***
Спала Момо долго. Она пропустила утреннее построение, и даже пение птиц у окна не разбудило ее. Момо снилось что-то спутанное, но лицо Айзена в ее грезах не появилось, и проснулась Хинамори свежей и отдохнувшей. Увидев время на часах, лейтенант тихо охнула. Быстро приведя себя в порядок, выбежала во двор отряда, и столкнулась с Казумой — ну надо же, а она успела забыть о его существовании. — Здравствуйте, Хинамори-фукутайчо! — радостно поприветствовал ее рыжеволосый рядовой, поддержав девушку за плечи. — Где вы были? Утром ни вас, ни Хирако-тайчо… Кирито-сан провел построение вместо вас. С вами все в порядке? — В полном, — ответила Хинамори, заправляя прядь волос за ухо. — Спасибо за заботу, Казума-кун. Извини, я была занята… Я помню, что обещала позаниматься с тобой. Приходи сегодня после обеда на тренировочное поле. Будем делать из тебя мастера кидо! Ободряюще улыбнувшись юноше, Момо уже спокойным шагом направилась в свой кабинет. Раз всеми делами с утра занимался третий офицер, то стоит хотя бы заполнить бумаги и разобраться в отчетах. Любовь любовью, но личная жизнь не должна мешать ни работе, ни, тем более, службе. Войдя в кабинет, Момо застыла на пороге, затаив дыхание. Она же просила Хирако не ухаживать за ней на виду у солдат! Но никто и не мог увидеть сидящего на ее столе плюшевого медвежонка. Забавного, толстенького, с улыбающейся мордочкой и сердечком на животике. Игрушка была такой умилительной, что Момо не сдержала восхищенного вздоха. Взяв медвежонка на руки, она прижала его к груди, и тут увидела, что под игрушкой находилась записка. На клочке бумаги была нарисована рожица, показывающая язык. Ну вот как на него прикажете сердиться? Момо оказалась полностью обезоружена. Она села за стол и посадила медвежонка рядом с собой. Его пластмассовые глазенки поблескивали почти как настоящие. — Я назову тебя Шин, — сказала Хинамори, как будто мишка мог ее слышать. — Шин-тян. Тебе будет хорошо у меня… Почему она дала медвежонку сокращенное имя капитана, Момо не знала. Снова внутри что-то дрогнуло, как в прошлую ночь на крыше, когда она призналась Хирако в любви. «Все равно у нас ничего не получится», — подумала Момо. Если они поженятся — наверное, ей придется оставить звание лейтенанта. Есть что-то странное в том, чтобы первыми офицерами одного отряда были муж и жена. И что тогда? Быть домохозяйкой, женой и матерью? Жить без сражений, заниматься хозяйством, готовить еду, воспитывать детей — и так изо дня в день всю оставшуюся очень долгую жизнь шинигами? Не брать в руки Тобиуме? Не слышать крика чайки в шикае? Никогда больше не ощутить упоения и азарта битвы? Это Момо совсем не привлекало. Ей нравилось жить так, как она жила сейчас. Другой жизни она не хотела. И в ее нынешней жизни не было места любви. Момо задумалась, имеет ли она право встречаться с Хирако без обязательств, и покраснела от этой мысли. Нет, она не могла так поступать. И не могла морочить голову капитану — тот сказал, что серьезно к ней относится, а она ничего такого не может ему дать. Решено. Нельзя больше водить Хирако за нос. Лучше не тянуть. На уроках медицины, когда их учили менять повязки, одна медсестра говорила, что присохший к ране бинт нужно снимать одним резким рывком — да, это больно, но не так, как если бы отрывать бинт медленно, причиняя гораздо большую боль. И с чувствами — так же. «Ты уверена? — спросила Тобиуме где-то в сознании Момо. — Вам обоим будет больно. Если ты хочешь с ним расстаться, то не стоило соглашаться встречаться». — Тобиуме… — прошептала Хинамори. — Что мне делать? Запахло сливами, и из воздуха рядом с лейтенантом появилась хрупкая девушка в кимоно. — Просто живи. Почему нет? — спросила Тобиуме. — Хирако пока не звал тебя под венец. Почему ты так боишься его? — Ты знаешь, — ответила Момо. — Зачем ты спрашиваешь? — Я перестаю тебя понимать, — печально сказала часть ее души. — Ты так часто убегаешь от него, что однажды он просто перестанет тебя догонять. И ты будешь плакать, потому что ты его любишь. — А вдруг… — начала Хинамори, но дух меча оборвала ее жестом. — Не обижай Хирако! — сказала Тобиуме. — Почему ты так стремишься все усложнить? Почему тебе мало быть просто счастливой здесь и сейчас? Почему ты заглядываешь так далеко в будущее? Что тебе мешает наслаждаться моментом? Я не позволю тебе бросить его. Ты разобьешь сердце и ему, и себе. Я устала жить в мире, где ураган ломает мои сливы, а небо серое и грозовое… Момо опустилась на стул. Посмотрела на медвежонка. Снова взяла его на руки и прижала к груди. Мягкий. Теплый. Такой хорошенький… Тобиуме погладила волосы хозяйки, прежде чем раствориться в воздухе.***
Реяцу Хирако чувствовалась, как ни странно, в его кабинете. Момо робко постучалась, и, услышав приглашение войти, внесла в комнату поднос, на котором стояли две чашки чая и блюдце с шоколадным печеньем. Поставив все это перед капитаном, Хинамори поддалась озорному порыву и присела не на стул, а на край стола. Хирако поднял уставшие глаза и тепло улыбнулся ей. — Какие люди меня посетили, — довольно протянул он. — Хинамори-фукутайчо! Да еще и с вкусностями! Спасибо, — капитан сцапал печеньице и целиком засунул в рот. — Ты очень заботливая, — проговорил он с набитым ртом, так что получилось «жаботливая». Момо виновато улыбнулась. — Я хотела извиниться перед вами, Хирако-тайчо. Хирако скривился так, словно отпил не чаю, а уксуса. — Я же просил наедине звать меня на «ты», — укоризненно произнес он. — И разве ты в чем-то провинилась? — Вы… ты просто не знаешь, — сказала Момо. — Я столько раз от тебя убегала. Моя проблема в том, что я слишком много думаю. Забегаю вперед, рассуждаю о будущем, а этого делать как раз и не стоит. Просто… прости меня, вот и все. — О каком будущем? — деловито спросил капитан. — О нашем совместном будущем? Хинамори подавилась воздухом. — Х-х-хирако! — Ну я же говорил, что на тебе женюсь, — пожал плечами мужчина, цепляя еще одно печенье. Момо решила не спорить. — За что ты меня любишь? — тихо спросила она. — Что во мне особенного? — Красивая ты, — ответил Хирако. — Добрая. Умная. Сильная. Я сначала сомневался в тебе, если честно. Все-таки Айзен тебя учил. Мало ли, чему научить успел. Я к тебе присматривался, как к нему в свое время. Только вот его я проморгал, и поэтому за тобой следил пристальнее. Поклялся сам себе, что больше не позволю своему лейтенанту чувствовать себя одиноким. И… доследился. Не учел, что ты девчонка. Вернее, учел, но думал, мол, маленькая ты совсем, а я старый уже, но… ты во мне душу разбудила, Момо, понимаешь? Мою душу, живую, настоящую. Айзен ее убил, а ты оживила. Так что спасибо тебе. Момо слушала капитана и не верила своим ушам. Он говорил серьезно, он открывал перед ней душу, а она… всерьез думала о том, чтобы расстаться с ним. — Я тоже сначала в вас… в тебе сомневалась, — сказала Хинамори, когда Хирако замолчал. — Думала, что не нужен мне другой капитан, кроме Айзена. Не верила в его виновность, дурой была… И тебя поначалу даже боялась. Не хотела к тебе привыкать. Не хотела снова повторять то, что было. Но ты был совсем другой. Ты меня сразу стал называть по имени, а Айзен постоянно «Хинамори-кун» да «Хинамори-кун». Ты меня оберегал всегда. И до ручки иногда доводил, треснуть тебя хотелось! Но… и поцеловать тоже… И я подумала сегодня: разве бывает так, чтобы капитан и лейтенант отряда стали мужем и женой? — А какая разница? — искренне удивился Хирако. — Тебя эта фигня так мучила? Момо убито кивнула. Капитан встал с места и подошел к ней, приближаясь лицом к ее лицу. Его дыхание пахло шоколадом. Момо все еще сидела на краю стола, и, когда Хирако сократил расстояние, оказалась зажатой между столешницей и его телом. По спине Хинамори пробежали мурашки. Она потянулась к губам мужчины, встав на цыпочки, но он склонился и поцеловал ее шею. Новое, приятное ощущение тепла растеклось по всему телу. Момо и не думала, что такое может быть от простого прикосновения губ к горлу. Она не сдержалась и тихо застонала, притягивая Хирако к себе за плечи… и вспомнила, что назначила Казуме занятие. Чертов рыжий дурак, который сам за себя постоять не может! Хинамори положила ладонь на грудь Шинджи, мягко отстраняя его от себя. — У меня сейчас тренировка, — сказала она. — Я обещала. — Кому? — сощурился Хирако. — Помнишь, рыжий такой, рядовой новенький? У него огромный потенциал в кидо, а он боится сражаться… — А, тот придурок, что упрямо не хочет драться с девушками? — хохотнул капитан. — Ну… я думаю, что ты будешь хорошим учителем, Момо-чан. Хинамори покраснела. — Серьезно. Ты гораздо лучше в этом, чем я, — продолжал Хирако. — У тебя был пример перед глазами… Айзен та еще скотина, но учителем для тебя он был хорошим. Ну ладно, беги к своему рыжему, я даже согласен не ревновать. Воспитай нашему отряду достойного бойца! Окрыленная, Момо вышла из отряда, поднимая лицо к небу. Может ли все быть настолько хорошо? Могли ли ее проблемы быть просто надуманными и притянутыми за уши? Хирако рассеял все ее сомнения. Его улыбка, его смех, его губы на ее шее… Все это было правильно. Как она смела думать, что у них ничего не получится? Улыбаясь своим мыслям, Момо пришла на тренировочное поле, где ее уже ожидал Казума.