Разложи гадалка карты, Погадай и поведай о судьбе, Жить иль проживать мне?
Мраморный павильон.
Высокий мужчина, в темных одеждах опустив взгляд, ожидал госпожу своего сердца. Он всегда с трепетом предвкушал встречу с Кёсем, несмотря на прожитые годы и обилие тайных свиданий, Кеманкеш не растерял того самого волнующего чувства. Он любил эту женщину без памяти запретной любовью, понимая, что порой голубоглазая султанша играет его эмоциями, но ничего не мог поделать, она пленила его, храброго война Кеманкеша Мустафу Пашу. Кёсем одаривала его почестями, помогая ему взобраться на пьедестал Великого визиря, преследуя свою корыстную цель. Все это его волновало меньше всего, Мустафа мечтал о ней и желал лишь ее, поэтому безвольно делал все, чтобы не приказала она. Прошло слишком много времени со дня смерти Абиде Султан и его дочка нуждалась в нем, сейчас он не направлялся в поход на долгий период, не был занят важным заданием, от того мысли о Пынар не покидали его. Он не любил молодую султаншу, но чувствовал груз ответственности на себе, и это тяготило Пашу изо дня в день. Кеманкеш не заметил, как женщина в темно-изумрудном платье подошла к нему. Он не знал, как начать разговор, но, как и полагалось, поклонился султанше. — Паша? Что за срочность? — удивленно спросила Валиде Султан. — Просто хотел видеть Вас, султанша — угрюмо произнес он. — Сказать если честно, мне необходимо было с тобой переговорить. Так как Абазу Пашу казнили, ты займешь его место и это очевидно, но нам нужно сделать все возможное, чтобы проклятый перс не продвинулся дальше своей должности — сердилась Кёсем. — Султанша, но как? — подняв густые брови, поинтересовался Мустафа. — Посоветуй ввести в Совет Халиля Пашу, а уж я об остальном позабочусь сама. — Как прикажете, Кёсем Султан — еще более угрюмее проговорил Паша. — Что с тобой? — проведя по щетинистой щеке, спросила Валиде. — Не знаю как и сказать, простите если Вас оскорблю этим, но… Пусть моя дочь Пынар отныне живет со мной, султанша — опустив печальный взгляд, прошептал он, не позволяя себе взглянуть на любимую до тех пор пока не услышал ее голоса. — Вот как? Хорошо, я считаю это уместным, Кеманкеш — с раздражением выдала Кёсем. — Благодарю Вас. — Пусть и та хатун, что приглядывает за ней уезжает. Кажется Мелек — фыркнула она.Покои Валиде Султан.
Вернувшись из павильона, Валиде первым же делом распорядилась подготовить хаммам, а пока она ждала, велела, чтобы ее старшая дочь пришла к ней. Сейчас госпожа сидела на тахте, перебирая чечетки, дабы успокоиться. Ее пошатнул утренний разговор с Мустафой, да она знала, что Паша однажды попросит забрать дочь, но почему же ее так сильно ранил этот факт? Неужели ревность? Как же она ненавидела это чувство, поддавшись ему в дни своей юности, султанша предалась страсти с Искандером. Это была ее роковая ошибка, да она ловко замела следы но, сколько же боли испытала, каковой могла избежать. Поправив подол платья, Кёсем обернулась в сторону вошедшей дочери, увидев ее озадаченный лик. Айше шла, сложив руки на запястьях, прикрывая браслет с темными сапфирами. — Валиде! — встревожено произнесла султанша. — Проходи, Айше! Садись. — Вы о чем-то хотели поговорить? — присев на тахту рядом, поинтересовалась она. — Почему сразу так? Может я просто хотела увидеть свою прекрасную дочь, ведь последние события изрядно омрачили нас. — Валиде, простите. Но у Вас все имеет смысл и не бывает случайностей. — Хорошо, если хочешь говорить начистоту, то ладно. — Пожалуй, так будет лучше. — Ты выйдешь замуж за Халиля Пашу. Он храбрый муж и вскоре станет членом Совета, брак этот будет как раз кстати. — Валиде! — встала с тахты Айше Султан. — Я не принимаю никаких выражений! — повысила голос Кёсем. — Вы действуете только согласно своим целям, Вам нет дела до чувств Ваших детей! Я смирюсь и с этим браком, но меня вы здесь больше никогда не увидите! — с ненавистью в голосе, произнесла старшая дочь. — Айше! — зарычала Кёсем. — Мне стоило поступать как Гевхерхан и Фатьма, дабы разрушить Ваши мечты об управлении Империей — уходя из покоев, прокричала кареглазая султанша.Гарем.
Женщина пронеслась в свои покои словно смерч, даже пухлая Дженнет не поспевала за Айше Султан, прекрасно осознавая, о чем шла речь. Тем временем как раз когда проходили занятия по игре на музыкальных инструментах и письменности, Бихлюль привел в ташлык новых невольниц купленных на рынке. Девушки были разные: высокие и низкие, русые и темноволосые, худощавые и в теле, но обязательно красивые. Кто-то сразу предполагался как гаремная калфа, а кому-то было суждено стать наложницей Повелителя. Но путь их был долгий, перед этим должны пройти годы обучения и уж только тогда, возможно было увидеть султана, хоть раз. Невольницы выглядели беспомощно, стояли и дрожали от одного взгляда Лалезар, которая тщательно их осматривала. Девушек по одной отправляли в комнату к повитухам, чтобы те дали понять, станет та или иная хатун одалиской или же ее удел быть служанкой до конца дней. Определение в наложницы было простым, необходимая привлекательность, отсутствие изъянов на лице и улыбка, которая предполагала наличие всех зубов. Важнейшим фактором являлась невинность девушки, если хатун имела ранее сексуальные отношения, то путь к Повелителю ей был заказан. Такая рабыня могла стать гаремной калфой или повитухой, швеей или же до конца своих дней прислуживать султанше. Но тот или иной путь предполагал долгое обучение. Беременная рабыня могла стать кормилицей шехзаде или маленькой султанши, но ее дитя так автоматически становился рабом во дворце, если же рождалась девочка ее путь был подобен всем невольницам в гареме, если же мальчик, то он мог стать конюхом или стражником, а так и до сокольничего или до Хранителя покоев недалеко. Так и было с Мусой агой, который долгое время преданно служил Мураду, пока султан не узнал, что его слуга все предает властолюбивой Валиде. — Стой, хатун! — протянул светловолосый евнух. — Что? — на еле знакомом языке возразила девушка. — Туда иди, туда! Вон видишь? — показывая на дверь, виднеющуюся из ташлыка. — Нет, не идти! Вы не сметь меня трогать! — несвязно противилась она. За этой картиной наблюдала подошедшая Сесмишах Султан в темно-зеленом бархатном одеянии, которое стройнило ее пышную фигуру. — Султанша, простите я Вас, не заметил — щебетал Бихлюль. — Ну, что встала? Иди, негодная! — проворчала Лалезар. — Кто ты хатун? Как твое имя? — поинтересовалась Сесмишах, подойдя ближе к девушке в лохмотьях. — Мария! — фыркнула светловолосая девица. — А ты красивая, Мария… Куда их готовят? — Те, что пройдут отбор однажды окажутся на ложе Повелителя… — Вот как? Я желаю, чтобы эта рабыня прислуживала мне! — твердо сказала султанша. — Но она еще не обучена, госпожа — воспротивилась Лалезар. — Пускай, как закончите со всем этим, пусть придет в мои покои. Одной Айлин мне мало, пора бы обзавестись еще несколькими служанками. — Как прикажете, султанша.Покои Султана Мурада.
Хасеки как и прежде лежала на груди у своего Повелителя, когда тот гладил по ее темным и волнистым волосам. Девушка анализировала, то, что произошло несколько мгновений назад. Поняв, что их соитие как и раньше было наполнено страстью, но теперь чувствовались некоторые нотки жесткости. Прикосновения Мурада имели выразительное свойство влиять на Хасеки, он лишь ладонью волнующе проводил по ее тонкой шее, и в этот же миг она была не властна над собой. Айше была уже не рабыней, более того законной женой, но ей нравилось покоряться ему, ощущать его силу и чувствовать себя хрупкой, а это будоражило знатно кровь Мураду. Султан нуждался в этой кареглазой, ведь с ней он мог быть настоящим, изредка делясь своими переживаниями и страхами. Айше переживала за него, понимая, что он разверзнул огромную бездну. Порой его мысли наводили ужас, но она продолжала бороться за него и их счастье, оправдывая Мурада. Беспокоила участь ее детей, ведь все фаворитки люто ненавидят Хасеки и молятся каждую ночь о смерти кареглазой. Дочери не представляли угрозы, а вот Мехмед, славному шехзаде грозила опасность. Она приложила максимум усилий, дабы склочницы не навредили ее сыну. — Моя Айше, о чем ты задумалась? — произнес Падишах, поцеловав в плечо девушку. — Я подумала о Хранителе покоев. Он продолжает присылать наложниц и сегодня не исключение. Хатун осталась около дверей с печальным видом — глядя в глаза, выпалила Хасеки. — Ох, ты не перестаешь меня удивлять, моя Хасеки. Скажи, ты также люто ненавидишь Юсуфа, как и Валиде? — улыбнулся Мурад. — Убить мне, конечно, его не хотелось, но порой Паша позволяет себе лишнего — слегка привстав, прошептала девушка. — Не бери в голову — погладив по щеке, улыбнулся султан. — Обещай мне, что не примешь в своих покоях ни одну хатун. Ведь те женщины не принесут, никакой радости, кроме мрака и разочарования. Я твоя Айше, истинная любовь… Никто не знает тебя как я, Мурад. Мужчина посмотрел на нее с прежним пылающим огнем в глазах, поцеловав ее в губы, дабы та не задавала лишних вопросов, намекая на свое возросшее желание.Этаж фавориток.
Сесмишах восседала на диване, любуясь своим сыном, который походил на нее внешним видом и характером. Султанша пила щербет закусывая черносливом, желая плотно позавтракать любимыми блюдами, гёзлеме и мэнэмэн. Но не приступила к трапезе лишь потому, что в покои вошла Айлин Хатун. — Проходи! — распорядилась султанша в ярко-синей ночной сорочке. — Госпожа, пришла Мария Хатун. — Пусть войдет, а ты ступай с шехзаде Сулейманом к учителю и проследи, чтобы тот усердно осваивал уроки, ибо будущий Падишах должен быть умен — улыбалась Сесмишах, не удержавшись от ароматного запаха, взяла трубочку гёзлеме, откусив кусочек. — Слушаюсь, Сесмишах Султан — подавленным голосом проговорила Айлин. Уведя шехзаде из покоев, султанша посмотрела на Марию, которая подошла ближе и изредка бросала взгляд на стол, где были яства. — Сесмишаихе Султана — неловко выговаривала девушка. — Откуда ты? — не обратив внимания на ошибки в произношении, поинтересовалась сероглазая женщина. — Я гречанка, Мария Метаксас… Мой отец быть шелководом, а маму я не помнить так как, родив, меня она умерла. — Наши пути до момента появления в гареме трагичны, но здесь перед нами открываются большие возможности. Я хочу предостеречь тебя, ты красивая и это видят другие наложницы. Повелителя, возможно, ты сможешь увидеть спустя год, но не факт, так как албанская Хасеки днем и ночью сторожит покои властелина. Поэтому я желаю, чтобы ты служила мне, так тебе вряд ли кто навредит. — Как приказать, госпожа! — поклонилась светловолосая девушка в наряде простой рабыни. — Мне по нраву твое рвение, но тебе стоит обучиться языку и письменности, а также хитростям, так как моя служанка должна быть изворотливой. От Айлин Хатун толку чуть, она ходит поникшая, поэтому я и выбрала тебя, ты бойкая Мария. — Спасибо — неловко выговорила девушка. — Благодарить будешь позже. Если тебе удастся ловко выполнять мои приказы, то я тебя озолочу. Бакшиш — мешочки с золотом — улыбнулась Сесмишах. — Золото? Я смогу купить красивый платье? — щебетала Мария. — Ну, не лучше, чем у госпожи, но все же сможешь. Прежде всего тебе стоит сменить веру, чтобы в гареме тебя воспринимали всерьез, а пока я сделаю небольшой подарок. — Подарок? — повторила Мария. — Отныне твое имя будет другим. Эм… Афитап, да Афитап Хатун. Тебе идет.Гарем.
Спустя 3 месяца В центральной зале были накрыты столы, играла музыка, и танцевали наложницы в пестрых одеяниях. На тахте восседала Валиде Султан в янтарно-красном платье и высокой золотой короне с множеством драгоценных камней. Около нее, как и обычно были дочери Гевхерах и Фатьма, отсутствие младшей дочери было заметно, что весьма задевало Кёсем. Чуть дальше устроились Хасеки и фаворитки с детьми и служанками. Перешептывания прекратились, когда по ташлыку ступала Айше Султан в ало-красном свадебном платье. Лик ее не выдал ни единой эмоции, лишь воспоминание тревожило ее внутри, когда та посмотрела на свою прекрасную дочь Гульпери, а затем и на смышленого султанзаде Османа. Айше Султан шла, зная, что покидает этот дворец и никогда сюда не вернется, полагая, что это последний ее брак. Воспоминание Старшая дочь Кёсем зашла в жемчужный павильон, ожидая Сарихан Хатун, видя как Дженнет нервно оборачивается, боясь гнева Валиде. — Султанша, может быть, лучше уйдем? Как вспомню эту ведьму Халиме, так теперь ко всем прорицательницам с опаской отношусь. — Дженнет, ты можешь подождать снаружи! — увидев сгорбившуюся женщину, которая нелегко шагала, поправляя старые лохмотья. — Султанша — поклонилась женщина, посмотрев грозно на калфу с обожженной щекой. — Сарихан, ты просила дать тебе время, и оно пришло, как я понимаю? — Верно, Айше Султан — хрипела женщина. — Что ждет Династию? — повторила вопрос султанша. — Будет еще великая победа, золото польется рекой, но вместе с ним и кровь. Женщины будут купаться в собственной алой жидкости, роняя драгоценные металлы. Слуги преданно будут сжигать плоть врагам, а любовь и в этот раз не победит смерть. Азраиль в ночи гуляет по коридорам, его шаги слышат обитатели дворца. — Айше Султан, я же говорила Вам! Не слушайте эту ведьму. — Это я и ожидала Сарихан…