Притаилась и ждет Черная ведьма все заберет Горечь и боль вновь она несет...
Покои Валиде Султан.
Великая госпожа с грустью в голубых глазах взяла бокал с мятным щербетом, сделав неловкий глоток, она замерла в ожидании. Раздался стук в дверь и на пороге покоев украшенных золотом появился Хаджи ага. — Валиде Султан — поклонился евнух. — Проходи, ага. Проходи — с тоской в голосе произнесла женщина в темно-синем одеянии. — Госпожа, я прикажу слугам, дабы принесли еще щербет — опустив взгляд, сказал Хаджи. — Нет, не нужно. Лучше скажи мне, как обстоят дела в гареме? О чем судачат наложницы? — с горечью ответила Кёсем. — В ташлыке не умолкают голоса, постоянно шепчутся о Хасеки, о нашей Гевхерхан Султан… — Обо мне? — рявкнула султанша. — Простите, госпожа — сгорбился невысокий евнух. — Несомненно, на раненую львицу нападают гиены. Однако нет страшнее падальщиков в обличие своих приближенных, Хаджи. Едва ли Валиде Султан промолвила, как в ее покоях появилась Гевхерхан Султан в торжествующем пурпурном одеянии. Ее улыбка приобрела жестокие нотки, а серость глаз отражало радость. Стервятница читалось на белоснежном лице Великой Султанши, но она смолчала, проглотив все негодование. — Валиде Султан! Рада видеть Вас в здравии — улыбнулась Гевхерхан одновременно показав жест своей служанке Махзибе, дабы там сняла платок со своей госпожи. — Добро пожаловать, моя Гевхерхан! Я ждала тебя — сдержанно произнесла женщина, сидящая на изысканном кресле. — Жаль, только вы скоро покинете этот дворец и возможно никогда не вернетесь. Смотрите, те кто Вам были близки либо погибли либо отдалились… Мудрецы верно пишут в книгах «Откажись от власти, пока она не отказалась от тебя» — подходя ближе говорила темноволосая султанша. — Выйди вон. Я сказала пошла вон! Не надейся, даже не надейся — бросив бокал закричала Кёсем, направившись к своей дочери. — Вы проиграли Валиде, кровь на Ваших руках сожжет дотла Вас и это только начало — отойдя тихо произнесла Гевхерхан. — Госпожа, прошу Вас. Не надо — умолял Газанфер. — Валиде — поклонилась султанша в роскошном наряде, покинув покои и оставив напряжение в воздухе.Совет Дивана.
Совет был открыт молитвой и все казалось обыденным: Великий Падишах, мудрые Паши и ряд нерешенных вопросов, которые непременно должны быть решены во благо государства. — Паши! Как вам известно пост Великого визиря не может пустовать долго и сколько бы не длилась скорбь по Силахтару… Мы должны поступить как требуют того традиции. Окуши ага, зачитай приказ! — громко произнес Повелитель. — Приказом нашего Государя назначается Великим визирем — Кеманкеш Паша согласно очереди Совета Дивана — торжественно прочел писарь Совета. На лице Паши отразилось сомнение или даже какое-то разочарование, он как будто предчувствовал, что возвышение не сулит радости. Он вспомнил свою госпожу к которой казалось бы охладел, которая скорее всего обрадуется назначению, но не сможет насладиться вдоволь. Мысль о Кёсем Султан вызвала пугающую дрожь по телу, но он смог подавить ее и взглянул на Падишаха. — Кеманкеш Паша, подойди — еще громче произнес Мурад в красных одеяниях. На высокого мужчину накинули халат с мехом предназначенный для Великого визиря, сменили тюрбан на более высокий. Затем Паша поклонился, поцеловал руку Повелителя и взял печать. Встав впереди всех визирей, он почувствовал ненависть за своей спиной, хоть никто не издавал и звука. Султан Мурад завершив Совет поднялся с дивана расшитый золотом и направился в свои покои, но на мгновение остановился почувствовав пронзающую боль в области живота, сдавив крик он выпрямился и пошел дальше. Никто не должен видеть мою слабость, никто — единственная мысль Падишаха.Рынок.
Хуричехре Хатун спешно ступала по узким улочкам рыночной площади, постоянно оглядываясь назад. Темноглазая была обеспокоена отсутствием писем от сестры, боясь, что та и вовсе оставила ее на произвол судьбы. Девушка боялась не за себя, а за своих маленьких детей рожденных в любви от принца Персии. Почувствовав аромат сладких персиков, что так любила кучерявая смуглянка, Хуричехре подошла к лавке, где они лежали. — За сколько отдашь персики, торговка? — не удержавшись спросила Хуричехре. — Три акче за плод, хатун — сказала знакомым голосом женщина. — Два акче! — фыркнула темноглазая. — Три и не акче меньше — обернулась женщина. — Сарифе? — вопросила девушка. — Рада видеть тебя, султанша — ухмыльнулась неприятная женщина. — Мне пора — словно обдали холодной водой, неожиданно ответила Хуричехре, но не успев уйти она почувствовала как ее руку обхватила Сарифе. — Послушай меня, персидская царица! Ты ведь любила пророчества? Как тебе такое? Скоро ты и твои плоды греха встретятся с любовью твоей жизни — зловеще говорила женщина в обличие торговки. — Мой принц мертв, это невозможно! — вырвалась Хуричехре и бросилась бежать. На торговой площади образовалось скопление народа, и девушка с трудом пробиралась. Слова ведьмы плотно засели у нее в голове, хоть она и пыталась гнать подобные мысли прочь. Путь ее перегородила повозка с овощами, на которых лежала бледная девушка, на руках которой были страшные язвы. — Чума! Чума! Корабль с испанских берегов принес чуму! — кричал какой-то мужчина. — Марика, моя прекрасная Марика! Нет — сокрушалась пожилая женщина в одеждах не походящих на здешнюю моду, держа в руках свою дочь. — Эпоха сменится Хуричехре, но при этом все прошлое будет смыто кровью — крикнула в след ведьма.Дворец Великого визиря.
Может ли человек испытывать настоящее наслаждение от того чего не хотел, но хотят многие? Нет! И это давило на Кеманкеша, он не желал этой власти так как видел, что она делает с людьми. Ожесточая, пленяет и лишает жизни. Ему было ради чего жить — маленькая девочка Пынар, которую так недолюбливала его главная женщина в жизни. Но, что такое жизнь? Жизнь — это длинный путь с взлетами и падениями, правильными решениями и горькими ошибками. Была ли их связь ошибкой? Их странное чувство было истинным? Или все это ложный путь… Маленькая Пынар Ханым сидела на шелковой подушке аккуратно выводя узоры на плотной бумаге. Девчушка при каждом макании кисти в бутылек с чернилами, помогала себе языком. Такой жест говорил об увлеченности процессом. Пынар с взрослением все больше стала походить на почившую Абиде Султан. Все те же чарующие глаза и легкая стать, задумчивый взгляд и такая редкая, но улыбка. Все неосознанно напоминало о ней, о султанше с печальной судьбой. На какой-то миг в мысли визиря проникла безумная идея — оставить вовсе Кёсем Султан, начать жизнь с чистых страниц со своей дочерью. Но было слишком поздно, если одни отношения можно было наладить, то другие разорвать нельзя. Поэтому он как и прежде разрывался на части от отцовской и запретной любви. — Папа? Ты сегодня поздно. Мы с Мелек тоже задержались рисуем тюльпаны, что во дворце султана! — обернулась девочка в нежно-розовом платье. — Они чудесны и ты моя Пынар! — взяв на руки дочь, улыбнулся Паша в темных одеждах. Девочка улыбнулась ему в ответ и отец поцеловал ее маленькую ручку, слегка испачканную алой краской. — Мелек Хатун, приготовь все для сна нашей госпоже — приказал Кеманкеш. — Слушаюсь, Паша — в поклоне проговорила женщина в сероватом одеянии, все еще картавя. — Не хочу спать! Расскажи мне что-нибудь про дворец — воспротивилась Пынар Ханым. — Госпожа моя, если во время не уснешь, завтра не будет никаких дел. Мы же это уже обсуждали. Да и про дворец особо говорить нечего, все истории уже по несколько раз пересказываю. — Хорошо, тогда расскажи мне о моей маме — еще больше насупилась маленькая госпожа. — Абиде Султан… Отличалась от многих женщин во дворце, ее мрачность порой пугала и даже тянула к себе. Но к сожалению, судьба распорядилась так, что мы не видим ее прекрасный лик — с печалью проговорил Кеманкеш Паша. — Скажи, почему я такая несчастная? Почему Всевышний забрал именно мою маму? — усевшись рядом с отцом, вопросила Пынар. — Нам неведомы все тайны Создателя, нам остается лишь уповать, что там ей гораздо лучше, нежели здесь — погладив по голове дочери, произнес Паша. — Я часто вижу ее во снах… Скорее слышу ее голос, она поет мне колыбельную — прижавшись к Кеманкешу, прошептала девочка.Покои Султана Мурада.
Дождавшись положительного ответа, Валиде ускорила шаг оказавшись в центре покоев сына. Султан восседал за столом, перебирая бумаги и не обращая внимание на женщину, что вызывала в нем сразу два чувства любовь и ненависть. Заметив, что она приближается к нему, он нервно убрал флакон со снадобьем в верхний ящик резного стола. — Мурад, сын мой. Ты имеешь полное право на меня злиться. Мне не в первой получать удары от своих детей. Прошу лишь одно не игнорируй мою просьбу — начала дрожащим голосом Кёсем. — Валиде — грозно произнес Повелитель, показав жест рукой, дабы та прекратила говорить. — Моя ссылка неуместна. Дождемся весны, сейчас очень неспокойная осень. Слишком много всего произошло за этого время, пусть все уляжется — продолжила женщина в величественно-красном одеянии. — Я посчитал это уместным, Валиде. Мои решения не оспариваются. То, что произошло с нами это Ваша вина. Вы так гнались за властью, что потеряли всякий страх, а когда оказались в ловушке своих амбиций, то решили мне говорить что-то об уместности. Неуместен факт Вашего присутствия здесь, но я почему-то выслушиваю Вас, моя Великая Валиде — встав со стула и подойдя к матери начал говорить султан. — Мурад… Я — начала снова возражать женщина в высокой короне, показывая свое величие. — Скажи, чем тебе помешал Силахтар? Юсуф тоже пал от твоих рук, как и когда-то Муса? М? Говори! — рычал Падишах. — Принца сгубила беспечность, но увы я тут не причем, Мурад. Великий визирь уже давно проложил дорогу в ад, подсказав тебе убить своих братьев, настраивая всяческих против меня. Это он разверз эту бездну, сынок. Он даже сейчас отдаляет нас. Так не должно быть, мы должны быть одним целым Мурад, тогда никто не сломит нас, никто — чуть отвернувшись продолжила свою речь женщина, чьи глаза цвета небес. — Ваше желание все контролировать отдаляет нас. Я больше не шехзаде, а Повелитель мира, а вы Валиде и Ваш удел гарем, но вы потеряли управление и над ним. Как только все будет готово к Вашему отъезду, вы уедете и будете благодарить Всевышнего, что теперь вдали от этого кровавого дворца, Валиде — угрюмо произнес султан глядя в глаза матери. — Мурад! — снова опустив взгляд произнесла женщина, потерявшая надежду. Раздался стук в дверь и султан разрешил войти Хафизу Аге. Тот поклонился, слегка оправив темно-коричневый кафтан и произнес настораживающие слова. — Повелитель, Валиде Султан. Простите, но известия печальные, увы. В столице бушует страшная эпидемия чумы. По возможности лучше не покидать дворец и переждать бурю. К тому же стоит провести осмотр всех во дворце — сиплым и встревоженным голосом проговорил мужчина. — Насколько серьезно положение, ага? — нахмурился султан. — Крайне, Повелитель, смертность растет со страшной силой — опустив голову, промолвил мужчина. — О, Всевышний! Когда же прекратятся наши мучения — вопросила Кёсем, потерев чело. — При соблюдении мер, мы переживем эту эпидемию, Валиде. Вашу ссылку и впрямь придется отложить, однако не радуйтесь это временно. Как только обстановка в столице стабилизируется вы отправитесь на чистый воздух в Эдирне — распорядился Мурад.Покои Хасеки.
Хасеки устроилась завтракать рядом с детьми, изредка поглядывая на колыбель с маленькой Рукие. Подросшая Ханзаде рассказывала Кае насколько легко ей дается итальянский язык, Кая же сказала, что хочет учиться стрельбе из лука как и брат Мехмед, мол ей неинтересны хлопоты султанши. Потом и вовсе намекнула, что не станет султаншей как все, а будет особенной ни то, что Ханзаде и Фатьма. Чуть позже с Элени Хатун подошли Эсмехан и Хасан, что немного насторожило кареглазую султаншу, имя которой означает Жизнь. — Элени, что-то случилось? Мы с султаншами заждались брата с сестрой — произнесла девушка в холодно-белом платье. — Эсмехан, сказала что ей не здоровится — тихо произнесла хатун. — И ты только сейчас говоришь? — фыркнула госпожа. Хасан, мой шехзаде… Эсмехан султанша моего сердца, подойдите ко мне — занервничав, проговорила Хасеки. Коснувшись лба одного ребенка затем второго, султанша почувствовала жар. В этот же миг ей показалось, что сердце остановилось. К горлу подступил ком, который не позволял произнести слова, тяжело вздохнув ей это все же удалось. — Нарин, прошу позови лекаря. Моя душа не спокойна — резко проговорила Айше. — Слушаюсь, госпожа — в поклоне покинула покои женщина в зеленых одеяниях. — Султанша, возможно не все так и страшно — опустив взгляд сказала Элени. — В столице бушует эпидемия, мы должны быть очень осторожны, хатун — рассердилась Хасеки. Спустя время лекарь посетил покои Айше Султан, осмотрев Эсмахан и Хасана, заодно старших дочерей и саму госпожу. Когда лекарь уходил, Хасеки поинтересовалась, что за жар у ее деток. Слова резали острее ножа. — Султанша, сложно пока делать какие-либо выводы, однако симптомы походят на черную оспу. У шехзаде Хасана болезнь прогрессирует явно… Простите — последнее, что услышала Айше пред тем как внезапно отправиться в объятья Морфея.