Плач пересмешника

- Я ведь умру, правда?.. – спросила я, поднимая глаза на доктора, что снаряжал меня. Именно этот милый парень забрал меня из тех гнилых трущоб, именно он был ко мне добр все то время, что я жила в их институте. И теперь провожать меня за порог неизвестности пришел именно он. Зачем..? Я не знала. Я не знала, как он смотрит на меня, но видела, как колыхнулось светлое пятно: он поднял руку, видимо, поправляя очки. Как же я хотела, чтобы и моему зрению помогали стекла перед глазами, но, увы… - Ты можешь не вернуться, Эмили, – я чувствую, как его ладонь касается моего плеча. Это единственный человек, которому позволено ко мне прикасаться. После нескольких инцидентов в моей комнате-камере людей ко мне более не допускали. А ему – можно. Пусть что хочет делает, он казался единственным Человеком среди людей. Человеком с большой буквы. Я зажмурилась и стиснула кулаки, готовясь слушать, что он скажет дальше. Он никогда не посоветовал бы зла. Даже провожая меня в преисподнюю. – Ты выживешь, я обещаю. И вернешься, точно такой же, – он опустился передо мной на колени и смотрел, улыбаясь, я буквально чувствовала все то добро, что он излучал. Он был так похож на Фанни. – Я буду ждать тебя. И Фанни тоже. – на последней фразе он как-то погрустнел, но я не стала придавать тому значения. Я верила. - Я вернусь, – пообещала я, неловко обнимая его за шею. Впервые я кого-то обнимала… Оказывается, у него мягкие волосы, выглядевшие для меня просто темным пятном. Может, он даже мил по людским меркам, но мне все равно: душой он лучше всего остального человечества, что отвернулось от таких, как я, выгнав их на задворки жизни. Спасибо тебе, мой друг. И я сделала свой первый шаг в бездну, так и не узнав имени первого близкого мне человека. Мой дом. Цитадель моих покоев. Я стою в огромной черной зале, довольно щуря черные глаза на потоки жидкого огня по стенам – те, оплетая неровные камни, утекают куда-то вниз, прогревая мой персональный ад. Мне не холодно, но я люблю жуткий шик в своем жилище. Так почему бы не поддаться своим крохотным слабостям..? И почему люди представляют преисподнюю именно так, но при этом приукрашивая все душераздирающими криками и какими-то котлами с их никчемными жизнями. На деле все куда лучше: здесь тихо и спокойно, все, что мне требуется для отдыха. Я взмахиваю рукой, небрежно разворачиваясь, и из камня и пепла за моей спиной вырастает приличной и богатой отделки кресло. Я расслабленно сажусь, закидывая на спинку голову, и тихо смеюсь, зловеще и довольно. Все в этом месте подчиняется моим желанием, я – его создатель. Я пусть люди сколько хотят себе воображают, что я - примитивный убийца, живущий в подземелье. Мой план за пределами их мира, за рамками понимания. Я приоткрываю глаза, с удовольствием глядя ввысь, туда, где даже и не видно каменных сводов потолка: оттуда тянутся нити-сухожилия, на коих подвешены мои любимые декорации. Я всегда любил гнилое мясо, но я не только гурман, но и эстет: разлагающиеся трупы замечательно смотрятся в рыжем свете узких потоков магмы по стенам. Свой дом нужно любить, чтобы он отвечал тебе тем же. Жаль, что люди забыли об этом, убивая родную планету. От размышлений меня отвлекает тихое шипение где-то у правой руки, лежащей на идеальном подлокотнике. Тени?.. Низшим существам запрещено сюда входить, как нельзя входить в спальню к герцогу помойному коту. Только лучшие и любимые питомцы могут так поступать, а иногда даже разделять постель с хозяином. Впрочем, в моем понимании это возымело несколько двойственный смысл. - В чем дело..? – лениво произношу я вслух, открывая глаза и любуясь на клубящийся передо мною черный дым. Серебристые отметки в виде прищуренных глаз блестят передо мной, словно улыбаясь, и я протягиваю руку, начинаю накручивать на коготь тонкое полуплотное колечко. – Что случилось? – с избытком патоки в голосе спрашиваю я, намотав шмат тени на кулак и притягивая к себе. Я нежен и груб, я такой, какой есть, а теням не привыкать. Я им отец и друг, любовник и враг. – Я, кажется, ясно велел позаботиться о нашей гостье. Точно, и как же там моя милая марионетка Эмили? Я оставил ее одну не ради отдыха, но для испытания: она человек, ей требуется то, чего я понять не могу. Эти нужды слишком чужды, хотя со многими из них я согласен. Например, голод. Эти тупые твари, я надеюсь, покормили мою гостью?.. Тень вьется вокруг моей руки, заискивающе глядя в мои равнодушные глазницы, и тянется ко мне бесплотными щупальцами-отростками. Я ненавижу этих существ и лелею их, они предо мной пресмыкаются, желая мне скорейшей смерти. Страх куда дороже любви - он дарит истинное уважение. Я, не отпуская импровизированного горла существа, улыбаюсь шире и киваю. Они могут рассказать мне обо всем, а я могу все увидеть, когда бы это ни происходило, в какой бы области моего мира не случалось. Я впиваюсь когтями в самую суть тени, вытягивая из нее чувства и воспоминания, выпивая из нее все то, что она увидела, почувствовала, узнала. И, на десерт, проглатываю и ее жизнь, просто небрежно сжав кулак. Она рассыпается прахом у моих ног, успев лишь жалобно прошипеть, словно прося у повелителя пощады. Мне плевать – я получаю то, что хочу, не думая о других. Цель оправдывает средства, даже если я и покупаю бесплатный воздух за алмазы. Я удовлетворенно опускаю руку, улыбаясь полученным воспоминаниям. Все таки эта Эмили – невообразимое существо. А теперь и сытое... Я не слишком хорошо понял, что произошло, но от голода моя кукла не страдает. Идеально. Давным-давно, я помню, в приют пришел какой-то священник и долго рассказывал воспитанникам, в том числе и мне, о создании мира, о существах, охраняющих людей и подталкивающих их к негожим деяниям. О Боге. Я не слушала, не понимая, как какое-то одно существо, которое никто никогда даже не видел, могло создать это все. «Он любит всех, хороших и плохих, он всем прощает все деяния, а людям мир несет…» - говорили нам. Но почему же до сих пор на нашей планете оставалось столько зла? Я не верила, потому и не слушала, равнодушно играясь с щенком, что подобрала на улице и теперь прятала от надзирателей в старой коробке. Как же я была не права. Я не верила в незримое и потеряла способность видеть. Я отрицала добро, и его последние крохи забрали у меня. Я не верила в божественных существ, и демон затянул меня в Ад. Прости, Господи. Я не такая, как раньше. Прости мне грехи мои. Я буду идти до конца, обещаю. Ибо во мне нет яда вовсе. - Куколка, ты выглядишь паршиво… Эмили не пошевелилась. Спящий человек, что может быть беззащитнее. Я стою у стены, расслабленно облокотившись на нее, и вальяжно наблюдаю за своей гостьей. Решил сразу выдать свое присутствие – чего тянуть время..? Она не слышала меня почти шесть часов и, видимо, нашла себе более-менее уютный уголок в моем жилище. Из первого зала девчонка благополучно перебралась в следующий, менее зловонный для ее человеческого обоняния. Все же люди куда больше похожи на животных, раз ищут комфорт при помощи нюха. Теперь же, лишь я сквозь стену вошел в это свое помещение, не любимейшее, но невероятно красивое, как вижу: она лежит, свернувшись в клубок, у рубиновой стены, почти в углу. О, да, здесь и впрямь авантажно: зал темен, и на первый взгляд кажется, что его стены смольно-черны, как и в предыдущем помещении, разве что глаже. И лишь привыкнув к полумраку, можно разглядеть, что они словно полированные, с асимметричной резьбой, из полупрозрачного камня. Словно кроваво-красный жидкий огонь застыл прямо во время жуткого танца, в своем рисунке запечатлев безумные картины, где каждый видел свое. Что вижу я… Тайна, моя личная. Даже у демонов есть секреты, которых стоит стыдиться. Огонь для меня – любовь и страх. Эмили не реагирует на мои позывы. Спит..? Я бросаю ледяной вопросительный взгляд на тени, что подобострастно вьются у самых моих ног, любезно глядя на своего господина. Они понимают меня без слов и кивают узкими клыкастыми мордами, с шипением расползаясь под ногами в разные стороны. Я гордо выпрямляю спину и, как и всегда держа аристократичную осанку, шагаю к своей подопечной и мягко присаживаюсь, сгибая сотни раз переломанные ноги. - Очнись, маленькое мясное чудо, или станешь таковым на самом деле, – любовно напеваю я, тихо смеясь, и беру шершавой черной ладонью ее подбородок, чуть приподнимаю… - Клыки левиафана… – невольно вырывается ругательство у меня, и я, хватая Эмили за ворот ее рыжего комбинезона, резко выпрямляюсь и безумно гляжу на теней. – Я велел не причинять ей… - шиплю я громче от ярости, мое лицо-маска меняется на глазах перепуганных клубящихся теней. Все лицо моей пленницы перемазано темной уже потрескавшейся кровью, в уголках рта поблескивают еще не высохшие алые струйки, с ладонями, маленькими, голыми, человеческими – та же картина. Кто посмел..? Это МОЯ игрушка! Только Я имею право причинять ей боль, эту сладкую агонию, не позволяя умереть. Эти газообразные олухи-тени способны только бездушно, не чувствуя тонкого искусства грани смерти и жизни, рвать, резать, терзать, моментально убивать, и… Я с оглушительным рыком роняю девушку и выбрасываю вперед черную, отекающую и осыпающуюся смертоносной гнилью руку, хватаю за шею одного из низших существ. – Оно того не стоило, жадные ублюдки, верно..? – тень жалобно шипит и что-то пытается мне сказать, извиваясь, вливает мне в сознание вспышки своих слов и чувств. Мне плевать. Все поплатятся. - Ум…? – слышу я позади себя и вскидываю голову. Черный осклизлый язык, уже оплетший тень и готовый ее разорвать, медленно возвращается в зловонную клыкастую пасть, а я в остаточной злобе ладонью разрываю это существо, что моментально погибает с писком. Я оборачиваюсь: девушка, очнувшись, трет слепые глаза и чешет кожу лица и ладоней. С них осыпаются красно-коричневые крошки, пахнущие железом… На Эмили ни единой раны, и впрямь – теперь я вижу. Тени ее вовсе не ранили, тогда что же… - Ха. Ха. А-ха-ха-ха! – с тихого смешка мой голос разрывается на целый громогласный хохот, заставляющий остальных теней в ужасе расползаться по щелям и узорам гранатовых стен, а заспанную человеческую девочку жаться от страха. Как чудесно: мою подопечную накормили не просто чем-то съестным для людей, как мне показали чувственно в воспоминаниях, а едва ли разложившимся трупом ее предшественника. Мрачный был парень, хотел прикончить меня светом фонаря и тряс перед мордой какими-то железными побрякушками в виде крестов. И вот, это мертвое чудо своими прелестными ровными зубками изволила отведать моя человеческая гостья. Что же, может, люди и не так безнадежны, как мне казалось изначально… - Доброго утра, куколка, – обращаюсь я к ней с противной патокой в голосе. Я хочу выглядеть заботливым, да… Даже несмотря на то, что она съела мой собственный обед. Но я не жаден, вовсе нет. Тени в ужасе шипят и расползаются по стенам цвета старого вина. Боятся, видя, что я сотворил с их сородичем. Трусость – их отличительное качество, отвратительное и мерзкое. - Как спалось? Она поднимает на меня пустые глаза и в каком-то порыве подносит руку ко рту, ее трясет. Да, падаль не слишком вкусна для человека, верно? - Мне дали поесть… - слабо говорит она очевидное, кашляя. Она жалуется, сообщает или благодарит..? Я не могу понять. Нет, выплюнуть не получится: в горле встает ком, так и должно быть, тебя не разорвет, детка. – Что это было? Так… - она не заканчивает предложение и снова прижимает липкую от слюны ладонь к губам и кашляет.. - Я думала, ты хочешь меня убить. А тут вот так. – она тянет ко мне вторую, чистую от человеческой слюны руку, чтобы прикоснуться. Слепота – великий минус, но она придавала этой Эмили особый…шарм. Впервые я употребляю такое слово. Надо же. - Не думаю, что тебе стоит это знать. Привыкай, в ближайшее время ты будешь питаться только такими деликатесами. – подаю ей руку я и как можно изящней ставлю на ноги. Грязная, смрадная девушка… Для человека. Для меня вся эта перверсия кажется, как минимум, очень привлекательной… Да, я не человек. Но и она, должно быть, теперь тоже. Трупоедство и из меня когда-то сделало монстра, но не только оно, конечно. Сначала хотел сказать, что всю жизнь ей так питаться. Но не говорю: это напугает мою бедную гостью, она еще лелеет надежду вырваться отсюда… Живой. Я подумаю над этим, посмотрю на то, как эта тварь будет мне подчиняться. А она будет слушаться, верно…? - Что ты будешь со мной делать? – тихо и как-то обреченно спрашивает она, делая шаг ближе ко мне и щурясь прямо мне в керамическое лицо. Словно видит. Может, это лишь вранье и маска слепоты…? Я открываю пасть и подношу язык к самым ее глазам, острым концом его убирая прядь. Эмили вздрагивает лишь от прикосновения. Нет, она не видит. - Играть, человек. То, что вы давно разучились делать, впав в свою унылую серьезность… - отвечаю я с повсеместным шипением и буквально оплетаю ее облаками праха вокруг. – У нас новое правило… Любишь ли ты загадки, Эмили? – смеюсь я и сам превращаюсь в пепел, от чего девчонка, теряя точку опоры, беспомощно начинает хватать воздух и почти падает. Мне неинтересно, любит ли она это. Мне просто хочется слушать и слушать, как она говорит, говорит для меня и из-за меня. Ха-ха, мне нравится беседовать с человеком, кто бы мог подумать! - Я… Не умею отгадывать, – признается Эмили, слепо делая несколько шагов, но я лишь бесплотно окружаю ее. Мне нравится вводить в заблуждение эту незрячую. – Что еще за правила? - Правильный вопрос моя милая, – хвалю я, возникая прямо перед своей гостьей и беря когтистой лапой ее за подбородок. Я смотрю прямо в белесые глаза, хищно ухмыляясь, объявляю. – Я задам тебе несколько вопросов… Ты человек, ты сможешь ответить на них. Ответишь – получишь небольшой приз. Я щедр, и ты знаешь: я мог бы убить тебя, но даровал жизнь, – я снова ухмыляюсь и издевательски провожу кончиком языка по бледным губам, скривленным в неумело скрываемой гримасе отвращения. - А какая с этого выгода тебе? – с подозрением произносит Эмили, силясь отстраниться от моих садистских ласк. Я усмехаюсь и прячу длинный скользкий язык за рядами клыков. Так удобней говорить, да. - Одно твое присутствие и такое крохотное развлечение – уже моя победа, – заявляю я, задирая лицо девушки повыше, оцарапав бледный подбородок. – Но если ты не сможешь… Я могу разозлиться. К тому же, я позволю загадать тебе одну загадку, куколка, – последнее слово я произношу совсем на износе дыхания, шепотом и едва слышно. Замолкнув, я разрываюсь адским хохотом, исходящим от всего вокруг, и отбрасываю от себя человеческую тварь. Нежности ты еще не заслужила, дуреха Эмили. А у меня здесь за все нужно расплачиваться. Тени это давно поняли. Поймешь и ты.