Твои губы, как розы кроваво-алые, Холодны твои руки, как воды твои талые, Обниму плечи твои усталые, Поцелую ланиты твои впалые, Сотру ночи твои печальные, Подарив любовь и забрав отчаяние...
Покои Валиде Султан.
Валиде Султан, попросив Гизем Хатун покинуть покои, с одобрением посмотрела на Санавбер вместе с шехзаде Аллаедином. Кёсем как и подобало главной женщине в гареме носила самые роскошные платья и лучшие драгоценности, когда как фаворитки не жалели средств на шелка, но не смели надевать громоздкие короны. Зеленоглазая султанша, как и прежде дерзковато поклонилась и устроилась на шелковой подушке, усадив сына напротив. Удивительно, но Аллаедин был похож скорее на Кёсем нежели на Султана Мурада, только зелень глаз по наследству перешла от боснийки Адны, ныне Санавбер Султан. На столе были разложены различные яства, но аппетита у Кёсем совсем не было, зато младший шехзаде уплетал сладкий десерт из гранатов, инжира и взбитых сливок, поглядывая на свою улыбчивую Валиде. Молчание некоторое время витало в воздухе и это волновало Санавбер, поэтому она решила заговорить первой, начав издалека. — Валиде, что-то случилось? — поинтересовалась девушка в алых шелках, с тоненькой диадемой на голове. — Нет, все в порядке. Возможно, просто усталость, Санавбер — безразлично проговорила Кёсем. — Очевидно, Вас что-то тревожит. Сказать по правде у меня тоже есть опасения, Валиде. — Какие опасения? — посмотрев на внука, удивилась Кёсем наряженная в темно-синие платье. — Меня беспокоит Сесмишах, она очень неспокойна. К тому же ее шехзаде вырос, и султанша черпает силы от него, идя на крайние меры. Понятно, что основная цель для нее Айше Султан, но и обо мне она не забудет. — Не забивай голову подобной ерундой. Тем более при сыне! — фыркнула Валиде. — Я понимаю, вы не берете глупышку в расчет, однако от отвергнутой женщины, что угодно можно ожидать. — То есть и от тебя? — нахмурилась женщина. — Нет, Валиде. Я хотя бы за последнее время успела побывать еще несколько раз на ложе у Повелителя в отличие от других фавориток. Однако речь не об этом, нам стоит держаться вместе, дабы защитить Аллаедина. — Санавбер, если хочешь выстоять перед соперницами, то придется жить своим умом, если же хочешь начать войну между шехзаде, то готовься к плахе. — Никак нет, Валиде. Я лишь… — заметив знакомый жест, дабы та прекратила оправдываться. — В свое время я прибыла в этот дворец. Светловолосой Анастасией с греческого острова, мной пытались манипулировать три султанши, тянувшие меня к себе. Сафие Султан хотела через меня управлять Повелителем, Халиме Султан хотела поначалу, чтобы я была с ее безумным сыном, султанша изначально видела во мне что-то большее, чем во всех остальных, а Хандан Султан хотела подавить мое растущие влияние, так как сама была слаба духом. Ни у одной из них ничего не вышло. Знаешь почему? Лишь потому, что я хотела добиться всего сама. На тот момент у Султана Ахмеда был уже сын от Махфируз и это нисколько меня это не пугало, я прекрасно знала про закон Фатиха и кафесе. Были и другие фаворитки и их сыновья, одна за другой попадались в мои ловушки и с грустью отправлялись в старый дворец. Но больше всех мне доставалось именно от Махфируз, ведь она была султаншей, а я простой рабыней. Чего только я не натерпелась от нее за ночи, проведенные в покоях Повелителя. Мое лицо теряло красоту из-за царапин, белокурые волосы были острижены ржавыми ножницами, день не проходил без склок в гареме и драк, однако я не надломилось, хотя наложницы мечтали об этом. Меня словно испытывали на прочность, выкраденную девушку пороли и унижали, но ей хватило духа стать Махпейкер Хатун, ее возлюбленного хотели лишить жизни, но она смогла стать Кёсем Хатун, а уж родив долгожданных шехзаде она стала султаншей. От буйной волчицы Анастасии не осталось и следа, от рабыни Махпейкер тоже, родилась Кёсем Султан, Хасеки Кёсем Султан. Последующие годы были мрачные, но из законной жены Повелителя, я стала Валиде Султан и этой Империей правила я. Это я к тому, что если ты вдруг захочешь стать великой и быть моей преемницей, то свой путь ты должна начать одна, не проси от меня поддержки, Санавбер. — Благодарю за наставления — проглотила с недовольством зеленоглазая султанша.Покои Султана Мурада.
Мурад устроился на диване расшитом золотыми нитями в своей привычной позе, наслаждаясь мелодией и изредка поглядывая на девушек, которые играли на музыкальных инструментах. На столике стоял кувшин с вином, а рядом бокал, который регулярно наполнялся рубиновой жидкостью. Состояние Падишаха было опьяненным и, судя по всему, он еле стоял на ногах, поэтому предпочитал не вставать. Музыка прервалась, когда раздался стук в дверь и на пороге показался образ мужчины в золоченом кафтане. Картинки в глазах Мурада были размытые, и он не сразу понял, кто пришел. — Повелитель! Повелитель?! — повышая тон, произносил бывший принц. — Ах, Юсуф? Проходи! Садись — мимика лица Мурада была очень оживленная, а жесты неловкие. Паша с подведенными глазами присел около стола на темно-зеленую подушку, не отрывая взгляда от Повелителя, распорядившись, чтобы наложницы покинули покои. — Падишах, что с Вами? — удивленно сказал Юсуф. — Ничего, Хранитель покоев. Давай выпьем, поговорим, ибо в последнее время мы так редко стали видеться. — Слышал, что Силахтар Паша собирает данные, полученные от послов для очередного похода. Позвольте и мне участвовать, на сей раз, Повелитель. — Время еще есть Юсуф — улыбнулся Мурад, сделав глоток вина. — Как прижжете, Падишах. — Ты мне напоминаешь одного давнего знакомого. Муса ага — он был Хранителем покоев до Силахтара. Ага долгое время мне преданно служил, пока я не узнал, что Валиде представила его мне не по доброте душевной, а для того, чтобы знать все обо мне. Муса был ближе всех ко мне, когда еще едва пробивалась борода, так близко я к себе подпустил лишь свою Хасеки — поставив бокал, начал говорить. — Неужели так Валиде Султан могла поступить? — подливал масла в огонь. — Я еще не был тем, кем являюсь сейчас. Мурад вчера и сегодня две разные личности. Однако жизнь здесь заставляла принимать ужасные решения и я разрывался по частям, превращаясь в сегодняшнего Султана Мурада Хана. Однажды, когда мы с Мусой обсуждали походные дела, он проговорился, что Валиде не понравится мой план захвата, ибо велик риск. Тогда я и заподозрил неладное, но сделал вид, что не заметил. Сомнение одно из ужасных чувств, ибо оно гложет до тех пор, пока не узришь истину, этим же вечером я сказал ему, что собираюсь устроить кровопролитие на торговых улицах для тех, кто хоть как-то посмел посчитать меня ведомым. Муса не понимал, откуда взялась эта идея. Тогда же я заметил в его взгляде смятение, так как он понимал, что правда вскоре раскроется. Не прошло и дня, как все, что было сказано мной Мусе дошло до ушей Валиде. Как сейчас помню, она тогда сидела в саду, наслаждаясь розами, а вокруг нее были калфы и наложницы, кажется, среди них была маленькая девочка, плохо говорящая по-турецки — прервав, рассказ он налил еще бокал вина. — Что было потом? — сделав глоток, поинтересовался мужчина, сверкнув своими голубыми глазами. — Я подошел к Валиде и прошептал, что ее тени гаснут в ночи, напомнив, что она в любой момент может вернуться в старый дворец, как это было при Османе. Однако Валиде напомнила мне про его незавидную участь, мотивируя тем, что будь она рядом, все было бы иначе. — Вы казнили Мусу? — с дрожью в голосе спросил Паша. — Нет, после этого случая я дал ему выбор либо служить исключительно мне или же сгнить в темнице. Он выбрал первое, с тех пор я относился к нему с опаской, изредка делился с ним переживаниями о казни братьев и дяди Мустафы. — Вы и по сей день жалеете об этом? — Как Повелитель нисколько, они тоже были тенями… К чему это я вспомнил про Мусу? Ах, да Хранитель покоев. После случившегося он и правда хранил мои тайны, о том как я сбегал из дворца облачившись простолюдином, как измывался над наложницами посланными Валиде. Он хранил слишком много тайн, а Кёсем Султан любит их и поэтому когда ими не делятся с ней, она становится беспощадной. Муса держался до последнего, но не назвал причин моей жестокости, умерев на глазах моей матери. — Видимо Муса многое для Вас значил, Повелитель! — Верно… Я знаю ты не ладишь с ней, да и Хасеки тобой недовольна, но скажи готов ли пожертвовать ради Падишаха жизнью? Муса изначально был рабом и продался не из-за золота, а из-за страха, ведь его мать некоторое время была кормилицей в гареме и если бы он не подчинился, Ракель Хатун умерла бы. — Повелитель, будьте уверены в моей преданности. Я буду служить только Вам до конца — уверял Юсуф. — Слишком громкие слова клятв, так и хочется их нарушить — сделал еще небольшой глоток вина, посмотрев на мужчину в золоченом кафтане.Этаж фавориток.
Сесмишах откусив сладкой пахлавы, распорядилась, чтобы Афитап забрала шехзаде Сулеймана с занятий. Оставшись наедине с собой, сероглазая султанша продолжала наслаждаться сладостями. Кому-то нужен был человек, чтобы развеять тревожные мысли, а кому-то вина или же яства. Афитап поправив свои светлые волнистые волосы, неловко коснувшись оставшегося шрама на шее, вспомнила тот день, когда Сесмишах Султан рассвирепела, избив ее, не дав пройти по Золотому пути. Гречанка Мария, ныне Афитап мечтала оказаться в объятьях угрюмого Повелителя, ведь путь к нему был устлан золотом и возможностью стать султаншей, но увы. Да глядя на эту сероглазую Сесмишах, можно было подумать, что ей раз посчастливилось оказаться на ложе и родить сына, ведь по сути Мурад смотрит только в сторону своей законной супруги, чтобы там не сочиняла Санавбер. По сей день ходили слухи, что боснийка проводит ночь с Повелителем в беседах, тот не касается ее, хотя в первую ночь девушка отличилась умением. Афитап ощущала, что волокла жалкое существование, завидовав даже той же Шемспери, не говоря уже Айше Султан. Девушка была недурна собой, а вполне очень красива, собственно из-за чего и была выбрана Сесмишах, так как с годами султанша растеряла свою былую красоту и точеную фигуру, обретя излишне пышные формы. Подойдя ближе к комнатам, где проходят занятия с шехзаде она увидела, как Мехмеда провожает Элени Хатун, окинув ее презрительным взглядом, Афитап шла дальше. Услышав шорох около дверей, она заметила Айлин, явно что-то замышлявшую. Афитап затаилась и стала тихонько наблюдать за хатун.***
Айлин развернула маленькое письмо и ее лицо резко обагрилось, хотя хатун догадывалась кто мог написать ей, но строки заставили ее кровь кипеть. Письмо. Ты должна была давно отмстить за смерть нашего Хана, но видимо ты и впрямь бесполезна. Я умею ждать, но терпение тоже имеет свойство улетучиваться. Ищи способ, чтобы я смогла попасть во дворец, иначе однажды ты можешь не проснуться.Биче Ханым, возлюбленная Хана
У девушки с раскосыми глазами затряслись руки, и она неловко смяла небольшой клочок бумаги и спрятала его в длинный рукав, прижав руки. Мгновение спустя она заметила на себе пристальный взгляд Афитап, от испуга воскликнула. — Что ты тут прячешь? А ну покажи! Сесмишах весьма будет интересно, что ты тут замышляешь за ее спиной. — А? Ничего не прячу, ты следишь за мной? — усмехнулась Айлин. — Ну-ну, это ты скажешь нашей госпоже! — схватив за руку, прикрикнула белокурая хатун. — Афитап Хатун? — раздался голос знакомый голос, девушка обернулась и поклонилась синхронно вместе с Айлин. — Шехзаде! — хотела начать оправдываться, но тот остановил. — Знай, свое место хатун и не смей передо мной так себя вести. Я наследник этой Династии и твое дело подчиняться мне! Теперь немедленно отправляйся к Валиде и чтобы не звука о случившемся. — Простите, шехзаде… — Айлин Хатун, она угрожала тебе? — поинтересовался Сулейман, посмотрев на нее глазами матери. — Нет, шехзаде. Все в порядке.Дворец Фатьмы Султан.
Фатьма Султан металась по комнате безутешно, ей казалось, что ее счастье рушится с каждой секундой. Еще тогда в первые годы их брака с Юсуфом Пашой она была полна надежд, что теперь все будет иначе. Она и впрямь что-то испытывала к бывшему принцу, любовью это сложно назвать, но влюбленность была, и даже восхищение мужчиной имело место быть, после-то рыжеволосого Али Паши. Теперь же находясь в ссоре и безмолвие, она ощущала пепел во рту, но не могла понять причин, почему так все сложилось. Что могло измениться? Неужели ему тоже нужны были свои дети? Но речь никогда об этом не заходила, да и к тому же можно было это объяснить, но нет, Паша обдал ее холодным безразличием. Да он, как и прежде делил с ней ложе и не отказывал в любезности, но какая-то трещина в их отношениях разошлась слишком, создав огромную брешь. Мюжган знал причины холодности Паши, но не решался сказать это, пока не добудет точную информацию, понимая, какова реакция последует от произнесенных слов. — Султанша, вы зря себя мучаете. Правда рано или поздно выяснится и возможно Ваши опасения беспочвенны — лукавил евнух, любящий фиолетовый цвет. — Может быть, Мюжган. Но это не к добру — потирая руки, проговорила султанша, посмотрев на кольцо с драгоценным камнем. — Госпожа, хотел сказать вот о чем… Хасибе Султан отказывается целый день трапезничать. — Она опечалена, скорейшим замужеством, но такова наша проклятая участь и как видишь, любовь бывает невечной! — разозлилась Фатьма. — Ой, Всевышний… Кто это? — посмотрев в окно, провел руками по лицу евнух.***
Выйдя из дворца, Мюжган спешно ступал по галечной дорожке и вскоре настиг подозрительную женщину. Она была облачена в темно-коричневые одеяния, а глаза у нее кроваво-карие, прознающие так будто она видит душу насквозь. — Кто ты такая хатун? — проворчал ага. — Я Сарифе… Служу в гареме Повелителя — складно врала знахарка. — Вот, как и что ты тут забыла? — с пренебрежением рассматривал ее ага. — Паша меня прислал, велел передать госпоже вот это — передав небольшую шкатулку, Сарифе зловеще улыбнулась. — И все? Больше ничего? — Нет, ага. — Хорошо, тогда ступай, нечего тебе здесь неприятности создавать. Иди, иди! Женщина развернулась и казалось бы скралась из сада, где цвели розы. По крайне мере так предполагал Мюжган, а на самом деле Сарифе присела около одной из многочисленных клуб и прикопала небольшой сверток и что-то нашептала, затем улыбнувшись продолжила шествие.