Поцелуй жнеца оставил след, Нет тебя… о, дева больше нет! Алая королева ждет решающий ответ, Отправляя палачам смертельный «привет»…
Дворец Гевхерхан Султан.
Султанша ехала в золоченой карете погруженная в раздумья. Ее мысли были не здесь на мягком диване около рыжеволосой Эдже, что так тревожно смотрела на свою госпожу. Она все еще мысленно была в том самом жемчужном павильоне, где целитель ей сказал пророческие слова, его голос скрежетал в ее памяти и топот копыт не мог заглушить его. «Вы не можете зачать ребенка от мертвеца» — не выходили его слова из головы, султанша на миг отчаялась и почти уже смирилась с участью, расценив это предсказание как знак, что более у нее не будет детей, но упрямство брало вверх. Вздор, вздор! Старик ошибся убеждала она себя и чем больше Гевхерхан это произносила про себя, тем больше верила этому самовнушению. Практически оказавшись около своего дворца стал слышен шелест деревьев и поднялся сильный ветер, вызвав дрожь у султанши. Пару мгновений и она будто бы забывала как дышать, не понимая что с ней происходит. Гевхерхан Султан стала теребить в руках шелковый платок и изредка поглядывала в окно кареты. Ветер усиливался, но он более не отвлекал султаншу и лишь голос ловкой Эдже Калфы, вернул госпожу в реальность. — Султанша, Вам нездоровится? На Вас совсем лица нет? — громко проговорила служанка. — Нет, все хорошо, Эдже. Я все еще потрясена этой встречей в павильоне — отстраненно ответила Гевхерхан, оставив платок в покое. — Стоило послушать Пашу, госпожа — неловко сказала женщина в коричневых одеяниях из дешевой плотной ткани. — Кажется приехали, помоги мне — раздраженно промолвила Гевхерхан Султан. Шустрая калфа спустилась по ступенькам из великолепной кареты, подав руку своей госпоже. Их встречали два евнуха и несколько служанок, что были безмолвны как и требовали того нормы приличия. Гевхерхан ступала по дворцовому саду и ее вновь обуял холод. — Где дети, хатун? — внезапно поинтересовалась султанша у одной из девушек, что сопровождали ее. — С Элиф Хатун в северной части сада, госпожа! — отчетливо произнесла девушка с миндалевидными карие глазами. — Пусть приведут ко мне в покои — приказала она. — Слушаюсь, султанша — в поклоне произнесла девушка в бледно-розовом платье, что намекал на ее юный возраст. Распорядившись, Гевхерхан ступала дальше приближаясь к дворцовым дверям. Ее сердце забилось сильнее и охладевшие руки налились, будто чем-то горячим, когда во дворце стал слышен подозрительный шум. Казалось, что внутри было какое-то столпотворение и причем наполненное волнением или даже страхом. Султанша обхватила юбки своего холодно-серого платья и перешла на бег, такой быстрый насколько это могли позволить дорогостоящие одеяния. Оказавшись внутри она не слышала никого и шла будто зачарованная, тяжело дыша. Слуги стояли около дверей комнаты Силахтара. Султанша вновь ощутила дрожь и кажется полились соленые слезы, но она шла не опуская головы, не скрывая своих эмоций. Кажется кто-то из евнухов попросил калфу не допускать госпожу в комнату убиенного визиря, но она была безмятежна и никто не мог остановить ее. Лишь один взмах руки заставлял всю прислугу замолчать разом. И вот Гевхерхан здесь, где ее супруг работал с документами государства, встречал важных особ и послов, да или просто искал уединение после сложных дней проведенных во дворце. Все в комнате было как и прежде, лишь ее хозяин лежал на узорном ковре с открытыми глазами и ртом, будто хотел возразить убийце. Кровь практически перестала течь и тело Великого визиря постепенно охладело. Гевхерхан рухнула на пол перед ним и залилась диким криком, что таился всегда внутри нее. Казалось, что она вот-вот сорвет голос или ее ребра согнутся от импульсивно набираемого воздуха. Ее платье холодных тонов обагрилось как и дрожащие руки. Султанша продолжала кричать извиваясь около него, словно что это вернет ее Силахтара к жизни. — Кто? Кто это сделал! Отвечайте! — пытаясь встать продолжала кричать Гевхерхан. — Султанша, пойдемте. Вам нужно умыться и к лекарю, скорее — пыталась ее увести Эдже. — Кто? Говорите? Или же вы не видели? — прошипела осипшим голосом госпожа испачканная в крови супруга. — Прошу Вас… — Вам заплатили за молчание. Мне это и так известно! Но знайте и вы все причастны к смерти Паши! Все! — задыхаясь вопила султанша, окинув всех презрительным взглядом.Покои Султана Мурада.
Спустя несколько дней. В покои ворвался прохладный ночной ветер, разбудив чутко спавшего султана. Открыв глаза Мурад некоторое время всматривался на развивающиеся шелка над отворившейся двери балкона. Темень постепенно сходила на убыль и казалось, что вот-вот наступит рассвет. Но, когда будет его собственный рассвет? Мысли его вновь спутались в клубок отчаяния и дабы расставить все по местам, мужчина встал с постели слегка поморщившись от пробежавшей дрожи по его телу. Он мимолетно бросил свой тяжелый взгляд на ту, что лежала в его постели все еще пахнущая любовью. Айше спала, словно младенец, но даже она не могла остановить в нем бушевание внутри. Почувствовался запах зажженной свечи и стал слышен треск маленького танцующего огонька. Тонкие ветки дыма поднимались ввысь будто требуя внимания султана. Ему казалось, что огонь оголяет истину, надо просто ее внимательно прочитать. Мурад бесшумно присел за стол и бессчетное число раз перечитывал письма оставленные на столе Силахтара. Каждое слово причиняло ему боль, терзало и сжигало до пепла и так вновь и вновь. Падишах пытался найти хоть, что-то дабы оправдать Великого визиря, но разум кричал противное слово «Измена». От чего же больней? От того, что ты верил лжецу или же от того, что тебя держат в мире иллюзий? Султан не мог найти ответа, все вновь запуталось и сплелось, обуяло его, словно ядовитый плющ. Сколько же он предателей отдал милости мечу и сколько еще рядом около него или же это не так? Посмотрев вновь на танцующий огонек, Мурад взялся за голову двумя руками, украшенные тяжелыми перстнями власти, обреченно закрыв глаза, султан будто бы что-то ждал. Вскоре он ощутил тепло на своем плече от длинных и тонких пальцев, затем стал слышен ее голосок, что был усладой ранее для него. — Мурад? Еще слишком рано для государственных дел. Пойдем в постель — говорила она не видя его взгляда, но ощущала его пламя сомнений. — Может ли быть конец для дел во дворце лжи, Айше? Неужели все те кто меня окружают тряпичные куклы в руках госпожи? — хмуро посмотрел на свою жену, задавая вопросы. — Бремя власти тяжело не только решениями, но и последующими бессонными ночами за ними. Я не верю в предательство Силахатра Паши как и ты, Мурад. Но и не могу обвинять бездоказательно Валиде Султан, несмотря на многое пережитое. Возможно дело во времени, возможно правда где-то рядом и ты узришь ее — легко обняла султана, ощущая его всю ту же отстраненность. — Я молю Всевышнего, дабы это истина не принесла мне печалей еще больше. Хотя это невозможно либо я пригревал подле себя змею, либо моя Валиде и есть та самая змея… — встав со стула и скинув халат, произнес он не оборачиваясь в сторону Айше. — Как бы не было, мой Повелитель… Мы переживем это вместе, только не закрывайся от меня — прижавшись в надежде к его голой спине, шептала Хасеки. — Поддержи лучше мою сестру Гевхерхан, сейчас ей хуже всех нас — обхватив ее руки, сказал Мурад. — Конечно, султан… — еле слышно ответила кареглазая Хасеки. — Идем спать — с металлом в голосе приказал он и Айше повиновалась.Покои Валиде Султан.
Кёсем Султан расправив темно-красные юбки величественного одеяния, устроилась на диване в своих покоях. Около нее стояла Лалезар Калфа, держа тяжелые гаремные книги. Султанша без интереса листала пожелтевшие страницы, бегло вычитывая ровные буквы писаря дворца и анализируя возросшие цифры за последний месяц. Поставив печать, Валиде поинтересовалась не подошло ли время выдать замуж наложниц, которые вряд ли в ближайший период полюбятся сыном-Повелителем. Лалезар прекрасно понимала, к чему ведет этот разговор и поэтому решила повиноваться, сказав, что лично займется этим вопросом. — Гарем обязан выполнять свое основное назначение, калфа. Не мне тебя учить, но все же… У Повелителя должно появиться много шехзаде, так как нам известна печальная участь покойного Сулеймана. Мне гораздо приятнее будет подписывать расходы гаремных книг на жалование фавориток, матерей шехзаде, а не простых одалисок. Если у тебя получится найти девушку, что понравится нашему Падишаху, то я озолочу тебя, Лалезар! — с улыбкой и блеском в голубых глазах говорила Валиде Султан. — Как прикажете, госпожа… — прерывисто ответила женщина, так как стал слышен резкий шум за пределами покоев. Кёсем Султан обратила свой взор на распахнувшиеся дубовые дверцы. Служанки, стоящие около входа резко в испуге склонились перед обликом женщины в черных одеяниях. Это была она — Гевхерхан или то, что осталось от нее. Некогда каштановые волосы потускнели и обрели сероватый оттенок, голубые глаза матери стали, словно льдинами, а лицо побледнело, оставив поцелуй мрачного жнеца. Женщина уверенно шагала к своей Валиде, не скрывая переполняющей ненависти. — Это все вы! Вы! Теперь я все окончательно осознала. Вы все продумали до мелочей и совершили подлость, убив Пашу в собственном дворце. Скажите, кто был его палачом? Кто этот цепной пес? Я вырву его сердце собственными руками! Он проклят, знайте и его постигнет участь моего супруга! — начала выпускать свой гнев наружу. — Гевхерхан? Дочка, твоя рана глубока, но это не повод бросаться такими громкими обвинениями в свою Валиде. К тому же тебе известно о делах Силахатра с Персией — спокойным голосом произнесла Кёсем. — Как же… Вы никогда в жизни не признаете этого, но всем прекрасно известно о предыдущих Ваших покушениях. Только я не могу одного понять, чем он так мешал Вам, Валиде? Пост Великого визиря? — подошла чуть султанша в траурном платье по фигуре. — Я недолюбливала Силахтара и это правда, однако есть на то иные причины и они совершенно отличные от тех, что озвучила ты, Гевхерхан. В свое время, твой убиенный супруг поспособствовал, дабы сын-Повелитель принял решение о казни своих братьев и дяди Мустафы. Именно он испачкал свои руки в крови, затем этими же руками касался тебя — встала с дивана и направилась к дочери, чтобы посмотреть в ее потухшие глаза. — Не снимайте вины с брата-Повелителя, Валиде. Вы все обремененные властью по своей сути — деспоты. Вы ради своего величия, прикрытого делами государства и Вашим любимым выражением «Я и есть государство» сделали меня вдовой, а детей обрекли расти без отца! Как вы посмотрите в глаза своей маленькой внучке, когда она спросит, где ее отец? — Гевхерхан! — повысила голос женщина в высокой короне с рубинами. — Отныне у меня нет Валиде и брата, но есть Повелитель и его властная мать. Не думайте, что Вам сойдет это преступление с рук! Я сделаю все возможное, дабы вы горели как и я! Долг будет уплачен, когда вы этого больше всего не ожидаете, госпожа — проговорила султанша с глазами льда, глядя на ту, что раньше с нежностью называла мама. Кёсем долго стояла, безмолвно глядя в след своей дочери не решаясь, что-либо ответить. Она чувствовала свою вину перед ней, но пути назад не было, ибо чернила высохли, и все судьбы давным-давно расписаны. Оставалось лишь ждать очередные удары и идти дальше, также гордо держать голову, не показывая своего страха.Гарем.
В талшыке не стихают голоса уже несколько дней, ибо вести о страшной гибели Великого визиря не слышала, разве что с рождения глухая. Когда жизнь размеренная, тогда появляется время на всякого рода сплетни и слухи. Одалиски потеряли всякую надежду хотя бы на одну встречу с Повелителем, так как если он и проводит время с гаремом, так это с Хасеки и то подобное стало редкостью. — Надо же, Великого визиря средь белого дня убили. Что говорить о простых смертных! Страшно жить становится во дворце! — удивилась Самина Хатун, чьи волосы белесые и на ощупь точно шелк. — Ой, можно подумать это впервые происходит! Я перед тем как прибыть в Османский дворец, жила в Венеции и подобного рода интриги вовсе не новшество. Высокие посты — высокие ставки не проснуться завтра — возразила Фархана Хатун, сверкнув карие глазами. — Так-то оно так. Только он ведь не просто был Великим визирем, но еще и зятем Повелителя, а это имеет большое значение. Бедная Гевхерхан Султан, как она мирится с такой участью — сказала Самина. — Кто знает? Может и не просто так убили Пашу, поговаривают, он был связан с персами, а тут дело пахнет переворотами. И скорее всего султанша была осведомлена о делах мужа, а сейчас играет горем убитую женщину — ухмыльнулась смуглая Фархана. Одалиски так увлеклись сплетнями о госпоже, что и не заметили проходящую рядом Гевхерхан Султан. Судя по ее лицу она услышала их разговор, что причинило еще больше боли. — Бехлюль ага! Так то вы следите за порядком в гареме? Мало того, что наложницы разодеты в яркие шелка как на праздник, несмотря на траур, так они еще смеют сплетничать обо мне! С кого мне спросить, ага? — рассердилась женщина с бледным лицом. — Госпожа, простите. Этих негодных накажут, дабы более рта не открыли — промямлил светловолосый евнух. — Ты столько лет в гареме и все порядки с устоями знаешь, однако позволяешь своевольничать рабыням? Однажды дав, слабину вы можете вырастить своими руками огромную гиену, которая будет мнить себя главной во дворце. Выполняй лучше свои обязанности, иначе гарем не вынесет еще одной хищницы — со злостью посмотрев на дрожащего Бехлюля, недвусмысленно намекала султанша. — Еще раз простите, госпожа. Аги! Немедленно схватите этих двух негодяек. По сто ударов фалакой каждой, дабы не было сил мелить языком — выслужился евнух в бирюзовом одеянии. — Госпожа, пожалуйста! Не надо, простите нас! Пожалуйста — кричали девушки, давя на милости Гевхерхан. За происходящим наблюдала Санавбер Султан вместе со своей верной служанкой. На лице не дрогнул ни один мускул, слыша крики несчастных от полученных ударов по пяткам. Ее не волновали чужие проблемы и беды, она была озадачена лишь одной своей целью — быть той самой гиеной, что отберет власть у Кёсем. — Бедные девушки, жестоко с ними обошлись — поморщилась Ясмин. — Нужно быть умнее, хатун. Да и я прибыла сюда неопытным волчонком, но быстро поняла как необходимо поступать… Кстати говоря, как там наша Хасеки? — выпрямилась зеленоглазая Санавбер. — Она регулярно принимает лекарство, служанки видевшие ее говорят, что та выглядит опечаленной, будто ее что-то беспокоит — доложила светловолосая девушка. — Однако она не забывает побывать в покоях Повелителя — нахмурилась султанша. — Да, но как говорят слуги, бывающие рядом с Падишахом, их встречи стали более прохладными и Хасеки может вернуться к себе среди ночи — убеждала хатун. — Надеюсь, снадобье скоро подействует и с ней будет покончено — улыбнулась Санавбер, но ее улыбка пропала, когда рядом оказалась Шемспери со своей дочерью. — Султанша, наблюдаете за нравоучениями в гареме? Да еще с таким видом, словно скоро планируете стать Валиде Султан — ухмыльнулась женщина со светлыми волосами аккуратно собранными в элегантную прическу. — Каждая мать шехзаде мечтает оказаться на вершине, с этим я не спорю. Однако кто-то делая ошибки уезжает в старый дворец, а кто-то кичится своим титулом и думает, что ей все и так достанется. Ну, а кто-то растит дочь и живет себе спокойно, осознавая, что у нее не было шанса стать ни то что Валиде Султан, даже получить простое уважение от слов «султанша» или «госпожа» — с улыбкой уколола соперницу своими размышлениями Санавбер. — Верно. Но это жизнь и она не щадит никого будь ты дочерью Кёсем Султан или простой рабыней. Бедная госпожа, такая ноша на ее хрупкие плечи. Сказать по правде мы никогда не были близки, я была подарком для Падишаха от другой его старшей сестры — Айше Султан. Похожая судьба у всех дочерей нашей Валиде, все молодые и красивые, но уже вдовы. Возможно, и правда в этом есть какой-то смысл, скорее всего правду говорят те языки, что султанша расчищает дорожку себе к власти таким образом. Не сомневаюсь, что она добьется своего, но будет жалко если чьи-то старания будут напрасны или будут только на руку Валиде — улыбаясь сказала Шемспери, затем поклонилась и ушла прочь вместе с дочерью, дабы та не видела как наказывают провинившихся наложниц. — Еще этой Шемспери не хватало, султанша — фыркнула Ясмин, грозно посмотрев белокурой вслед. — Оставь ее, она бесполезнее тумбы в покоях. Делает вид, что всезнающая тем самым обосновывает свою значимость. На деле же она всеми забытая хатун, когда-то там привезенная во дворец. История таких пустышек не помнит, поэтому не стоит даже воспринимать ее всерьез.Покои Хасеки.
Уложив в колыбель малышку Рукие, Айше впервые за день присела. В последние дни маленькая султанша беспокойна, да и самочувствие самой Хасеки неважное, несмотря на утверждение лекарей, что от лекарства госпожа быстро придет в себя после родов. Возможно дело таится глубже и все это происходит по одной причине, но какой неизвестно. Открылись двери покоев и на пороге показалась исхудавшая Гевхерхан Султан. Увидев ее, Хасеки тут же подскочила, несмотря на усталость. По ее телу пробежался ходок, а лицо обдавало жаром, но Айше не придала значения. Она не узнавала свою подругу, султанша была похожа на лоскут черных плетей связанных из тревоги и гнева. Женщина в траурном платье пропорхнула на расшитый диван, показав жестом, что желает, дабы та присела рядом. Подобного обращения с ее стороны никогда не было, кареглазая почувствовала неловкость, но не показала это. — Я соболезную Вам султанша — прервала напряженную тишину Айше. — Тебе сложно понять меня, так как ты не испытывала никогда подобного — резко ответила Гевхерхан посмотрев на колыбель с маленькой Рукие. — Конечно, госпожа… Мне кажется дело обстоит немного иначе. Я слышала о том, что произошло в покоях Валиде Султан. Какой бы не была Ваша Валиде, но мне кажется она бы не смогла так поступить с Вами, да и Повелитель отказывается верить в это — взяв за руку Гевхерхан, поддержала жена Падишаха. — Если ты говоришь об этом, значит, ты так и не узнала кто такая Кёсем Султан — убрав свою руку, раздраженно ответила вдовствующая госпожа. — Возможно я ошибаюсь, но нельзя рубить с горяча. Такой же и наш Повелитель. Чуть, что сразу возгорается, но в последнее время он холоден. Будто у него есть тайны от меня и мне кажется, еще предстоит познать его новую грань. — Хм… все намного очевиднее, Айше. Он тиран и ты это знаешь, но пытаешься его оправдать. Однако тираны склонны к подозрительности и тревожности сна, не ищи смысла, где его нет — жестко ответила султанша, глядя на Хасеки в белоснежном одеянии. — Я прекрасно знаю о черных пятнах его души, но я не оправдываю Мурада, а помогаю ему преодолеть сложности. Вы росли рядом с Повелителем и помните, что пришлось ему пережить в детстве — возразила кареглазая. — Тебе ли меня учить? Кем ты себя возомнила? Истинной госпожой? Только вспомни, что ты прибыла сюда безродной девчонкой. Ты наслаждаешься жизнью лишь потому, что султана устраивает, как ты его ублажаешь и при этом заглядываешь в рот. Титул и жалованье, все то чем ты так гордишься на самом деле принадлежат Династии, а точнее ее представителям. И одна из них я — Гевхерхан Султан, султанша по рождению! Ты не смеешь так говорить со мной, даже если ты еще десяток шехзаде родишь, то это не изменит твоей сути, албанская рабыня — рассержено говорила Гевхерхан, затем покинула покои, услышав плач Рукие Султан.Покои Султана Мурада.
Повелитель вновь ощутил жгучую боль в животе, и когда подавлять ее уже не было сил, он велел слугам позвать к себе в покои Хафиза Эфенди. Мурад практически извивался ужом на пестром ковре, когда поспел к нему лекарь. — Падишах, скорее. Вот выпейте это — перебирая пузырьки, тревожным голосом произнес престарелый мужчина невысокого роста. Сделав пару глотков горькой настойки Султан Мурад поморщился и постепенно переставал изнывать от боли. В этот раз болезненный спазм был продолжительным и вызывал неимоверные судороги. — Повелитель, кажется, болезнь стала прогрессировать и это нехороший знак. Однако я постараюсь усилить снадобье, но опять же повторюсь это не поспособствует исцелению, а лишь подавит боли. — Хафиз! Сделай все возможное, дабы я не мучился. Никто не должен видеть меня в таком состоянии, слышишь! — грозно сказал султан, глядя на стареющего мужчину с мягким голосом. — Падишах, все будет исполнено с первыми лучами солнца — поклонился лекарь. — Эфенди. Так получилось, что после персидского похода я остался без Великого визиря и Хранителя покоев… Слишком мало подданных во дворце кому бы я мог доверять. Надеюсь я не пожалею в последствие о принятом решении. Ты хранишь одну из моих тайн, поэтому я назначаю тебя Хранителем покоев — глядя в глаза, говорил Султан Мурад. — Это честь для меня, Повелитель. Я не подведу Вас — растерянно от неожиданности ответил морщавый мужчина с глубоким взглядом.Совет Дивана.
Гизем Хатун выждала, когда закончится заседание Пашей по вопросу замещения дел Великого визиря, встав таким образом, чтобы ее не было видно тем самым не вызывать подозрения выходящих из комнаты, где проходили Советы Дивана. Оглядевшись по сторонам, хатун быстрым шагом прошмыгнула к двери, за которой находилась комната писаря Совета. Увидев невысокого мужчину облаченного в нагроможденный кафтан коричневых тонов, который перебирал приказы и распоряжения султана. В этой комнате пахло затхлостью и стариной из-за накопившихся бумаг, разлитых чернил. — Эсиф Эфенди, я от Валиде Султан… Пришла поблагодарить Вас за проделанную работу. Если бы не вы, Великого визиря сложно было бы очернить. Повелитель поверил в фальшивые письма персидскому Шаху — сверкнув манящими глазами цвета океана, произнесла Гизем. — О! А я уже заждался тебя моя хорошая. Как же твое имя соответствует тебе… Тайна, тайна! Страстная натура, но иди же ко мне — разошелся не на шутку Эсиф. Девушка бросилась в объятья к старику и играючи манипулировала его желаниями. Как только писарь был полностью во власти юной особы, она воспользовалась его беспомощностью и за пару мгновений достала кинжал с серебряной рукоятью, подаренный Валиде. Легким взмахом руки нанесла несколько смертельных ударов. Старик со стоном от пронзающей боли скатился на пол с открытыми глазами, Гизем же отступила от писаря, но при этом вытерла об его традиционно испачканный рукав острие кинжала. Гизем Хатун отдышалась и спокойным шагом направилась обратно в гарем с чувством выполненного долга. Однако проходящий мимо Хафиз Эфенди, который слышал их разговор, сразу же после вошел в комнату и увидел лежащего писаря Совета. Пазл сложился воедино и теперь начнется буря, но кто ее переживет неизвестно. Есть лишь одно верное решение для Хранителя покоев — это доложить все увиденное и услышанное Султану Мураду.