Момо спокойно спала, как вдруг ощутила на своей шее чье-то дыхание. Дыхание было теплым и приятно щекотало кожу, а потом загривка Момо коснулись горячие и сухие губы, а чья-то рука обвила ее талию, прижимая к чужому телу. Мужская ладонь лежала у Момо на животе, а потом опустилась ниже — неосознанно, но задела низ живота, и в паху стало горячо, как никогда ранее.
Сквозь сон Момо вспомнила, что спит в постели Хирако, а значит, это именно он прижимает ее к себе и дышит теплом, и сам он весь горячий, настолько, что Хинамори стало жарко и ее дыхание участилось, равно как и сердцебиение, а внизу живота что-то сладко заныло и сжалось.
Момо еще не до конца проснулась, и не совсем понимала, что происходит, но заснуть снова не могла, возбужденная и разгоряченная. В тумане сна она повернулась на другой бок, и уткнулась лицом в грудь мирно спящего и ничего не подозревающего Хирако. От него пахло одеколоном, немного потом и чем-то еще — чем-то неуловимо мужским, отчего Момо снова испытала сладкую дрожь.
Она не боялась и не стеснялась — она все еще пребывала во власти сна. Момо распахнула ладошками ночное кимоно своего капитана и поцеловала его в грудь, провела языком по коже, которая снова оказалась соленой — Момо готова была поклясться, что морская вода на вкус точно такая же. Хирако вздрогнул, но Момо не перестала водить языком по его груди, а потом бесстрашно и бесстыдно протянула руку вниз и коснулась его тела там, где наяву никогда бы не решилась коснуться. Ощутив пальцами твердость, Момо повела ладонью сверху вниз — и Хирако не сдержал стона. Это немного отрезвило Момо и она убрала руку, но в тот же момент была схвачена за запястья и прижата к футону. Проснувшийся капитан поцеловал ее в шею, но уже спереди, и от прикосновения языка к своему горлу Момо мелко задрожала, изгибая спину и подставляясь под ласки. Хирако целовал медленно, обводя языком каждый участок ее кожи, и с ключиц спустился на маленькие груди, одну лаская губами, а другую — ладонью через ткань ночной сорочки, и вот тогда Хинамори окончательно проснулась. Проснулась — и ужаснулась от того, что они делают. Это же, наверное, неправильно. Неправильно позволять капитану целовать свою грудь, неправильно лежать вот так, под ним, и трогать там, где трогала она — тоже неправильно, но Момо так этого хотелось… Темные желания брали верх над юной и чистой душой, но Хинамори все равно постаралась бороться с собой, испуганно пискнув:
— Хирако, что мы делаем?
— Занимаемся любовью, — хрипло ответил капитан. — Ты первая начала, между прочим.
Момо сжалась, но, когда Хирако стащил ткань сорочки и поцеловал ее обнаженное плечо, не смогла сдержать стон — настолько это было приятно. Ей еще никогда не было так приятно. И это неизведанное чувство тянуло Момо, как магнит, манило, как мотылька манит яркий свет зажженной лампы — и Момо сгорала точно так же, как глупый мотылек, что летит в пламя, чтобы погибнуть в нем.
— А это нормально? — неуверенно спросила Хинамори.
Хирако стянул с нее ночную сорочку до пояса и снова вернулся к ласкам груди, отчего соски Момо напряглись и стали твердыми. Внизу живота уже постоянно что-то сладко сжималось и по телу Момо проходили чувственные волны.
— Это нормально, — уверенно сказал Хирако. — Я тебя люблю и ты меня, кажется, любишь… Но если ты не хочешь, я остановлюсь. Сдохну, правда, но остановлюсь.
Момо задумалась, хочет ли она настолько тесной близости. Разум кричал, что это неправильно, душа вопила, что она и правда любит Хирако, а тело таяло от прикосновений капитана и эти ощущения заглушали и разум, и душу. Момо вдруг почувствовала, что между ног у нее не только горячо, но еще и влажно. Это ее напугало — откуда взялось это чувство? И эта влажность? Это что, и есть то самое возбуждение и желание чужого тела?
Хирако раздвинул коленом бедра Момо, окончательно избавил ее тело от сорочки и поцеловал в живот, очерчивая языком пупок. Момо задрожала, пальцы на ее ногах сжались, и она шумно выдохнула, ненавидя себя за эту слабость. Это ведь не капитан позволяет себе лишнего — это
она ему позволяет позволять себе лишнего. И, что самое страшное — она правда возбуждена и ей хочется, чтобы ее вот так бесстыдно ласкали, целовали и трогали.
Безумие какое-то.
Хирако поцеловал солнечное сплетение Момо, тот шрам, что оставил меч Айзена, и его глаза потемнели — но лишь на секунду. Потом капитан спустился еще ниже, и на этот раз Хинамори не удержала вскрик, потому что язык Хирако коснулся ее там, где никто и никогда не касался, и от этого ощущения по телу Момо прошел ток. Она неосознанно сжала коленями голову Хирако, пока он двигал языком, будто целуя, обводя вокруг и слизывая выступающие соки — у Момо перед глазами плыли разноцветные круги, и она чувствовала, что падает в бездну, и кусала губы, и сжимала в пальцах простыню, и изгибалась, а потом ее тело прошил самый мощный разряд электричества, заставив Хинамори закричать еще громче — а когда она отдышалась, то увидела между своих бедер улыбающееся лицо Хирако. На его губах были капельки ее сока.
— Вот это называется «оргазм», — с комичной серьезностью пояснил капитан.
Момо облизнула пересохшие губы. Так вот как это ощущается, то, о чем она читала в книгах и манге! И правда — головокружительное удовольствие. Но это она сейчас его получила, а Хирако остался неудовлетворенным…
Потянувшись к мужчине, Момо решительно закусила губку и стащила с него одежду — ночное кимоно, открывая перед собой вид на его тело. Мускулатурой Геракла Хирако похвастаться не мог, как и изяществом Аполлона, но был достаточно сильным и в какой-то степени грациозным. Пока Момо его раздевала, капитан удивленно на нее пялился, а потом, догадавшись о ее намерениях, спросил:
— Разве ты умеешь?
— Я читала, — ответила Момо, прикасаясь к нему рукой и снова водя сверху вниз. Вспомнив все прочитанное, Хинамори облизнула свои пальцы, смачивая их слюной, и прикоснулась снова, а потом наклонилась и обхватила губами — капитан застонал, не выдержав, и толкнулся Момо в рот, чтобы она заглотила глубже.
Раньше Хинамори думала, что такие действия совсем не приятны для девушки, и даже ужасалась на первых порах своего знакомства с книгами такого жанра, но сейчас поняла, что ошибалась. Вкус на ее языке снова напомнил ей вкус моря, и возбуждение тоже не задержалось — от одной мысли, что Хирако в какой-то мере сейчас находится в ее власти и зависит от нее, что он стонет из-за нее и ему хорошо благодаря ей, Момо снова ощутила горячее тепло и ускорила движения, заглатывая и отпуская, проводя языком по всей длине и целуя, помогая себе руками — Хирако хрипло стонал, тяжело дышал и тоже дрожал, как недавно дрожала она. Момо знала, что должно случиться потом, была готова, но Хирако вовремя отстранил ее, чтобы излиться не ей в рот, а на простыню. Он пытался отдышаться, словно после быстрого бега, и смотрел на Хинамори с восхищением:
— Ты и
это в книгах вычитала?!
Момо пожала плечами с самым невинным видом. Правда же вычитала. И читала там не только об этом.
— А… Хирако, а если мы зайдем
еще дальше? — спросила Момо, ерзая на постели. Возбуждение никуда не делось, а только росло и увеличивалось. Момо знала, что точно не сможет успокоиться и заснуть, испытывая
такое.
— А ты уверена? — уточнил Хирако. — Вообще-то в первый раз больно. Ты об этом читала?
— Читала, — подтвердила Хинамори. — Но я думаю, что получала ранения намного болезненнее.
Хирако снова посмотрел на ее шрам и шумно вздохнул.
— Иди сюда, — сказал он, раскрывая объятия. Момо подползла ближе, и ее губы накрыли губы Хирако. Он целовал ее так страстно, как никогда раньше, крепко прижимал к себе и гладил по спине, а Момо отвечала на поцелуй и льнула к нему, пока не поняла, что в ее паху опять горячо и влажно, и требовательно застонала ему в губы, сжимая пальцы на его плечах. Тогда Хирако уложил ее на спину и навис сверху. Его глаза блестели как-то дико, как у хищного зверя, почуявшего добычу, и в свете ночника это было красиво и немного жутко, но Хинамори была уверена, что капитан не причинит ей вреда. Никогда он не обидит ее.
— Царапай мне спину, если нужно, — проговорил Хирако ей в губы. — Может, тебе будет так легче. И кричи, не стесняйся.
Раздвинув ноги Момо, капитан устроился между ее бедер, но сначала ввел в ее тело предварительно смоченный слюной палец, лаская уже не губами, а рукой. Дыхание Момо тут же сбилось — она ловила воздух ртом и не сдерживала стонов, слетающих с ее губ. Хирако ввел еще один палец, нажимая на самые чувственные точки — Хинамори раньше и не думала, что бывают такие ощущения. Неизведанное удовольствие влекло и манило, и Момо подавалась бедрами навстречу руке Хирако, пока он не убрал ее и не начал медленно входить в Хинамори. Медленно и тягуче, как будто растягивая удовольствие и время — Момо подумала, что раз будет больно, то пусть уже сразу, а не вот так!
— Лучше резко! — вырвалось у нее.
Хирако послушно толкнулся вперед и Момо правда стало немного больно, но далеко не так, как от удара мечом. Такую боль она легко могла перетерпеть. Тем более, боль сразу прошла, и осталось только возбуждение. Но Хинамори и правда вцепилась ногтями в плечи Хирако, оставляя на его коже красные следы. Капитан же не спешил двигаться, давая Момо время привыкнуть к ощущениям.
— А теперь что? — прошептала Хинамори.
— Теперь мы будем двигаться, — пояснил Хирако.
И он правда начал двигаться, сначала медленно, а потом все грубее и резче, практически вбивая Момо в футон. С каждым толчком она вскрикивала, но совсем не от боли — она просто не могла держать в себе переполняющее ее наслаждение. И Момо цеплялась ногтями за спину Хирако, и перебирала его волосы, и сжимала коленями его бедра, пока ее тело снова не пронзил электрический разряд и она не закричала, упав без сил в попытках отдышаться и утирая со лба выступившую испарину.
Рядом точно так же пыхтел Хирако.
— Все-таки ты меня соблазнила, — довольно осклабился он, — Я же говорил! Я знал, что однажды ты это сделаешь! Моя школа, моя девочка!
— Ты первый начал мне в шею дышать, — почему-то обиделась Хинамори.
— Я спал, — хохотнул Хирако. — А ты меня разбудила. И
как разбудила! Не жалеешь ты мои старые кости! Но после такого ты точно обязана выйти за меня замуж.
Момо посмотрела на испачканную простыню со следами крови и спермы, и решила, что проще сжечь, чем отстирать. Хирако перехватил ее взгляд и улыбнулся, притягивая Момо к себе и целуя ее в макушку. Они оба были обнажены, но это уже не смущало Хинамори. Она снова поцеловала Хирако в губы, уже просто нежно, без страсти — оба устали, а утром предстояла работа. Капитан сцепил руки на животе Момо, погладил ее бедра, прошептал ей на ухо:
— Девочка моя…
Он уже говорил так, и тогда Момо хотела возмутиться, но не стала — и сейчас не стала. Это не сопливое сюсюканье, а просто… констатация факта, что ли. По сравнению с Хирако она и правда девочка, а то, что сейчас случилось, делало ее как бы принадлежащей ему. Спорить в любом случае было глупо.
— Давай спать, — сказала Хинамори, прижимаясь к боку Хирако и устраивая голову на его груди.
Несмотря ни на что, Момо так ни разу и не назвала его по имени — даже в моменты самой пламенной страсти. Она просто кричала, но никак не называла своего мужчину. Хирако, конечно же, это заметил и спросил:
— Момо, а почему ты до сих пор меня по имени не называешь?
Хинамори что-то сонно пробормотала, Хирако не разобрал. Он потряс ее за плечи. Момо открыла глаза.
— Что-о?.. — несчастным тоном протянула она.
— Почему ты не называешь меня по имени? — упорствовал Хирако.
— Я спать хочу, — захныкала Момо, и тогда капитан оставил ее в покое. Момо еще раз вдохнула его запах и заснула.
***
Утром Момо проснулась в пустой постели — Хирако рядом не было, и простыня тоже куда-то исчезла. Отсутствие капитана было очень непривычно — обычно в последнее время Хинамори просыпалась у него под боком. Но Момо не ощутила никакой тревоги — просканировала местность и поняла, что Хирако в своем кабинете. Удивительно, конечно, что он с утра пораньше решил работать, но даже хорошо, может, решил за ум взяться…
Приняв душ, одевшись и причесавшись, Момо вышла на плац. Странно, но после прошедшей ночи все казалось ей каким-то новым — и деревья, и небо, и даже солдаты, которых уже начал строить Кирито. На самом-то деле новой стала сама Момо, но все равно ей казалось иначе.
Среди солдат был и Казума. Хинамори смотрела на него виновато, хотя ее вины в сложившейся ситуации не было и она это понимала. Казума тоже посмотрел на лейтенанта и кивнул ей. Стоящая рядом с юношей в строю Мияко вскинулась и посмотрела на Момо так, что если бы можно было испепелять взглядом, от Хинамори остался бы только пепел.
Когда утреннее построение заканчивалось, к Момо подошел Хирако и при всех поцеловал ее в губы. Вот так просто — наклонился и поцеловал, не долго и не страстно, а просто нежно прикоснулся губами к ее губам, мимолетно, в знак приветствия. Лицо Казумы стало несчастным, а Мияко позеленела от злости. Момо подумала, что если бы Мияко знала о том, что произошло между командирами Пятого отряда ночью, она просто лопнула бы от зависти, и женское самолюбие лейтенанта осталось довольно, согревая ее изнутри.
И все же она немного, но чувствовала свою вину перед девятым офицером. Поэтому, когда они с Хирако переместились в кабинет капитана, где Шинджи подписывал заполненные Момо отчеты, на его предложение перевести Мияко в другой отряд Хинамори отрицательно покачала головой.
— Почему? — удивился Хирако. — Она тебя обидела! И она стопудово будет продолжать меня клеить! Я-то не поведусь, но меня раздражает эта девица, — пожаловался капитан. — Вот зажмет она меня в темном углу — и привет, останется только сеппуку…
— Я тебе доверяю, — сказала Момо. — Возможно, я ошибаюсь, но я хочу тебе доверять. А то, что я переведу Мияко в другой отряд, будет означать, что я сдалась, понимаешь?
Хирако скривился:
— Момо, ну она же не трудный ребенок. Она — солдат, который нарушил устав.
— Вот и пусть драит туалеты, — ласково улыбнулась Хинамори. — Недели две. А потом посмотрим.
— Ну ты и жестокая, Момо-чан! — восхитился Хирако. — Ладно, пусть драит. И не переживай, я на нее не поведусь. Мне не нравятся высокие блондинки. Я сам — высокий блондин. Мне нравятся миниатюрные брюнетки.
Момо улыбнулась.
— Я пойду принесу кофе, — сказала она, наклоняясь через стол и в свою очередь целуя Хирако.
***
На кухне лейтенанта подкарауливала Мияко. Едва увидев Момо, она выскочила перед ней, как чертик из табакерки, и резко поклонилась, выпалив:
— Хинамори-фукутайчо, я прошу прощения за свою дерзость!
— Вам уже назначено наказание, — ровным тоном сказала Хинамори. — Две недели вы отвечаете за туалеты. Унитазы должны блестеть, Мияко-сан.
Девушка зарычала и сгребла Хинамори за воротник, шипя ей в лицо:
— Значит так, да? Думаешь, ты победила, да?! Довольна собой, да? Только Хирако-тайчо все равно будет моим! Слышишь? Я его у тебя уведу!
Момо улыбнулась и ударила держащую ее Мияко Сё. От ударной волны офицер отлетела в сторону и смахнула со стола поднос с вилками и ложками, которые с ужасающим грохотом разлетелись по кухонному полу. Мияко потерла бок — ей явно было больно.
— Совет на будущее: лучше не стойте в клинче с мастером кидо, — так же спокойно сказала Момо. — И уберите здесь все, Мияко-сан.
Лейтенант подхватила две кружки с ароматным кофе и удалилась.
Вслед ей неслась отборная ругань вперемешку с рыданиями.
