Плач пересмешника

С неба падал черный снег, а я не могла на него смотреть. Не было ни сил, ни возможности. Неужели это так много – хотеть иметь шанс снова видеть? Я видела только редкие вспышки фар проезжавших вдалеке по ночам автомобилей и какой-то неприятный тусклый свет, когда что-то, называемое «солнцем», стояло в зените. Мне не было грустно или больно, я к этому привыкла: почти полная слепота пришла ко мне от тяги к знаниям. Ну кто в детстве не любил читать книг? Вот и я так же, прячась в самых темных углах детского дома от своих надзирателей, зачитывала старые книги до дыр. Но теперь читать я не могла. Первый из двух единственных верных друзей покинул меня, тексты ушли, но у меня осталась Фанни - моя собака, мой лучший и единственный друг. Мы вместе вырвались из адского приюта год назад, если мне не изменяла моя полумертвая память. Правда, она не вставала из под моей ослабевшей от голода руки уже второй день, даже не двигалась. Она спала?.. Конечно, спала. Я так же отдыхала, цепенея. Ничего, и не такое переживали, справимся. Иногда на мою ладонь садились невесть откуда взявшиеся жужжащие насекомые – мухи, а нос беспокоил смрад. Я привыкла, да. Фанни уже с час не хотела просыпаться, сколько я ни звала. Но встать я была уже не в силах, а в грязную нишу за свалкой никто никогда не заглядывал. Именно поэтому это место и стало нам домом. Давнишний плюс стал жутким минусом – нас никто не найдет. Ну же, Фанни, проснись… Я тебя никогда не брошу. Друзья навек… И ты меня не бросай слышишь? Но она меня никогда не бросала. Фанни лучше человека, преданней. Я любила ее и люблю. Я с трудом открыла глаза. Что-то белое, бледный силуэт склонился надо мной, увидеть большее со своим зрением я не способна. Я умерла?.. Это ангел?.. Человек пришел за нами, Фанни. Мы будем жить. Я люблю играть по всем правилам игры, при этом самостоятельно их устанавливая. Но я не против поиграть и по чужим законам – так даже интересней. Я согласен выигрывать без отдачи форы при таком раскладе, ведь погоня в игрище становится слаще, а приз – желанней. Здесь же правила устанавливал я, но иногда и девушка подкидывала какие-нибудь фокусы. Слепой человек. Она вообще меня не видела…? Не могу представить, каково это: воспринимать мир лишь слухом и осязанием. Я проскальзываю черной тенью в грязных стыках меж кирпичами стен, мелькаю позади девушки мрачным силуэтом, но, конечно, в развлечении не участвую: я лишь наблюдаю. Она такая крохотная, ребенок в игре для взрослых, слепой котенок на псарне. Все знают, что собаки не тронут кошачье дитя, на то он и ребенок. Можешь считать меня цепным псом, доктор, но я не стану нарушать правил - это было бы неинтересно. Сочти меня собакой, что кормят отборным мясом и все равно не смогут спустить с привязи, зная, что не в силах удержать меня на поводке. Мне это даже льстит… Она идет по лестнице. Сколько раз продолжалась эта погоня, с другими, гораздо выше – на этих уровнях моего дома людей еще не было. Живых людей. Но со слепой девочкой это куда интереснее: мне придется примерять свои силы к ней, чтобы случайно не прикончить раньше срока. Это словно становится испытанием и для меня. Она оступается и натыкается на стены… Постоянно. - Пять, шесть… - шепотом считает она, опустив голову и делая мелкие шаги своими ножками в казенных сапогах на шнуровке. Осечка – и девушка вновь падает, царапая себе руку о грубый бетонный пол. Она слаба, даже для человека, не худа, но очень болезненна на вид. Я молча улыбаюсь со своего зрительского места этого жуткого представления: тени не дают ей верно подсчитать ступени, изменяя гибкие черты моей обители на глазах. Браво, они не так уж и глупы. Она устало встает на ноги и, прижимаясь к стене истертым рюкзаком, утирает струйку крови с запястья. Я чую запах соленого железа и грязи, что смешались у девушки на коже – расточительство. Быть может, это даже пробуждает мой голод, но ничего с этим делать я не стану. Я зритель, специальный гость, назначивший гвоздь программы. Она, продолжая идти спиной к стене, делает еще пару шагов и останавливается, проводя рукой по очередной серой табличке на кирпичной стене. «137», - гласит грубая надпись на ней, расползающаяся в жуткий узор в виде плахи под пальцами незваной гостьи. Девушка, мелко дрожа, отступает и качает головой – может, она и слепа, но не глупа. Должно быть, теперь она понимает, куда попала и кто ее новый «приятель». Ее соигрок. Ее соперник в этой гонке. Я буквально чую, как от девушки пахнет страхом – кисло-сладко, очень аппетитно. А еще веет эдаким огненным ароматом: так пахли люди, только-только входившие в мою обитель. Смелость. Только вот здесь она куда уместнее. Глупо геройствовать перед неизвестностью, куда логичней, когда знаешь, с чем столкнулся. А она догадывается, слыша завывания моих подданных, вдыхая зловоние разложившихся человеческих трупов и натыкаясь на стены, покрытые рыжеватыми пятнами. Жаль, конечно, что она их не видит, не в силах оценить мою живопись… - Отпусти меня, – шепчет она в пустоту, боясь отойти от такой замечательной опоры, от стены. Боишься нападения со спины…? Дурочка, я никогда не поступаю так подло, так могут делать только люди. Подходя сзади, я всегда предупреждаю: «Позади тебя», - и здесь уже личный выбор каждого моего гостя – обернуться и умереть или идти далее. У нас с ней несколько иные правила. В ответ я, конечно, молчу. Я зритель, и не пристало наблюдателям вмешиваться в ход пьесы на сцене, даже при отсутствии суфлера и полном экспромте актеров. Лицедеи должны импровизировать, и у моих милых теней это превосходно получается. Насчет девушки я не слишком уверен: она напоминает мне ожившую марионетку с обрезанными нитями. Эдакий эксперимент. Я еле сдерживаю свой хриплый смех, когда девушка с неясными эмоциями на бледном больном лице, не дождавшись моей реакции на вопрос, вскидывает голову. Я прислушиваюсь, и мое лицо-маска буквально расползается в хищную улыбку довольного кота. Где-то впереди, куда девушку зовет чернота моих лестниц, слышится заливистый собачий лай. О да! Это гениально, давно мои слуги не приводили меня в такой восторг! Я даже готов позже наградить их за это… - Фанни! Фанни, ко мне! – вскрикивает девушка под сопровождение радостного лая из темноты и нашего дружного хохота: тени развлекаются только так, а я получаю удовольствие от спектакля. Она срывается с места, словно забывая обо всем на свете, и бежит по лестнице вниз, выкрикивая. – Фанни, девочка, ты жива! Ко мне, ко мне… - девушка издает забавные звуки, кажется, это называется свистом. Тени одобрительно шипят и тоже начинают жутко посвистывать со всех сторон ей вслед, подражая человеческим губам. – Фанни… - девушка, чуть не влетая с разбегу в стену на лестничном пролете, огибает перила и бежит дальше, спотыкаясь о собственные ноги и препятствия в виде костей и старых кирпичей. Топ-топ-топ… - Фанни! Топ. - Фанни…! Я смеюсь раскатисто и звучно, скользя по стенам наперегонки со своими тенями следя за своей куклой-жертвой. Мой смех – повсюду, я – везде, мое присутствие повсеместно… Чем дальше она бежит, тем тише становится лай. Тени, ваша идея настолько же примитивна, насколько и гениальна! Я восторженно скалюсь и рычу прямо девушке в спину, невидимый и опасный. Я чувствую себя почти что Дьяволом, да, моя самооценка высока. Я - Сатана для этой девочки, Вельзевул своих владений, а остальное меня не волнует. Она боится, из слепых глаз летят соленые крупицы, но она в своем страхе идет вперед, напролом – что ей движет? Другие молили о пощаде, клялись за свою никчемную шкуру отдать все, что у них есть. Здесь же все диаметрально наоборот. Мне интересно и потешно… Спасибо, доктор, что снабдил меня таким великолепным развлечением. - Фанни, не уходи, нет… Девушка дышит тяжело и прерывисто, прекращая погоню за призрачным псом и устало прислоняясь к грязным стенам, чуть не падая и в дрожащей надежде протягивая руку вперед, туда, откуда еще доносится наш искусственный брех. Ее ноги подламываются, и моя кукла падает на колени, открыто начиная плакать. Тени хихикают из углов, расползаясь по своим щелям. Они знают, всегда знают, когда нужно уйти. За долгие годы службы они научились чувствовать настроения своего хозяина. Кап. Я слышу, как соленая влага падает на серый бетон, оставляя темные следы. Я слышу всхлипы, сухие рыдания. Забавно. Моя игрушка сломана, избита и потеряна, но она жива. Она плачет, но не более. Она стремится к цели и не хочет, чтобы я видел ее слабость. Интересно… Я, улыбаясь восковыми рваными губами с запекшейся старой кровью, своей и чужой, делаю шаг вперед, ставя черные ступни прямо перед скрючившейся на полу девушкой. - Коль забоишься ты - умрешь. Меня без страха ты найдешь, – снова цитирую я свои же слова с удовлетворенным шипением. Похвала из моих уст. Она вздрагивает и, не поднимая головы, отворачивается, тяжело дыша, судорожно глотая слезы. - Найдешь меня – узнаешь все. Твоя цель, я, тебя спасет, – она прошла первый тур моей игры. Да, она выиграла, но победила не меня. Возможно, успех теперь у нас обоих – она получила жизнь, а я – развлечение. Мне так не хочется ее убивать, так хочется потешить себя! И как это человеческое дитя любит свою собаку… Фанни. Что за чертовщина, я не имею не малейшего понятия, но и это мне любопытно. Возможно, за такую преданность, ей полагается утешительный приз? Да, я щедр. – Ты нашла меня. Идем. – я беру за руку девушку и поднимаю ее. Ее лицо все влажное, белесые глаза цвета прокисшего молока широко открыты. Она не в ужасе, почти не боится. Какая-то апатичная смиренность… Хорошо ли это? Я в легком недоумении: она должна меня бояться, так задумано… Ха, вот еще одно доказательство того, что я не единственный игрок в этой адовой рулетке, она тоже может закрутить сюжетный поворот… Я в восторге. - Отдай мне Фанни. Я сделаю все, – решительно выдает она, шмыгнув носом, заставляя меня замереть. Откуда-то позади шелестят полуплотными телами тени, почти перестав хихикать. Они не знают, как я отреагирую. Никто никогда не ставил мне условий… Но в этот раз все иначе. - Тогда просто следуй за мной. – улыбаюсь я хищно и увожу ее по широкой и уже чистой лестнице без пролетов. Хватит бесполезно блуждать, я обещал ее спасти от опасности этого испытания, и я свое слово держу. А за спиной разочарованно шипят тени, ползя следом. Негоже псам обгонять хозяина. Добро пожаловать в мой истинный дом.