***
Злобной фурией Хинамори ворвалась в свой кабинет, где ее ожидал Хирако, уже успевший собрать рассыпанные документы. Капитан наблюдал за разговором Момо и Казумы со стороны, но, к своей чести, не вмешался даже тогда, когда рядовой грубо ее схватил — в конечном итоге лейтенант справилась сама. — Ты так весь отряд разрушишь, Момо-чан, — протянул Хирако. — То каштан, то живая изгородь… Он осекся, увидев пожары в глазах Хинамори. — Что он тебе сказал? — напрягся Хирако. — Он тебя обидел? Больно сделал? Дай посмотрю! Капитан коснулся плеча Момо, но та отшатнулась. — Не трогай меня! Почему все стараются мной манипулировать? Даже этот вчерашний школьник! Я не кукла! Я личность! Я… я человек! В ярости она бегала туда-сюда по кабинету, сжимая кулаки и метая глазами молнии. В таком состоянии Хирако боялся ее трогать, но решился — сгреб лейтенанта в объятия, прижал к себе и, пока она не начала вырываться, крепко поцеловал, не давая даже вздохнуть. Постепенно Момо обмякла в его руках, расслабилась и уже не кусала его за губы, а виновато и нежно зализывала места укусов. — Хорошо, что я только Бьякураем отделался, — проговорил Хирако. — Ты жуткая, Момо-чан. — Прости, — выдохнула Хинамори. — Я просто не думала, даже не предполагала, что Казума окажется таким. Наверное, мне на роду написано ошибаться в людях… — Во мне же ты не ошиблась, — сказал Хирако. Момо печально посмотрела на него. — Ты уверен? Ты готов поклясться головой, что не предашь меня и не променяешь на другую? Сейчас ты влюблен в меня и я готова в это поверить, но кто знает, что произойдет со временем? Кто знает, не отвернешься ли ты от меня? Кто знает, не полюбишь ли ты кого-то еще? — Я готов поклясться!.. — начал Хирако, но Момо положила ладошку ему на губы, заставляя замолчать. — Не клянись. Ты не можешь знать точно. Никто не может знать точно. — Но я люблю тебя, — капитан убрал руку Хинамори от своего рта и внимательно посмотрел на нее — ей показалось, что он смотрит в самую ее душу. — Я же говорил, как сильно я тебя люблю! Я еще никого и никогда так не любил! И не полюблю! Хинамори грустно покачала головой. Хирако возмущенно фыркнул и прижал ее к стенке кабинета, нависая сверху и заставляя ответить на поцелуй, страстно проникая языком в ее рот и исследуя его, играя своим языком с ее и не давая возражать. Ладошки Момо уперлись ему в грудь, отстраняя. — Я сейчас не хочу. Много работы, — сказала она. Хирако понимал, что дело тут совсем не в работе, но не посмел настаивать — отпустил Хинамори, не сдержав тяжкого вздоха. — Между прочим, я тоже могу сказать, что со временем ты меня разлюбишь, — заявил капитан. — Я старый, некрасивый, характер у меня не сахар — а тот же Казума и симпатичный, и добрый, и потряса-ающе талантливый! Вот если ты в него влюбишься — мне тогда что делать? Момо посмотрела на него, словно впервые об этом задумалась. — Я тебя не предам, — сказала она, но не слишком уверенно. Хинамори не могла ручаться, что ее любовь — навсегда. Кто знает, как повернется судьба? — Вот видишь, — сказал проницательный Шинджи. — Поэтому, Момо, давай не будем загоняться и начнем ценить то, что есть здесь и сейчас. Разве тебе со мной плохо? Ты скажи, я исправлюсь, если что. — Нет, мне с тобой хорошо, — впервые за утро улыбка Хинамори стала теплой. — Очень хорошо. Ты прав. Здесь и сейчас. А потом… А потом мы можем даже погибнуть. Хирако поежился — слова Момо прозвучали слишком уж уверенно. — А что? — спросила Хинамори. — Мы все же солдаты. Хирако снова притянул ее к себе и обнял, зарываясь носом в ее мягкие волосы и вдыхая аромат жасминового шампуня. — Я не разлюблю тебя — никогда. Я не дам тебе погибнуть — никогда! — отчеканил он. — Прекращай грустить! Лучше давай бумажки вместе разберем — и правда уже такая куча набралась, я понял, пока собирал… Момо ласково улыбнулась ему, и вдруг капитану показалось, что она вот-вот произнесет его имя. Он затаил дыхание — ее губы уже складывались в трубочку для звука «Ш», но в последний момент дернулись, растягиваясь. — Спасибо тебе… Хирако.Как они по душам говорили
26 сентября 2018 г. в 22:16
Несмотря на то, что вчера Момо казалось — она непременно простудится, проснулась она вполне здоровой, бодрой и жизнерадостной. В окне сияло солнце, а рядом похрапывал уже такой родной и привычный Хирако, которого Хинамори решила разбудить потом — пусть выспится, она хорошенько вымотала его перед тем, как они оба заснули.
Неслышно выскользнув из капитанской спальни в свою, благо, комнаты были рядом, Момо полностью оделась, причесалась, отметив, что волосы начинают медленно отрастать, и направилась в свой кабинет, планируя немного заняться бумагами, так как вчера совершенно про них забыла. Построение же мог провести и Кирито — лейтенант все больше доверяла третьему офицеру, перекладывая на него часть работы. Кирито и не возражал — предлагал свою помощь уже давно, еще с тех пор, как Момо впервые попала в лазарет после предательства Айзена.
Пройдя в свой кабинет, Хинамори села за стол и пододвинула к себе стопку бумаг, намереваясь их заполнить. Взяла ту, что была сверху, пробежалась по ней глазами и побледнела — это было прошение рядового Казумы Кинухи о переводе в другой отряд, вот только не в Четвертый, как они договаривались, а… в Одиннадцатый.
Казуму — в Одиннадцатый отряд? Да это же с его стороны — самоубийство! Его же там пришибут и не заметят! Дурак, дурак, дурак, что же он делает?!
В ярости Момо вскочила с места, роняя остальные бумаги так, что те белыми птицами разлетелись по кабинету, но лейтенант не обратила на это внимания, мчась обратно в спальню Хирако, который уже проснулся и смотрел на нее осоловелыми глазами. С порога Хинамори прокричала:
— Хирако, ты представляешь, что он делает?! Этот дурак переводится в Одиннадцатый!
Хирако лениво почесал грудь и зевнул. Его судьба ученика Хинамори ничуть не заботила.
— Ну так я сам сначала предлагал Одиннадцатый, — протянул капитан. — Может, пацан хочет стать настоящим мужчиной под руководством Зараки?
— Он просто умрет! — раздраженно вскричала Момо. — Он просто не выживет! Я знаю, какие нравы в Одиннадцатом! Слабым там не место! Их там убивают! Ренджи мне рассказывал…
— Ну так сама переведи его в Четвертый, в чем проблема? — недоумевал Хирако. — Ты лейтенант или кто?
Момо уцепилась за эту идею. Точно: она сама отправит Казуму в Четвертый и попросит Унохану-тайчо, чтобы та не переводила его больше никуда! Поручится за рядового, что тот талантлив в кидо, а значит, имеет все шансы стать талантливым лекарем… С ее стороны это выглядело, как злоупотребление служебным положением, но и Казума нарушил условия их договора, решив перевестись в другой отряд.
— Успокойся, — Хирако подошел к Момо и взял ее лицо в ладони. — Ты поступаешь правильно. Ты никого не предаешь. Ты — умный и справедливый руководитель, достойный звания лейтенанта. Перестань нервничать по пустякам, — он прижался своим лбом к ее лбу, проводя большим пальцем по щеке. — И я верю в тебя, Момо, как ни в кого никогда не верил, ты знаешь? Хотя я и старше тебя по званию… и по возрасту… кхм, да. Но я верю в то, что ты справишься со всеми сложностями. Просто потому, что это — ты. Моя девочка, — он улыбнулся, запечатлевая на ее губах нежный поцелуй.
Момо не ответила ни на слова, ни на поцелуй — замерла, а когда Хирако отстранился от нее, благодарно кивнула капитану и покинула его, на прощание сжав в руке его пальцы. Окрыленная, Хинамори вышла из отряда, ища Казуму, но ей не пришлось долго вести поиски — она тут же наткнулась на рядового, который явно стремился с ней встретиться, хотя, когда лейтенант посмотрела на него, отвел глаза в сторону, чтобы не пересекаться взглядами.
«Ну уж нет, — подумала Момо. — Ты первый поступил не по правилам».
Она быстрыми шагами подошла к юноше, что заранее втянул голову в плечи, опасаясь гнева Хинамори, уперла руки в бока и выпалила:
— Одиннадцатый отряд, да?!
— Хинамори-фукутайчо, — пролепетал Казума. — Мы не так договаривались…
— Вот именно! — перебила его Момо. — И ты нарушил наш договор! Я хотела перевести тебя в Четвертый! Там бы ты добился успеха! А в Одиннадцатом — ты должен понимать — тебя просто убьют! Там не терпят слабых! — лейтенанту было уже плевать, если ее слова покажутся юноше оскорбительными. Главное, что эти слова были справедливыми, а гнев — праведным. Казума и сам понимал, что Хинамори злится не просто так, но продолжал упорствовать, и пошел с козырей:
— Все равно без вас жизнь мне не дорога!
Момо пошатнулась, как будто эта фраза толкнула ее в грудь, а потом резко размахнулась и влепила рядовому звонкую пощечину. Казума вежливо улыбнулся, опуская глаза и прижимая ладонь к горящей от удара щеке.
— Это правда, — сказал он. — Но вы имели полное право меня ударить. Я повел себя нечестно.
Губы Хинамори задрожали, но она сдержала слезы. Ей было бесконечно, до ноющей боли в груди жаль Казуму. Но это чувство, как бы он ни старался, не могло перерасти в любовь.
А он старался, поняла Хинамори. Он именно этого и хотел.
— Ты не потому повел себя нечестно, — зло проговорила Момо. — Ты хочешь манипулировать мной, козыряя тем, что не сможешь без меня жить. Ты хочешь давить на жалость и тем самым заставлять меня плясать под твою дудку. А если я сейчас не сдамся — зайдешь еще дальше? Приставишь себе занпакто к горлу и будешь кричать на весь Сейретей: смотрите, Хинамори-фукутайчо, я тут умираю за вас?
Казума вспыхнул таким ярким румянцем, что Момо подумала, будто ее предположения и правда были близки к истине.
— Что вы, Хинамори-фукутайчо! Я…
— Ты хочешь заставить меня чувствовать себя виноватой, — жестко продолжила Момо, — и сделать меня марионеткой в своих руках. Но ты просчитался, Казума. Я сумела вырваться из-под контроля самого опытного кукловода, по сравнению с которым ты просто щенок. И я не позволю тебе вести себя так со мной! Хочешь в Одиннадцатый? Пожалуйста! Я подпишу твое прошение о переводе, спихну тебя Мадараме с Аясегавой, и ты сам уже будешь бултыхаться, никто не станет с тобой возиться и тебя учить!
Казума с ужасом смотрел на лейтенанта и кусал губы.
— Так Одиннадцатый или Четвертый? — напирала Хинамори. — Раз… два…
— Четвертый! — не выдержав, выпалил Казума, опуская глаза на свои варадзи и чуть не плача. — Вы… вы правы, Хинамори-фукутайчо… Я правда… пытался заставить вас меня пожалеть, но разве у меня был выход? Как иначе я мог обратить на себя ваше внимание? Я признаю, что я поступил низко, я — трус, я недостоин быть вашим учеником, недостоин служить под вашим началом — но я все равно люблю вас! Я бесконечно люблю вас!
— Ты мне противен, — сказала Хинамори, разворачиваясь к нему спиной — и вдруг почувствовала, как ее с силой и каким-то отчаянием схватили за руку. Чужие пальцы неожиданно и болезненно впились в тонкое запястье, и рефлексы солдата сработали раньше разума — Момо, не глядя, ударила Сокацуем. К счастью для Казумы, с такого маленького расстояния рядовой сумел увернуться — а в живой изгороди появилась огромная прожженная дыра.
Казума выпустил руку лейтенанта. Злющая Момо помчалась прочь от него едва ли не применяя шунпо, а юноша, оставшись один, бессильно опустился на колени и закрыл лицо руками.