитано. Пути назад не было. Ладони вмиг вспотели – Александр Александрович набирал ответ. Ваня встал, прошелся несколько раз перед столом, посмотрел в окно, провел руками по кудрям, посмотрел в сторону ноутбука, достал кружку из шкафчика, стал открывать коробку с пакетиками чая, замер – прозвучал сигнал о пришедшем сообщении. Он взялся руками за край столешницы, наклонился вперед, судорожно втянул носом воздух, выпрямился, с трудом сдерживая себя, чтобы не повернуться к экрану. Подняв голову кверху, постарался успокоиться. Посмотрев перед собой, заметил отражающийся в плитке чайник – надо бы вскипятить воду. Не выдержит. Не сумеет. Не …. Ему нужно поговорить с кем-то, кроме себя, кто знал. Но рыжая запретила приходить к ней на работу – ее могли уволить за «шашни с посетителями». А Ваня не хотел притворяться, что они не знакомы, не хотел вообще притворяться, поэтому постояв немного перед окнами кафе отправился домой. Пришлось подключать разряженный ноутбук к блоку питания. Едешко старался растереть замерзшие на улице пальцы, но безрезультатно – холодная краснота не проходила. Он наблюдал, как лампочки мигают, оповещая о зарядке, но крышку не поднимал. «Давай». Все же заставил Ваня себя прочитать ответ. Адресат был не в сети. «Я не знаю, как вернуть к жизни друга. Я скоро точно лишусь рассудка». «В смысле как вернуть?» Ему не хватало сил открывать сообщения сразу – необъяснимое чувство страха сжимало грудную клетку до нехватки воздуха. Наверное, душа существует. Он опять прочитал сообщение почти спустя сутки. И оно его смутило. Может быть, он выглядит как очередная истеричная особа, потерявшая свою очередную половину? А страница носит гордое название «умело сфабрикованный пустозвон»? Что если Белов уже вспомнил его? Это ведь всего лишь интернет. Ваня быстро набрал ответ и вышел из сети: «В смысле - он почти не живой. Такое чувство, что он с собой хочет покончить. Я не могу на это просто так смотреть». Вечер. «Так говори с ним и время больше проводи». Вторая половина следующего дня. «Дело в том, что он ... как бы сказать... очень скучает по своей мертвой любви. Он плакал, а я даже не знаю, как ему помочь - прошло почти четыре года, а он все такой же. Вчера слушал, сколько хватило сил, а меня срубило прямо у него на кровати. Потом на остановке ушел и все. Не отвечает на звонки... и это больно. Друзья его - все давно руки опустили. А я не могу так. Может они правы, я - дурак?» Поздний вечер. «Почему? Человеку поддержка нужна». Полночь. «Знаю... это ... это… Ему теперь все равно. Иногда гуляем по городу, и он показывает на прохожих и говорит: "С этим я спал, эту в клубе трахал, а вон тот отсасывал и не раз..." И эти все улыбаются, просят, чтоб звонил. Но... они все не то, что он ищет... и это пугает. Может это для парня нормально, но для моего лучшего друга нет. С ума можно сойти». Раннее утро. «Значит, действительно любил». Полдень. «Но он-то жив... Он иногда садится перед телевизором и смотрит в полосатый отключенный экран. Да, я рядом, но как его подтолкнуть к жизни? Я же не могу быть с ним двадцать четыре часа. И когда ухожу от него, меня лихорадка бьет, как бы чего не случилось... Словом... я не знаю, как действовать». Вечер. «Честно? Хуй его знает. Любовь ты ведь ему найти и навязать не можешь». Несколько дней спустя. «Сейчас для него люди - это куски мяса». Раннее утро. «От такого обычно депрессия усиливается». Вторая половина дня. «Не, не думаю, но кто знает...» Поздний вечер. «Ты и так понимаешь, что ему просто положительные эмоции нужны, а может еще и психолог хороший». Спустя два часа. «Психолог отпал уж давно. Я его, когда к нему водил, он месяц беспробудно пьянствовал». Полдень. «Значит, плохой психолог был». Ночь. «Наверное. Спасибо». Поздний вечер. *** - Сладенький, ты понимаешь, что дальше может быть еще больнее? Ваня резко убрал телефон в карман и обернулся на рыжую – она смотрела на него обеспокоенно. - Больнее уже не будет. – Проводил он взглядом еще одного официанта, вышедшего из служебного входа. - Сладенький, ты должен отпустить. – Прятала она под пальто рабочую форму, застегиваясь. - Я ничего не должен! - Отмахнулся он, отшагнув. – Тем более ему! - Себе. Ты должен себе. – Аккуратно и медленно подходила к нему девушка. - Нет меня! – Ваня встал, широко раскинув руки в стороны. – Меня давно нет! - Зачем ты ему пишешь? - Чтобы он знал, как это больно! Чтобы знал, как мне больно!!! – Указал он на себя, вновь ощущая тянущую пустоту в грудной клетке. Она смотрела на него, как и в те вечера, когда не мог контролировать слезы – НЕ ОСУЖДАЮЩЕ. Ваня бы так не смог – вот себя он сам осуждал. За то, что все еще любил. Своим закаменевшим сердцем. Подонок. Девочка ни в чем не виновата, как еще терпит его общество. - Сладенький, - рыжеволосая осторожно взяла его за руку, - пойдем. - Куда? – Вынырнул он из раздумий. - За обезболивающими. Ваня не мог понять, зачем они стоят на пустом мосту, и зачем она надувает желтый шарик. Резина пахнет всегда одинаково – в парках, садах, в руках у детей – один и тот же гадкий запах. Он хватался за телефон, на каждое звуковое оповещение, ожидая сообщения от него, но писал кто угодно, кроме Белова. Сейчас ему в голову закралось сомнение: а сможет ли? Выдержит ли? - Держи. – Протянула ему завязанный воздушный шарик девушка. - Мне ждать, что сейчас из-за кустов или из воды появится Пеннивайз? - Пени что? Едешко обреченно вздохнул, закатив глаза. Выдохнул. - Это же Кинг! Кинг, еб твою мать! У рыжей в глазах не промелькнуло и толики понимания, но она так и держала протянутый шар. Посмотрев в ночное небо, он все же взял этот пресловутый желтый шарик. Удивился, когда рыжая залезла на перилы позади него и прислонила к себе. - Ванечка, давай. - Кому? – Все еще не понимал он происходящее. Легкий удар по затылку. - Тебе надо отпустить это. – Положила она руку к нему на грудь. – Это теперь здесь. Образ. - Накрыла девушка своими ладошками его ладони на шарике. – Давай, сладенький. Ты не можешь вечно держать это в себе. Надо простить его. Ты должен отпустить. Ради себя. Он открыл было рот, чтобы ответить ей, но прозвучал щелчок. Достав телефон из кармана одной рукой, прочел оповещение о запросе в друзья от человека, с которым меньше всего хотел дружить. Вернул ладонь на воздушный шарик.