Ты мой рай, ты мой ад Я с тобой горю в огне, Испить крови моей всякий рад, Ты мое солнце, мой закат Я с тобой тону во мгле...
Покои Султана Мурада.
Кареглазая Хасеки в белоснежном платье мягко ступала по Золотому пути, легкий шелковый платок прикрывал тонкую шею султанши, а длинные пальцы касались округлившегося живота. Приблизившись к покоям, она заметила выходящего от Повелителя Юсуфа Пашу. Настроение Айше испортилось, увидев его, девушка догадывался, что именно происходило за дверьми покоев. — Султанша! — улыбнулся мужчина с подведенными глазами. — Хранитель покоев — без эмоций произнесла Хасеки. — Если вы к Повелителю, то он сейчас не хочет никого видеть, ибо желает отдохнуть. Мне жаль, султанша. — Не удивительно, Паша. Но если бы я слушала каждый раз Ваше «Повелитель занят», то непременно бы пропустила целый строй наложниц. Однако Вам удалось только помочь Санавбер, но и та не добилась успеха. За столько-то лет, не родив еще шехзаде, но Вам известно, же почему. Какая жалость вы даже жизнь готовы были положить на кон, дабы та каждый год рожала — улыбнулась Хасеки Айше. — Вы не смеете так со мной говорить! — разозлился Юсуф. — Да, я знаю вы зять Династии, визирь Совета и Хранитель покоев. В Ваши обязанности входит служить верой и правдой этой Династии, а не вредить Повелителю. У меня нет к Вам уважения только лишь поэтому, Паша. А теперь дайте пройти. Бывший принц посмотрел со злостью на Айше Султан, вспомнив просьбу Хуричехре помочь Санавбер Султан, дабы ее сын стал единственным наследником, тогда Юсуф отказывался, но теперь он просто желал обломать крылышки Хасеки.***
Зайдя в покои, Айше нашла своего супруга в неадекватном состоянии, тот лежал на диване. Глаза его были опутаны туманом, а губы дрожали, изредка он издавал стон, что-то говоря несвязное. — Мурад? — воскликнула Хасеки. — Проклятые тени, уйдите. Прочь! — перешел на крик мужчина в темных ночных одеяниях. — Зачем ты это делаешь? Зачем? — подойдя к дивану, где лежал султан, начала трясти его, дабы тот пришел в себя. Глаза султана налились кровью и он не ведал, что творит, схватив свою Хасеки за шею начал ее душить, будто бы это была не его любимая жена, а какая-то дьяволица. Она задыхалась, но продолжала выбиваться, пытаясь привести его в чувства. — Мурад! Мурад! Нет, борись… Нет никаких теней, ты не тиран! — ее лицо раскраснелось от напряжения, почувствовав как он ослабил хватку. Девушка сидела на ковре около обезумевшего супруга, пытаясь набраться воздуха. Подобное редко случалось, на ее памяти это второй случай его приступа ярости по отношению к ней, однако причиненная боль ранила ее сильно. Хасеки не раз обжигалась об него и их любовь, но не переставала верить в исцеление души Мурада. — Айше? — посмотрев на нее отрешенным взглядом, спросил султан. — Зачем ты губишь нас? Зачем? Для чего пьешь этот яд? — со слезами на глазах, не вставая, шептала кареглазая султанша. — Моя, Айше — стал обнимать ее, но та всеми сила отпирала его, будто мотылек безнадежно билась о стекло. — Мне больно, очень больно Мурад. Твои касания вызывают дрожь и оставляют следы твоих ласк — начала тяжело дышать султанша, шепча ему. — Все будет иначе, Айше! Слышишь — со страхом в глазах, проговорил Повелитель, услышав как его супруга начала кричать от режущей боли внизу живота. — Нет… Рано же еще, нет. Мой малыш, нет — перейдя на крик, вопила девушка со слезами, стекающими по щекам. — Стража! Немедленно сюда! — громко отдал приказ султан. — Повелитель? — вбежал встревоженный Бихлюль, видимо недавно вышедший из комнаты Хранителя покоев. — Скорее султанша рожает! — еще более разъяренно сказал Мурад. Евнух взял на руки Хасеки и спешно понес в покои, поочередно раздавая приказы слугам, чтобы те позвали повитуху и все подготовили в покоях.Покои Валиде Султан.
Кёсем поставив печати в гаремных книгах, велела Лалезар Калфе оставить ее одну. Валиде думала о предстоящих событиях, так как слова Санавбер все же задели ее. Многое изменилось за короткий период, начиная от трагических событий заканчивая рождением семерых детей ее сына-Повелителя. Кёсем зареклась предотвратить бурю между соперничеством шехзаде и их матерями, но почему-то вспомнила юную себя, когда еще был жив Ахмед, а последняя фаворитка Фатьма Султан уехала в старый дворец. Тогда были живы ее дети, кроме Мехмеда и Ханзаде, к тому же она уделяла должное внимание сыновьям соперниц. С Османом у них изначально были прекрасные отношения, пока дело не дошло до власти, благодаря интригам Халиме Султан, юный Осман чуть бы не совершил непоправимое, но в последний момент удалось спасти шехзаде, но надолго ли? Она корила себя, что не смогла отговорить Мурада от казни братьев, ей было жаль Сулеймана и Баязида, даже взбунтовавшегося Османа, чья участь была ужасной. Не говоря уже о собственных сыновьях, особую рану оставил младший ее сын — Ибрагим. Горечь прожитых дней отражалась на ее характере, Кёсем никогда не была ангелом воплоти, но отважности и храбрости ей было не занимать, однако ее сердце черствело и жажда власти обогрела Валиде и с тех пор, милости и пощады врагам не стоило ждать. Раздумья ее прервала вошедшая внучка Хасибе Султан облаченная в нежно-бирюзовый наряд, поклонившиеся она подошла, ближе посмотрев на Кёсем. — Проходи, дорогая садись! — улыбнулась Валиде. — Спасибо — опустив взгляд, произнесла юная султанша. — Что-то случилось Хасибе? Что-то с Фатьмой? — поинтересовалась Кёсем, погладив по щеке внучки. — Нет, с Валиде все хорошо. Однако она желает меня выдать замуж за Хафиза Пашу. Прошу Вас помешайте этому! — умоляла юная девушка так похожая на мать. — Будь спокойна моя лучезарная Хасибе, ни одно подобное решение не принимается без согласия Повелителя — успокаивала женщина в темно-красном одеянии, поправив собранные волосы пшеничного цвета. — Благодарю, Вас Валиде Султан — кивнула головой девушка. Неожиданно раздался звук в дверь и на пороге показался смуглый евнух в пестро-красном кафтане, взгляд у него был тревожный. — Султанша! — неловко поклонился невысокий Хаджи. — Что такое ага? — удивилась Хасибе. — Хасеки Повелителя рожает! — Не рано ли? Роды точно в срок? — встала Кёсем от осознания того, что с дитем может что-то случится. — Говорят, преждевременные, госпожа — прикрыв рукой лицом, печально произнес евнух. — Немедленно идем! Хасибе, моя прекрасная внучка возвращайся во дворец, твоя мать будет беспокоиться о тебе.Покои Хасеки.
Крики кареглазой султанши раздавались и в коридорах дворца. Она изгибалась на ложе, пытаясь хоть как-то облегчить боль, Хасеки впивалась пальцами в шелках простыней. Из ее глаз текли слезы, но не от той невыносимой боли, с которой появляется на свет ребенок, а ту, что причинил ей Мурад. Переусердствовав, он мог лишить ее жизни и их нерожденного ребенка, страшнее всего, что в такие порывы пьянства и гнева султан не замечал ничего и никого, лишь потом жалел. Это разрывало ее душу на части, вонзая в темные проемы сердца, осколки былого счастья. Хасеки изворачивалась на ложе, давая жизнь еще одному малышу, плоду их любви, но что за любовь, которая обрекает одну из половинок на муки? Айше не понимала этого, хотя прекрасно знала, что его ярость не беспочвенна. Постель ее казалась смертным одром, султанша мысленно прощалась с жизнью, моля Всевышнего сохранить дитя. Айше почти была уже без сознания, как вдруг услышала детский плач. Ей казалось, что она где-то в небытие от того несвязно что-то повторяла. В этот же момент в покои зашла Валиде, а за ней следом пришедший в себя Мурад. — Теней, нет… Слышишь? Мой маленький Ахмед, твоя мать не смогла тебя защитить, мой малыш! — с закрытыми глазами повторяла роженица. — Что с ней? Что с ребенком? — выпалила Валиде, посматривая на сына-Повелителя. — Султанша бредит, ибо роды были сложные… Но все обошлось у Династии родился еще один шехзаде! — произнесла Сибель Хатун. — Хорошо! — передав мешочек с золотом повитухе, она посмотрела на внука.***
После того как кареглазая султанша оправилась после родов, состоялся обряд наречение имени. В покоях собрались все фаворитки во главе с Валиде Султан, Повелитель и все его дети. Держа кроху на руках, он подарил ему имя Хасан, шехзаде Хасан. Когда поздравления закончились подарком Валиде в виде драгоценного ожерелья из изумрудов, Мурад решил остаться наедине со своей супругой, приказав всем служанкам покинуть покои. — Я знаю, ты имеешь право за это меня ненавидеть, но такова моя суть, Айше — взяв ее за прохладную руку, начал разговор султан. — Ненависти нет, Мурад. Однако я не понимаю, к чему ты себя губишь подобным? Что тебя гложет? Скажи? — глядя в глаза, напрямую задала вопрос Хасеки. — Это сложно объяснить… Я вижу их, посей день, вижу этот презрительный взгляд отца, охладевшие тела братьев. Они проклинают меня, ждут меня и жаждут крови. — Нет, это все в прошлом! Твоя ноша тяжела, но Всевышний дает нам только те испытания, которые мы сможем вынести. И с этим справимся, прошу, только не закрывайся в себе, делись со мной своими темными мыслями. Ты все для меня и рай и ад, знай это Мурад. Султан молча поцеловал свою Айше в чело в знак одобрения ее слов, но будет ли он откровенен до конца? Этого не знал он сам.Гарем.
В честь рождения еще одного долгожданного шехзаде раздавали сладости и золотые моменты. Простые наложницы безмятежно веселились, лакомясь лукомом да пересчитывали свои денежки. Однако фавориткам было не до веселья, Шемспери же вышла из покоев Хасеки словно буря, кто-то даже видели как она плачет. Сесмишах не показывала носу в ташлыке, да что она сама, даже своих верных служанок не пускала. Только Санавбер вместе с шехзаде Аллаедином слушали восторженные восклицания рабынь. Когда-то и она сюда приехала дерзкой хатун, но Валиде Султан доходчиво разъяснила, что будучи языкастой долго не проживешь здесь. От того султанша с ухмылкой смотрела на новых одалисок. — Валиде, этот праздник в честь моего братика? Я рад! — улыбнулся зеленоглазый Аллаедин. — Верно, но радости в этом нет никакой. Твои старшие братья тебе соперники, как и маленький шехзаде Хасан! — Но я люблю своих братьев, с кем же мне стрелять из лука? — Аллаедин, мой прекрасный шехзаде. Я понимаю твою тягу к братьям, но если вдруг что с Повелителем случится, то они первым делом отдадут приказ о твоей казни. Помни об этом, я как твоя Валиде не допущу подобного, но если мы будем держаться вместе, то нам ничто не грозит. Тем более Юсуф Паша с нами, благодаря Хуричехре — твоей тети. — Султанша — проговорила Ясмин Хатун. — Слушаю тебя. — Вам не стоило бы такое говорить шехзаде, к тому же упоминать имя Паши. — Ты учить меня вздумала хатун? Лучше скажи, нет ли вестей от сестры? — разозлилась Санавбер. — Нет, госпожа. — Ступай, лучше принеси лукума для Аллаедина.Дворец Фатьмы Султан.
Поздний вечер Султанша не смыкала глаз, ожидая своего супруга, в последнее время она была безутешна. Ведь чувства никогда не подводили Фатьму Султан, она всегда все планировала наперед и знала, как лучше поступить, проиграть могла лишь своей Валиде или же сестре, так как Фатьме не хватало той самой хватки. Султанша была четвертым по счету ребенком у Султана Ахмеда и третьей у Валиде. В тот день она не принесла радости своей матери, ибо та ждала еще одного шехзаде, но тщетно. От того Фатьма всегда ощущала на себе груз не сбывшихся мечт Кёсем Султан. Когда умер маленький шехзаде Мехмед — ее старший брат, она вновь почувствовала ответственность на себе, султанша каждый раз пыталась проявить себя, но любил ее только отец-Повелитель, хоть и встречи их были редкими. Фатьма нередко завидовала своей Валиде, старшей сестре Айше и той же Гевхерхан, которую всячески принижала, считая ее такой же неудачницей, как и она, но почему-то Кёсем была благосклонна к своей третьей дочери. Затем появился шехзаде Мурад ныне Повелитель Империи, Ханзаде, которая вскоре почила этот мир, сводные братья Баязид и Сулейман, Касым и близнецы Атике с Ибрагимом. Все они хоть что-то значили для Валиде, но не Фатьма — так рассуждала султанша. От того ее мечтой было получить хоть небольшую часть той власти, что так дорожила ее мать. Мысленный монолог прервал шорох в центральной зале, погасив свечу Фатьма направилась на звук в комнату. В кромешной темноте она разглядела своего супруга, который ни в чем не бывало, тайком возвращался во дворец. — Паша? — еле слышно произнесла султанша, облаченная в ночную сорочку цвета фиалок. — Фатьма Султан? Я думал, вы уже спите — испуганно произнес Юсуф. — Где ты бываешь, Юсуф? Не смей мне только врать! — Задержался во дворце, вы ведь знаете в последнее время у Повелителя состояние неважное. — Ожидаемый ответ. Что ты скрываешь от меня? Говори! Сначала задабриваешь меня брошью, а потом обдаешь холодным безразличием? Кому ты служишь? — Султанша, наверное, лучше стоит поговорить утром, потому, как я не очень Вас понимаю, что за брошь? — Ту, что ты передал мне с Сарифе Хатун, кажется она служанка во дворце. — Вах, Сарифе? — заподозрил неладное, бывший принц. — Она так представилась Мюжгану. — Верните эту брошь мне, госпожа! — Зачем? Любовнице подаришь? С ней ты проводишь время? Говори! — слегка пошатнулась Фатьма, но удержалась за руку Юсуфа. — Прекратите! — крикнул Паша, но понимал, что султанша теряет сознание.***
Спустя время Фатьма пришла в себя, но ничего не понимала, ведь только что она ругалась с Юсуфом, а теперь она лежит в их постели и плохо себя чувствует. — Что с ней хатун? — пригрозил Паша, рядом стоящий с Мюжганом в ночной сорочке. — Госпожа не беременна, но мы обнаружили на теле Фатьмы Султан странные отметины, похожие на страшную болезнь. — Что? Как это возможно! — кричала султанша, рассматривая свои руки, которые были словно порезаны.