Она появилась на утреннем построении и повергла в шок весь Пятый отряд — по крайней мере, его мужскую половину. Момо знала, что из Восьмого к ним переводится девятый офицер, знала, что это будет девушка, знала и ее имя, но никак не ожидала увидеть такую сногсшибательную красавицу — длинные, ниже пояса светлые волосы оттенка платины, огромные зеленые глаза и пухлые чувственные губы, яркий макияж, стройная фигура и пышная грудь, которую едва прикрывало шикахушо, а на ногах вместо положенных по уставу таби и варадзи красовались изящные туфли на высоком каблуке. Походка же девушки была такой соблазнительной, как будто она шла не по плацу, а по подиуму. В общем, парням было на что посмотреть — Момо заметила, как при виде новенькой побледнел третий офицер Кирито и как остальные ребята начали краснеть, переговариваться, посвистывать и пихать друг друга локтями. Впрочем, под суровым взглядом лейтенанта они тут же замолчали и вытянулись по струнке, но все взгляды все равно были прикованы к красавице.
Момо новенькая офицер решительно не понравилась, хотя она любила красивых людей вроде своей подруги Рангику. Нельзя было сердиться на новенькую за то, что она красива — но девушка откровенно пренебрегала правилами, нося такую одежду и обувь, и вела себя тоже слишком вызывающе. Нужно было сразу же поставить нахалку на место и показать, что она, Хинамори, тут главная.
— Девятый офицер Мияко Мичиру, верно? — стальным тоном спросила Момо.
— Так точно, Хинамори-фукутайчо! — Мияко, вопреки уставу, не отдала честь, а просто еще более гордо выпрямилась, отчего ее огромная грудь соблазнительно колыхнулась, а Кирито пошел красными пятнами, но новенькая этого не заметила, хотя третий офицер стоял рядом с лейтенантом.
— Мияко-сан, — строго сказала Момо, — я прошу вас сменить обувь на полагающиеся служащим в Готее-13 варадзи, и не носить на форме столь откровенных вырезов. К тому же, вы опоздали на утреннее построение. Я готова простить вам эту небрежность, так как вы служите у нас первый день, но впредь будьте разумнее.
— Но Мацумото-фукутайчо ведь носит открытые декольте на форме! — возмущенно протянула Мичиру.
— В каком отряде служит Мацумото-фукутайчо? — спросила Момо.
На лице Мияко отразилось желание съязвить как-то вроде «а то вы не знаете», но она сдержалась и ответила:
— В Десятом, Хинамори-фукутайчо.
— Вот именно, — сказала Момо. — Возможно, в Десятом отряде и существуют послабления по поводу формы. В Пятом отряде таких послаблений нет. Если вы хотите здесь служить, нужно соблюдать правила. К тому же, сами подумайте — разве каблуки — подходящая обувь в сражении?
Мичиру пропустила слова Момо мимо ушей, и заозиралась вокруг.
— Послушайте, Хинамори-фукутайчо… А где Хирако-тайчо? Я хотела бы с ним познакомиться…
Момо мгновенно забыла о дисциплине.
«О нет, — подумала она, — Нет, нет, нет. Я не хочу».
Нельзя, чтобы Хирако увидел эту обаятельную красавицу с замашками опытной гейши! Ему ведь наверняка понравится настолько привлекательная женщина — Мичиру была намного красивее Момо! И тогда капитан забудет о ней, и все его внимание переключится на Мияко…
Проигнорировав вопрос новенькой, Момо повернулась лицом к изнывающим солдатам и скомандовала:
— Отряд, вольно! Идите на завтрак!
Ребята неохотно потянулись к кухне, то и дело оглядываясь на Мичиру, что не ушла с ними, а стояла рядом с лейтенантом. Кирито бросил на Момо умоляющий взгляд, но, увидев ее лицо, поспешил уйти следом за солдатами и проконтролировать их за завтраком.
Момо сцепила зубы. Она впервые оказалась в подобной ситуации — раньше она никогда не испытывала неприязни к своим подчиненным, тем более с первого взгляда. Каким же она будет руководителем, если позволит себе сорваться на младшего по званию — и притом совершенно ни за что, кроме как неположенной одежды! Момо ведь всегда была толерантным начальником, не кричала без существенной надобности, старалась объяснить и научить, как надо — живым примером перед ее глазами был Айзен, и неосознанно Момо подражала капитану-предателю, который всегда вел себя вежливо и деликатно по отношению ко всем — и коллегам, и подчиненным. А тут — Момо едва сдерживала крик.
Тем временем наглая девица нарушила субординацию окончательно — она схватила Хинамори за руки и умоляюще заглянула ей в лицо.
— Хинамори-фукутайчо, вы должны мне помочь! Уверена, что вы поймете меня — вы же тоже женщина!
Момо на всякий случай просканировала местность — плац был пуст. За ними никто не подглядывал, и услышанными они тоже быть не могли. Реяцу Хирако пульсировала в его комнате — наверняка, он еще спал.
— В чем дело? — хмуро поинтересовалась Момо. — И не могли бы вы, Мияко-сан, вести себя повежливее и отпустить меня? Видите ли, я не ваша подруга. Я ваш лейтенант, я старше вас по званию и прошу вас уважать меня, как и я уважаю вас.
— О, простите! — новенькая отпустила руки Хинамори, и поклонилась — по всему казалось, что это был жест извинения, но ни капли сожаления в ее поклоне не было. Выпрямившись же, офицер внимательно и оценивающе посмотрела на Момо, словно прикидывая, стоит ли вообще с ней разговаривать, раз уж она может дать отпор, но, в конце концов, сдалась.
— Видите ли, Хинамори-фукутайчо… Я думаю, что могу вам доверять. Вы производите впечатление хорошего человека — и я расскажу вам свою тайну. Дело в том, что я люблю Хирако-тайчо… С тех пор, как он вернулся на пост капитана. Я увидела его и поняла, что хочу его заполучить. Вообще-то раньше я вела себя не так стервозно, — тон Мичиру стал оправдывающимся. — Я стала красиво одеваться и краситься только недавно, а до того была такой же тихоней, как вы… ой! Простите! Я совсем не то имела в виду! — Мичиру испуганно округлила глаза, прикрыв рот ладошкой.
Момо печально подумала, что Мияко очень похожа на нее. Когда-то Хинамори тоже мечтала стать лучше, чтобы обратить на себя внимание капитана, только не красилась и не наряжалась ради этого, выбрав не путь девушки, а путь воина, тренируясь до кровавых мозолей на ладонях, чтобы заслужить короткую похвалу… Мичиру же действовала иначе, хотя цель у обеих девушек была одинаковая — чтобы их заметили. Что ж, Момо своей цели добилась. И Мичиру тоже, вне всяких сомнений, понравится Хирако. Хинамори была уверена, что капитан тут же и думать забудет о своем лейтенанте, осыпая ухаживаниями уже Мияко. Это же Хирако — он такой легкомысленный и ветреный.
У Момо был шанс не дать им встретиться. Благодаря своей власти в отряде она могла перевести Мияко Мичиру в другой отряд — но Момо решила этого не делать. Она не диктатор и не самодур. Пусть Хирако сам решает, кто ему дороже. Да и ей было жаль Мичиру — Хинамори по-женски понимала ее и ее стремления.
— Ладно, — Момо остановила извинения Мияко жестом руки, — значит, вы любите Хирако-тайчо. А от меня что тогда требуется?
— Ну как же! — всплеснула руками Мичиру. — Скажите ему обо мне! Нет-нет, ни в коем случае не прямо! Просто намекните! Или устройте для нас с ним совместную тренировку — а я уж сама постараюсь его привлечь… Пожалуйста, умоляю вас, Хинамори-фукутайчо! Вы же такая добрая и понимающая…
— Нет, — возможно, ответ Момо прозвучал чересчур резко, так как Мичиру отступила на шаг и испуганно заморгала, не ожидая возражения от такой в ее глазах милой девушки, как Хинамори.
— Мияко-сан, — спросила Момо тем же стальным тоном, — скажите мне, будьте добры, что такое Готей-13?
— В-военная организация, — растерянно пролепетала Мияко.
— Вот именно, — кивнула Хинамори. — Готей-13 — это
военная организация, а не брачная контора или клуб свиданий, а я — ваш лейтенант и командир, а не сваха или сводница. Хотите строить глазки капитану — стройте, но я вам помогать не собираюсь. А теперь можете быть свободны.
Мичиру поспешила уйти, бормоча себе под нос что-то обиженно-нелицеприятное. Момо тяжело вздохнула и прижала ладони к лицу. Вот и закончился ее служебный роман. Вот ею снова попользовались, чтобы потом выбросить. Пока не выбросили, но обязательно выбросят…
Вдруг Момо обняли со спины — расстроенная, она не учуяла чужой реяцу. Хирако сцепил ладони у нее на животе и уложил подбородок на ее макушку. Капитан был теплым и в любое другое время его ласка растрогала бы Момо, но сейчас она высвободилась из объятий, уже заранее злясь на Шинджи, хотя пока ничего не произошло.
Хирако решил, что Момо злится за ночной инцидент.
— Момо-чан, ну прости меня, — попросил он. — Ну не мог я вернуться так сразу… Ты со своим массажем меня из колеи совсем выбила…
— Все в порядке, Хирако-тайчо, — сухо ответила Хинамори. — Я не сержусь.
— Эй, ну я же не слепой, — возмутился капитан. — И снова ты зовешь меня так официально, хотя мы наедине!
Момо промолчала, поджав губы.
— Ой, здравствуйте, Хирако-тайчо! — к командованию Пятого отряда ланью подбежала Мияко Мичиру — когда только успела, ушла же только что! — и замерла перед капитаном, щебеча:
— Очень приятно с вами познакомиться! Я сегодня к вам перевелась, — она бесцеремонно взяла Хирако под руку и как будто случайно прижимаясь внушительной грудью к его плечу. Держала она крепко — Шинджи не успел вырваться и остановить Момо.
А Момо вошла в шунпо. Ей было необходимо в Джунринан, к бабушке.
Сколько раз она уже убегала от Хирако? Но видеть то, как ее мужчина (она почти поверила, что
ее!) уходит к другой, было невыносимо. Момо даже не постаралась скрыть свою реяцу — она сомневалась, что капитан в ближайшее время будет ее искать. Она раз за разом отвергала его любовь, и тут — Мияко Мичиру, красивая, уверенная и готовая на все! Если бы Момо была хоть немного на нее похожа… хотя бы уверенностью в себе…
***
Бабушка сидела во дворе в своем любимом кресле-качалке, перебирая в руках старенькие четки. Она всегда была такой, сколько Момо ее знала — не старела. Все же бабушка являлась душой-плюс, а для них — уже мертвых — года идут иначе, чем для живых людей. Момо и Тоширо повзрослели, но бабушка не стала более дряхлой и немощной — разве что морщин прибавилось на лице.
Из отчего дома доносился аромат свежей выпечки. С тех пор, как Хицугая и Хинамори заняли руководящие посты в Готей-13, их бабушка ни в чем не нуждалась и могла считаться достаточно богатой женщиной, чтобы каждый день печь какие-то сладости для собственного удовольствия и делиться выпечкой с соседями. Голода обычные души не ощущают, но вкус еды очень ценят — сегодня бабушка тоже что-то испекла, после чего отдыхала на свежем воздухе.
При виде появившейся во дворе как будто из ниоткуда внучки бабушка, уже привыкшая к шунпо, радостно и тепло улыбнулась, протягивая руки к своей любимице — всегда было понятно, что среди Момо и Тоширо бабушка выделяет именно Момо. Хинамори подбежала к бабушке, опустилась на землю и уткнулась лицом в ее колени, а потом заплакала — сначала совсем тихо, а потом — с громкими всхлипами. Бабушка ни о чем не спрашивала, а просто гладила дрожащие плечи внучки.
Спустя пару минут рыдания Момо стали тише, и она успокоилась — только тогда старушка мягко поинтересовалась:
— Что с тобой случилось, Момо-чан?
— Обаа-сан, — прошептала Момо, — Я влюбилась.
— Ну что ж, только и беды, — примирительно произнесла бабушка. — Давай мы с тобой моти поедим, я много приготовила, да еще и твоих любимых — как знала, что навестишь. Встань с земли, не пачкай шихакушо… Эх, тебе бы платья носить, а не военную форму… Девочка же ты у меня. А туда же: мечи, сражения… Так мне тебя не хотелось отдавать в Готей… Ладно Тоширо, он мужчина, а ты…
Под тихое ворчание бабушки Момо вспомнила, как она выглядела в платье — красивой, взрослой и уверенной, почти как Мичиру. И совершенно не собой. Но тогда она была счастливой, а сейчас…
***
— Вот эти — с персиковым джемом, — бабушка поставила перед Момо тарелку с моти. — Да ты не суетись, я сама чай приготовлю! — прикрикнула она на захлопотавшую было внучку. — Садись и кушай, ты же в гости пришла! Редко вы с Широ старуху навещаете… Да нет, я понимаю, что служба! — остановила робкие возражения Момо бабушка. — Просто радуюсь. А горе твое — не беда. В твои годы всегда кажется, что любовь — настоящая и навсегда, а сердце разбивается на осколки… Вот только потом все срастается — потом смешно становится от своих страданий, вот увидишь. Молодая ты совсем, Момо-чан. Поплачешь и забудешь.
Момо ела моти и слушала речь бабушки, и все это — горячее тепло кухни, сладость персикового джема, аромат травяного чая и звучание родного голоса — действовало на нее успокаивающе и умиротворяюще — все же Момо не удалось выспаться ночью, пока она разыскивала капитана. Она даже начала клевать носом, и думала о том, чтобы попроситься у бабушки поспать в своей старой комнате, где все осталось по-прежнему…
— Извините за вторжение! — прозвучал из прихожей знакомый голос, и Момо накрыла родная реяцу с запахом табака, города и джаза. Сонливость тут же бесследно исчезла. Что здесь делает Хирако? Зачем он ищет ее лично, а не послал адскую бабочку, если лейтенант понадобилась в отряде?
Хирако ураганом влетел на кухню. Бабушка уставилась на него во все глаза — редко обычная душа-плюс удостаивается чести видеть шинигами уровня капитана. Хицугая был ее внуком и в расчет не брался. Благо, Хирако подавлял свою реяцу достаточно, чтобы не повредить хозяйке — может, потому Момо и не почувствовала его приближение к дому сразу.
— О, здравствуйте, госпожа, — Хирако почтительно раскланялся перед старушкой. — Счастлив видеть ту, что воспитала мою Момо-чан! Как вы поняли, я — ее капитан, Хирако Шинджи, очень приятно!
— Ох, а чай уже готов! — засуетилась бабушка. — Вы присаживайтесь, пожалуйста, кушайте моти…
Хирако шлепнулся на предложенный стул и цапнул с блюда моти, запуская в него зубы. Бабушка поставила перед ним и Момо две чашки с дымящимся ароматным чаем, взяв себе третью.
— Очень вкусно, хозяюшка! — похвалил старушку Шинджи, отхлебывая чай. — А я-то, собственно, к вам по делу… насчет вашей очаровательной внучки. Что тут ходить вокруг да около? Люблю ее — жить без нее не могу, свет не мил. Жениться хочу. Прошу у вас ее руки!
— Ох! — бабушка схватилась за сердце. — Да неужто я дожила?! А то она со своей службой да с тренировками, одна война на уме, а я хочу правнуков… Конечно, я не против!.. Если вы любите мою Момо… И если она согласится, а то ведь упрямая! Сразу не скажешь, но упрямая — жуть!
Хирако согласно кивнул, пока Момо не смотрела на него, а сидела молча и отщипывала от моти кусочки клейкого риса, складывая их на блюдечко. Ей не верилось в происходящее. Хирако тут, у нее дома в Джунринане, ест выпечку ее бабушки, пьет ее фирменный чай из сбора душистых трав и просит ее руки! И это после того, как он пообщался с Мияко. Значит, она ошибалась на его счет, и капитан вовсе не был ветреным и непостоянным?
— Момо-чан, а ты что скажешь? — бабушка подтолкнула Момо в плечо, вырывая ту из раздумий, и выразительным взглядом указала на Хирако, словно говоря: соглашайся немедленно!
— Извини нас, обаа-сан, — вежливо ответила Хинамори, — но нам с Хирако-тайчо пора в отряд. У нас запланированные тренировки. Спасибо тебе за чай и моти, — Момо встала и поцеловала бабушку в сухую морщинистую щеку. Хирако встал следом, тепло попрощавшись с хозяйкой дома и пошел за решительно шагающей Хинамори.
— Так что ты скажешь, Момо-чан? — спросил Хирако.
Момо остановилась так резко, что капитан налетел на нее, но, к счастью, вовремя успел подхватить за плечи, чтобы она не упала, и не спешил отпускать Хинамори из объятий. Улица была пустынна, и Шинджи, пользуясь случаем, поцеловал Момо в губы — но она вырвалась и сердито на него посмотрела. Впрочем, Момо сама не знала, на что именно сердится. Она просто ужасно ревновала Хирако к новенькой.
— Вам понравилась Мияко-сан? — без предисловий спросила Момо.
— Кто?! — искренне удивился Хирако, а потом таки вспомнил. — А-а-а, эта размалеванная кукла на каблуках? Да брось, Момо-чан, ты что, ревнуешь? Ты поэтому ушла?
Улыбка Шинджи стала до неприличия довольной.
— И вовсе я не ревную! — выпалила Момо, сжав кулачки.
— Конечно, — понимающе сказал Хирако, и Момо уже в тысячный раз захотелось его ударить, и в тысячный же раз она титаническим усилием сдержалась — просто отвернулась и пошла вперед.
Некоторое время они шли молча. Момо — чуть впереди, за ней — Хирако, по своему обыкновению ссутулившись и спрятав руки в карманы хакама.
— Мияко-сан сказала мне, что меня любит, — произнес Шинджи.
Спина Момо напряглась, но более никак она своего волнения не выдала.
— А ты что ей сказал? — почти спокойно спросила Момо.
— Как что? — удивился Хирако. — Как полагается. Извинился и сказал, что я уже помолвлен.
Хинамори задохнулась от удивления, и повернулась к капитану — теперь они шли через лес, по узкой тропинке, и вокруг благоухали дикие цветы, а теплый ветер шелестел в древесной листве. Солнце блестело в волосах Хирако, и Момо невольно этим залюбовалась.
— Помолвлен? — ошарашенно переспросила Хинамори.
— А разве не так? — улыбнулся Шинджи, подходя к ней и аккуратно беря за подбородок, заставляя смотреть себе в лицо. — Твоей бабушке я понравился и она не против. А я же говорил — я на тебе женюсь. И никакие расфуфыренные дамочки не помешают мне тебя добиться.
Момо снова стало жаль Мичиру, хотя та и была ее соперницей. Уж кто-кто, а Момо знала, как тяжело любить кого-то недосягаемого. И в то же время Хинамори ликовала: Хирако предпочел ее. Хирако не выбрал другую.
— Но… Мияко-сан красивее меня, — пролепетала Момо. — И она более… сексуальная…
— Знаешь, Момо, у каждого свое понятие красоты, — проговорил Хирако. — Кому-то нравятся светлые волосы, а кому-то — темные. Кому-то — высокие люди, кому-то — низкие. Кому-то — худые, а кому-то полные. И, скажу я тебе — если один человек любит другого только за внешность, то грош цена такой любви. К тому же, кто сказал тебе чушь о том, что ты менее сексуальна? Лично я без ума от тебя, Момо, и даже могу это доказать, но ты снова меня Сокацуем ударишь.
Момо неловко покраснела — ударила бы, позволь Хирако себе лишнего.
— Идем в отряд, Хинамори-фукутайчо, — усмехнулся Шинджи. — А то, может, наши бравые ребята его уже по кирпичикам развалили. Меня они не боятся, нужна твоя нежная женская рука.
Момо не хотелось так скоро уходить с открывшейся им полянки, где вовсю цвело лето. И не хотелось снова погружаться в рабочую атмосферу, где между ней и Хирако стояли условия соблюдения субординации. И она сделала шаг к Шинджи, резко приближаясь к нему, встала на цыпочки и поцеловала его в губы — точнее, стесняясь, Момо коснулась только уголка его рта, а Хирако уже сам перехватил ее губы, продолжил и углубил поцелуй. Сначала он хотел зарыться пальцами в волосы Хинамори, но та вовремя ударила капитана по рукам — прическа же! — и тогда Хирако взял ее лицо в ладони, нежно и горячо целуя, исследуя языком ее рот. Момо обвила руками его шею и закрыла глаза, целиком погружаясь в эту летнюю нежность.
Определенно, отряд мог подождать.
