***
День, начавшийся настолько хорошо, просто не мог закончиться плохо. Момо и Хирако вышли из спальни капитана только к концу завтрака, на лице у обоих сияла довольная улыбка, и все в Пятом отряде сразу поняли: командиры наконец-то договорились между собой и сошлись окончательно. Миямура толкнул локтем Чоджиро и одними губами произнес: «Я же тебе говорил!», а Чоджиро с печальным видом отсыпал в подставленную руку друга пять йен. Кирито вздохнул с облегчением — как третьего по ранжиру в отряде, его весьма беспокоили отношения старших по званию. Сецуна мечтательно вздохнула, и посмотрела на Чоджиро. Казума сжал челюсти. Мияко, тряхнув волосами, подошла к мирно поедающей свой завтрак Момо, вежливо поклонилась и так же почтительно сказала: — Хинамори-фукутайчо, я прошу вас о спарринге! Ага, поняла Момо. Вот как она решила зайти. Не нападать со спины в темном углу, а заявить о своем намерении драться в лицо. Этого лейтенант не могла не оценить — Мияко не била подло. И поэтому Момо согласилась — карие глаза встретились со светло-зелеными, Хинамори кивнула и назначила тренировку на три часа дня. Кажется, Мияко была разочарована, ей не терпелось разобраться с Момо прямо здесь и сейчас, но правила в данном случае устанавливала Хинамори, и офицеру оставалось только подчиниться и поблагодарить. Хирако покосился на Мияко с неодобрением, а та зыркнула на него с такой любовью, что Момо затошнило. Капитана тоже перекосило, и завтрак Пятый отряд заканчивал в молчании — даже обычно шумные рядовые будто чувствовали гнетущую атмосферу, повисшую в столовой. Мияко ушла, оставив свой завтрак нетронутым.***
— Да ладно?! — выдохнула Мацумото, неверяще глядя на Момо. — Ты созрела! Нанао хмыкнула: — Давно пора было. Только слепой не видел, как Хирако-тайчо тебя любит. — А я думала, что у них давно такие отношения! — поведала Рангику. — А оказывается, только сейчас… Ну Момо, ну ты даешь! Момо стыдливо покраснела. Они сидели на нейтральной территории — в кабинете Нанао, пили чай, ели печенье и обсуждали отношения Хинамори с капитаном. Момо не могла не поговорить об этом, да и Рангику предупреждала ее о мужских потребностях Хирако, и имела право знать, что Момо прислушалась к совету. К тому же, Момо распирало от желания поделиться с кем-то близким своим счастьем. Сначала она хотела рассказать об этом Кире и Ренджи, но потом постеснялась говорить о таком с парнями, и пошла к Нанао, а уже оттуда девушки вызвали Мацумото — чтобы случайно не узнал Тоширо. Брату сообщать такие новости Момо совсем не хотелось. — И как тебе? — допытывалась Рангику. — Он хорош? — Мацумото, будь скромнее! — пожурила подругу Нанао. — Что такое? — надула губы Рангику. — Между нами, девочками! — Да Момо-чан же не с чем сравнивать! — заявила Исе. — И то верно! — догадалась Мацумото. — Но тебе же понравилось, Момо-чан? Момо кивнула, покраснев еще сильнее: — Я и не думала, что такое можно испытывать, — поделилась она. — Это… феерично! — А вы не забыли о контрацепции? — нахмурилась всегда практичная Нанао. — Только не говори, что вы хотите ребенка! — обрадованно воскликнула Мацумото. — Не хотим! — испуганно вырвалось у Хинамори. — Пока что — точно не хотим. И мы ничего такого не предпринимали, но… — она встала и что-то шепнула на ухо Исе. Рангику ревниво фыркнула. — Прерванный половой акт — далеко не самое верное средство, — ответила Нанао. — Но, может, на первый раз сработает… Хотя я не медик. Сходи лучше к Исане. — Есть… еще одно, — припомнила Момо и рассказала подругам про Мияко, не скрыв и того, что у них назначен спарринг. — Девчонка не умеет проигрывать, — презрительно скривилась Исе. Рангику высказалась более нецензурно, отчего Момо снова покраснела и попросила Мацумото не выражаться так о членах ее отряда. Рангику ничуть своей речи не устыдилась и даже выдержала осуждающий взгляд Нанао. — Ой, уже три часа, я опаздываю! — бросив взгляд на часы, Хинамори подпрыгнула на месте. — Еще торопиться ради такой стервы, — поморщилась Мацумото. — Порви ее там, Момо-чан! Удачи тебе!***
Когда Хинамори подошла к тренировочной площадке, Мияко ее уже ждала — лейтенант опоздала на три минуты, решив не использовать шунпо, чтобы не показывать, что ее хоть как-то волнует тренировка. Но ждала не только Мияко — вокруг площадки собрался почти весь Пятый отряд. Невдалеке слабо ощущалась реяцу Хирако, недостаточно сильная, чтобы ее учуял шинигами на уровне младше третьего офицера, но вполне доступная лейтенанту. Это приятно согрело Момо — Хирако рядом. Хинамори ни секунды не боялась Мияко, но после сражения с фракцией Трес Эспада она отвыкла от битв — а в том, что ее ожидает не тренировка, а именно битва, Момо не сомневалась. И в этой битве должен быть победитель, но не должно быть проигравшего — как ей выкрутиться, чтобы не ранить Мияко и не позволить нахалке ранить себя? Впрочем, ловушка кидо была уже сплетена. Не заметили арранкары — не заметила и Мияко. Исход битвы, по сути, был предопределен, как только лейтенант подошла к площадке, где ее ждала соперница — ярко накрашенная, снова открывшая глубокий вырез на форме, но не рискнувшая надеть каблуки, видимо, прислушавшись к здравому смыслу. На фоне красавицы Мияко Момо правда казалась невзрачной, но это не позволяло девятому офицеру вести себя столь вызывающе. Момо не спешила подходить к Мияко, и та закричала на нее: — Ну что ты стоишь?! Вынимай свой меч и сражайся! Кто-то в толпе рядовых ахнул, поражаясь такой наглости. Солдаты Пятого отряда бесконечно уважали своего лейтенанта и никогда бы не позволили себе не то что назвать ее на «ты», но даже повысить на Момо голос. Момо болезненно скривилась: — Мияко, ну зачем ты? К чему этот цирк? — К тому, что ты недостойна Хирако-тайчо! — эти слова Мияко почти выплюнула. — Ты — самый слабый лейтенант в Готее-13! Ты только чудом не сдохла после Зимней Войны! Уверена, что я легко смогу тебя победить! И, если я выиграю — Хирако-тайчо будет моим! Момо тяжело вздохнула. Все становилось похоже на сценарий дешевой и глупой комедии. — А Хирако-тайчо ты спросила? — устало поинтересовалась Хинамори. — Знаешь ли, он человек, а не вещь. Он имеет право выбора. — Да любой нормальный мужчина выберет меня! — самодовольно выпятила грудь Мияко. — Кому нужна плоскогрудая мышь? Тобиуме в сознании Хинамори напряглась и шепнула хозяйке: «Давай проучим эту нахалку!» Момо промолчала, поджав губы. Она не умела оскорблять людей, и Мияко действительно была красивой, поэтому если бы Хинамори нелестно высказалась насчет ее внешности, то лишь расписалась бы в своем бессилии. — Кому нужна внешность без души?! — все это время Казума медленно закипал, а сейчас взорвался, — И, тем более, внешность без мозгов! — А ты еще кто такой? Чего за нее вступаешься? — оторопела Мияко. — Рядовой Казума Кинуха! — отрапортовал юноша, делая шаг вперед. Толпа, окружающая его, расступилась. — Я не заступаюсь — я отстаиваю честь своего Учителя! Последнее слово было произнесено с таким значением, как будто было написано с заглавной буквы. «Ну вот, — печально подумала Момо. — Теперь и я для кого-то — Учитель…» Думая о прошлом, будущем и том, как они связаны, отвлеченная на спор младших солдат, Хинамори, хоть и обнажила меч, не ожидала удара — но Мияко атаковала без предупреждения, целясь в шею Момо. Лейтенант могла увернуться, но вместо этого парировала, сама того не желая — Тобиуме крутанулась в руке, отбила чужой клинок и сама нанесла удар — так резко, что Мияко его пропустила и вскрикнула — меч пронзил ее плечо, и из разрубленной плоти струей хлынула кровь. Момо оторопело стояла и смотрела, как Мияко касается раны ладонью, смотрит на свою окровавленную руку, потом переводит неверящий взгляд на Хинамори, чертыхается сквозь зубы от боли и падает на колени, не в силах стоять, а ее кровь заливает площадку. Момо слышала, как сквозь толщу воды, шум голосов солдат и чей-то крик «Доктора!» Да, точно! Доктора! Мияко ранена, серьезно ранена, у нее же сильная кровопотеря, нельзя терять ни секунды! Словно по щелчку, Хинамори пришла в себя. Она спрятала Тобиуме в ножны и упала на колени рядом с Мияко, не переживая о том, что пачкается в ее крови, протянула ладонь над ее раной и активировала кайдо. Заодно крикнула появившемуся из ниоткуда и такому же растерянному, как она поначалу, Хирако: — Беги за Уноханой-тайчо! Быстро! Мияко, теряя сознание, привалилась к груди Момо, а лейтенант держала руку над кровоточащей раной, снимала боль, сращивала разорванные ткани своим кайдо и шептала: — Я не хотела… не хотела… Я не хотела… Мияко, хорошая моя… миленькая… оживи… Все мысли Момо складывались в три слова, которые ей хотелось отчаянно прокричать: я не хотела! Помощь из Четвертого отряда прибыла быстро. Унохана была спокойна, как богиня — отстранила дрожащую Хинамори от раненой, оценила масштабы травмы и сказала, что первая помощь оказана вовремя, при этом мягко улыбнувшись Момо, и заметила, мол, чего только на тренировках не случается — она и не такое видела, и не такое лечила. И Момо стало легче только от присутствия Уноханы, от звучания ее нежного голоса и прикосновения тонкой ладони к ее лбу. Мияко уложили на носилки и унесли в лазарет. Постепенно солдаты стали расходиться — их прогонял Кирито, а Момо все так и сидела на земле в луже чужой крови, и по лицу ее текли слезы. Хирако и Казума подошли к ней одновременно и оценивающе взглянули друг на друга. Капитан прищурился на рядового и спросил: — Любишь ее? Казума не подал виду, что Хирако прав, и ровно ответил: — Как я и говорил, Хинамори-фукутайчо — мой Учитель. — Ну смотри, парень, — хмыкнул капитан. — Свободен. Казума развернулся и ушел. Момо, до тех пор слышавшая разговор мужчин, словно издалека, вздрогнула — Хирако подхватил ее на руки и прижал к груди, согревая замерзшее девичье тело своим теплом. Момо неосознанно прильнула к нему, все еще находясь в беспамятстве. Хирако поцеловал ее в макушку и вместе с ней вошел в шунпо.