Я сгорая дотла каждый день, От меня осталась лишь тень.... Скажи, такую ты меня видеть хотел?
Гарем.
Ташлык снова был окутан черными оттенками, обозначая, что дворец вновь посетил Азраил. Смерть не щадила никого, будь это добротная калфа или маленький ребенок, крепкий евнух или молодая хатун. Она отметила каждые комнаты, не оставив никого в покое, будто бы смеясь шла и наносила все новые и новые раны обитателям дворца. И неизвестно кому больше повезло, кто отправился в вечность или же остался латать свои раны? Сначала пришла весть о смерти Фатьмы Султан, крик ее матери был слышен повсюду. Шехзаде Аллаедин держался чуть дольше и вот снова такая же весть. Боль матерей потерявших детей слишком тяжела и так знакома Айше. Все умолкли, даже Махзиба опустила голову, лишь изредка исподлобья поглядывала на Хасеки, будто рассуждала, что еще у тебя украсть. Вынесли гробик шехзаде, а затем и султанши. Стали слышны всхлипы Санавбер, она шла отстраненно, а Шемспери придерживала Валиде, ведь та дрожала, как осенний лист и каждый вздох приносил ей страдания. Слезы подступили к глазам Хасеки. Айше вспомнила, как некоторое время назад шла также с Валиде, все смотрели на нее, а она ничего не видела из-за слез. Сейчас ей не хотелось прерывать слова утешения от Кёсем Султан, ведь когда-то они и стали ее спасеньем, поэтому стала идти медленнее. Она встретилась взглядом с Ясмин Хатун, что сопровождала свою убитую горем госпожу. Вспомнился разговор в бельевой и как с ней обошлась зеленоглазая султанша, гнев осел где-то далеко внутри, но пока было рано Санавбер и так страдает, еще не время Айше, еще нет. Ясмин будто бы прочла мысли Хасеки и опустила взгляд. Похоронная процессия не оставляла никого равнодушным. Слуг хоронили гораздо скромнее, но хуже или краше этот ритуал не становился. Все это вызывало лишь опустошение, скорбь и обиду, что все могло бы быть иначе. Так и Бехлюль ага не скрывал слез, изредка смахивая их с покрасневшего лица. На мгновение евнух остановился, посмотрел на свои руки, на лице отразился испуг. Быстро сообразив Бехлюль зашагал дальше закусив губу. — На каждом оставляет отметины, проклятая — проворчал светловолосый евхун.Покои Валиде Султан.
Кёсем восседала на тахте облаченная в черный наряд украшенный темными камнями. Женщина перечитывала краткий ответ от Кеманкеша, а затем посмотрела на Мелек Хатун, что заняла место Гизем. Султанша любила к себе приближать слуг без изъянов, эта же хатун была сплошной изъян. На мгновение ей показалось, что будто бы она вспомнила ее, как та очень скоро покинула дворец, но ее размышления прервала зеленоглазая султанша. Санавбер вошла в покои беспардонно, не спрашивая на то позволения, поклон и тот сочился дерзостью, что рассердило Валиде. — Что такое Санавбер? — нахмурившись, спросила женщина, чьи глаза цвета небес. — Я желаю с Вами поговорить Валиде — менее уверено проговорила зеленоглазая султанша, облаченная в траурный наряд. — Слушаю тебя — кивнув Мелек, дабы та ушла во внутренние покои ответила Кёсем. — Что будет со мной? Что будет, когда пройдет траур и закончится эпидемия чумы? — настойчиво вопросила зеленоглазая султанша. — По всем правилам тебя должны выслать в Старый дворец, Санавбер — жалостливо промолвила Валиде. — Вы же можете это предотвратить? Прошу Вас! — умоляюще проговорила зеленоглазая султанша. — Если я не покину дворец сама, то обязательно помогу тебе, не переживай — с грустью в глазах промолвила женщина в роскошном и мрачном одеянии. — Спасибо, Валиде… Однако вы же понимаете, что мое присутствие во дворце ничего не изменит, весь мой смысл был в сыне… Но… Но Всевышний посчитал меня слишком счастливой и забрал себе Аллаедина… Роднее него у меня никого нет. Осталась только сестра, если вы помните, со мной во дворец прибыла Хуричехре — аккуратно подбирая слова, начала Санавбер, подойдя ближе к Кёсем Султан. — Она прислуживала Фатьме Султан, моей дочери. После ее поспешно выслали из дворца, найти ее будет непросто, особенно в такое неспокойное время — решила подыграть зеленоглазой, ответила султанша, восседающая на тахте. — Я знаю, где она находится… Поддерживала все это время с ней связь. Возможно, я слишком многое прошу, пожалуйста пустите меня к Хуричехре. Отныне здесь я задыхаюсь — умоляюще смотрела на Валиде, женщина, чьи глаза когда-то пылали. — Это невозможно, хатун. Мне известно все о твоей сестре и лживом персе. Известно и о твоих проделках, Санавбер. Твое место здесь во дворце. Во время эпидемии умерло слишком много слуг, ты всегда можешь послужить мне, если Мурад более не интересуется тобой — с ехидством ответила Кёсем некогда любимой невестке. Санавбер резко поклонилась госпоже и покинула покои, не сказав более ничего. На пороге она столкнулась с Хасеки Султан, что еще больше разгневало женщину. — Валиде Султан — в поклоне проговорила кареглазая султанша. — Проходи, Айше — ровным голосом ответила Валиде всех Валиде.Покои Хасеки.
Айше вернулась от Валиде Султан в свои покои, застав там другую хатун вместо Элени. Чума и ее не пощадила, прибрала к себе. Всех кого любила Хасеки постепенно уходили в вечность, либо просто отдалялись. Кареглазая султанша поправила юбки и присела на ложе, где спала ее старшая дочь Ханзаде. Вспомнилась долгая ссылка, когда она впервые ощутила боль от потери. Тогда с ней была Элени Хатун, в последствии ее правая рука. Сможет ли она когда-нибудь так доверять как доверяла Элени? — Султанша в порядке, Айше Султан! Мы делаем все, что велел Газиф Эфенди. Шехзаде Мехмед прилежно учится, но все время вспоминает Эдирне и охоту с Повелителем — проговорила женщина в сером одеянии. — Как твое имя хатун? — без интереса покидала покои дочери поинтересовалась Хасеки. — Нилюфер, султанша — ответила женщина. — Славно, присматривай за моими детьми как за собственными. Не предавай ни за какие мешки с акче. Докладывай только проверенную информацию. Вот только тогда ты сможешь полноправно занять место Элени — ответила Хасеки. Вернувшись в свои покои кареглазая принялась приводить в порядок и так хорошо лежащие кудри. В отражении зеркала она больше не видела ту Айше, была кто-то другая, более холодная без наивного взгляда. Затем ей показался знакомый силуэт, все в том же одеянии черно-золотом и с тяжелым взглядом. Она не верила своим глазам, но и он впрямь стоял за ее спиной. Хасеки ловко обернулась и поклонилась, как учили одалисок в гареме, за что нередко прилетало от калфы, что занималась обучением. — Мурад? — удивленно проговорила Айше. — Слишком давно тебя не видел — ответил более мрачно султан. — Да, многое произошло за это время. Честно, я не надеялась тебя увидеть — смущенно ответила кареглазая Хасеки. — Как Ханзаде? — присев на диван поинтересовался Мурад, показав жестом, что позволяет своей жене сесть рядом. — Благодаря Вашим молитвам она во здравии — сказала заученную фразу и опустила глаза султанша в темно-фиолетовом одеянии. — Айше?! Понимаю тебе больно, но не нужно отдаляться от меня. Я пришел поговорить с тобой откровенно, а не обмениваться лживыми обещаниями — рассердился султан, ощущая огромную пропасть между ними. — Больно? Я сгораю каждый день, закрываю глаза, слышу их голоса, проваливаюсь в сон и снова вижу их, а утром просыпаюсь с привкусом пепла на устах? Про эту ли боль ты мне говоришь? Или то, что тебя все это время развлекала очередная хатун? — разгневалась Хасеки. — Мне известна твоя боль, но я не мог дать ничего. Чем может помочь человек, что сломлен? Я могу быть разрушителен и ты это знаешь. Хорошо, что ты не видела меня. Ты бы ужаснулась, если и ты отречешься от меня, то моя дорога прямиком в ад… — Прости, я не подумала о тебе, твои утраты бесконечны — коснувшись руки мужа, ответила Айше, сдерживая слезы. — Я все это время кормил своих демонов… Временно успокоение, ты моя истина и моя жизнь — глядя в глаза промолвил султан. — Слишком много шрамов на наших душах… Сложно склеить то, что разбилось на тысячи осколков. Мы уже не те, что были, Мурад. Не уверена, что будет все, как и прежде — поглаживая руку супруга, говорила кареглазая. — Будет сложно, но это возможно, если оба захотим. Мы можем быть друг для друга исцелением — сжав нежную руку жена, ответил султан.Бельевая комната.
Не выдержав всплеска гнева своей госпожи Ясмин Хатун ушла из покоев, взяв постельное белье, чтобы передать прачкам и забрать выстиранное. Девушку тяготила смерть шехзаде Аллаедина, да и в целом, что творилось во дворце за последнее время. Внезапно вспомнился допрос со стороны Хасеки, и как ее чуть не задушила почившая Элени Хатун. По телу побежали мурашки. Погруженная в раздумья девушка не заметила, как во что-то уперлась. Когда она подняла свой взгляд на препятствие, то увидела белоснежную сорочку и повешенную ее. Еще мгновение и на пронзающий крик сбежались аги и две прачки. Некогда прекрасное лицо Шемспери побледнело после поцелуя Азраила. — Я Рахэль, венгерка, прибывшая во дворец Айше Султан. Я Шемспери Хатун, так меня назвала госпожа и подарила Султану Мураду. В этот же день я прошла по Золотому пути, оказавшись в раю Повелителя. Почему же мне не сказали, что важно не просто побывать в раю, а остаться в сердце султана? Я была изгнана из эдемского сада, но Всевышний смиловался, даровав мне луноликую дочь. Я Шемспери Хатун, тихая и безмятежная, более не отверженная. Жди меня, моя Фатьма, я иду!Совет Дивана.
Совет Диван традиционно был открыт молитвой в начале. Чуть позже началось обсуждение положение дел в столице. Султан как и прежде был одет в кафтан красного цвета и расшитое золотой нитью, на голове высокий тюрбан, лишь взгляд стал мрачнее прежнего. Паши стояли, внимательно заслушивая приказы Повелителя, изредка что-то комментируя естественно с позволения Султана Мурада. — Отныне своим приказом я запрещаю всякого рода дома увеселения и кофейни, ибо эти места служат распространением заразы, морально разлагает благочестивое общество.***
Покинув покои, в которых проводился Совет, Паша в темных одеяниях направился на встречу к женщине, что похитила сердце Кеманкеша не коснувшись его. — Значит Мурад запретил кофе. Народ будет недоволен — проговорила Кёсем. — Так посчитал Повелитель — угрюмо ответил Паша.Этаж фавориток.
Махзиба устроилась на диване в предвкушении позднего завтрака. Сбывается все то, о чем она так давно мечтала. Наложницы одна за другой уходят с ее пути, Повелитель по-своему счастлив с ней, пускай и давно не зовет. Жалование повысили, да и подарками она не была обделена. — Вот видишь, Самина. Скоро меня будут величать Махзиба Султан! Начнется моя эпоха — усевшись на подушку, радовалась девушка с красивыми глазами. — Жалко, Шемспери Хатун. Не выдержала она потери… Как же отличаются госпожи, Санавбер подавлена, но не подает виду, а эта бедняжка. Вах-вах. Хасеки хоть Валиде поддерживает, да и сам Повелитель, а эту все забыли — рассуждала светловолосая девушка. — Какая же ты сердобольная, хатун. Что до Хасеки, то султан мой — фыркнула Махзиба. На стол фаворитки поставили различные яства, но перед тем как начать трапезничать Махзиба сначала велела пробовать Самине, а уж потом, убедившись, что все в порядке начинала кушать сама, мнила себя госпожой. — Мне нет дела до этих несчастных, главное, что есть теперь я! Все остальное уйдет в прошлое — проговорила девушка в синем платье, почувствовав какое-то легкое недомогание. — Что такое? Не нравятся перепелки? — удивилась Самина. — Нет, как-то неважно себя чувствую. Ступай за лекарем! Скорее — закричала Махзиба Хатун.