***
- Что же это, родной мой? Что же мне делать-то? - Гелла бессильно гладила Рейна по голове сквозь мокрую тряпку. - Что же мне делать? Она готова была уже даже бежать в приют и падать в ноги Директору, чтобы только они вылечили ее мальчика. Радость от его побега улетучилась на следующий же день, когда Гелла поняла, что малыш болен. Рейна начало трясти глухой ночью, а к утру он впал в забытьё, словно горя в каком-то внутреннем огне. Был бы он обычным ребёнком, пусть и беспризорником и даже сбежавшим из приюта сиротой, она бы рискнула обратиться в больницу. - Что же мне делать, Господи! Пошли нам ангела... за что крохе эти мучения? И так очень странным родился на свет и слова не слышал доброго от других.***
- Лео, Лео, я здесь, все хорошо, ты слышишь меня? Донни отбросил марлевую повязку, наплевав на им же самим придуманную безопасность, и прижался виском к пластрону брата, вслушиваясь в бешеный стук сердца. - У Дэнни очень высокая температура, - Дон сидит, закрыв глаза и прижавшись щекой к плечу Лео. - Я не могу понять, что с ним. Даже анализ крови сделал уже - все чисто. - Справимся, бро, - Лео ободряюще гладит его по руке. - Будем искать причину ... - Ты болен? - Донни поднимает взгляд, ощутив, насколько горячие у Лео ладони. - Ерунда, - тот отмахивается. - Простыл немного. Это неважно сейчас. Скажи, чем мы помочь можем. Может, лекарства какие достать надо или что-то еще? А через пять часов Донни разбудил мрачный, как грозовая, туча Раф и молча поманил за собой. - Лео, ты слышишь меня? Слышишь? Очнись… - Он не слышит нас, Донателло, - в комнату неслышно вошел Сплинтер и сел на край кровати. - Я почти не слышу его дух, но чувствую, что Леонардо вступил в какую-то борьбу. И она тяжелая. Надо помедитировать и зажечь тут красные свечи. Донни глухо застонал сквозь зубы и вцепился в руку брата. Когда дело касалось вот этой мистики - медитаций, духовных практик и прочего, он ощущал себя совершенно беспомощным и бесполезным. Вот бы перелить в тело Лео свои силы сейчас, своё здоровье, что угодно, только бы он выиграл теневой бой, о котором сказал Мастер. - Я пойду к Дэнни, отец, - он с трудом отлепился от пластрона Лео и поднялся. - Ему уже лучше, Донателло, - Сплинтер слабо улыбнулся и кивнул, складывая пальцы в сложную фигуру.. - Леонардо сможет вытащить и его, надеюсь. «И его?» Донни не стал задавать вопросы - просто отвернулся и вышел, прикрыв дверь. Он бесполезен здесь, но может помочь сыну. - С ним отец, - сказал он Рафу, привалившемуся плечом к косяку. - Пожалуйста, я тебя очень прошу, не рискуй напрасно сейчас, пока не ясно, что с ними. Ночуй у себя, ладно. Раф ничего не ответил, но не сдвинулся с места. Донни захотелось начать орать на него и на весь белый свет. На весь мир, который опять глухо отворачивался от бед их семьи. На мир, который только брал и жрал, потреблял, пользовал их силу себе на благо, а когда нужна была его помощь, бодро забывал, что они вообще есть. С неба в канализацию не падали дорогущие препараты или справочники. Никакие Боги не спускались в сточную воду, чтобы вылечить прикосновением своих рук и оградить от бед. Разбираться предстояло самому. А Донни не понимал, какая болезнь свалила его старшего брата и сына, что с ними происходит, почему Дэнни еле ест, когда просыпается, но при этом во сне просит воды и булочку с маком, почему не падает температура, почему сын дергается, словно от боли, стоит только погладить его по плечу и отталкивает руки в горячечном бреду. Почему-почему-почему? И ни единого «потому что». Почему Лео лежит, как в огне, и, просыпаясь, смотрит в стену безумным взглядом, почему отец говорит о какой-то борьбе духа? Надо лечить обоих, а не медитировать над ними. Надо спасать, а не жечь свечки. Знать бы ещё, как. Помощи ждать неоткуда. А тут Раф, решивший, что ему непременно надо ночевать с Лео. Вот ещё он заразится и сляжет. И вообще будет кошмар, потому что Дон один все не вытянет, а на Майки надежда слабая – спасибо с Эдит сидит сейчас и отвозит ее на машине в школу, не высовываясь при этом на улицу. - Раф, я тебя очень прошу! Не делай глупостей! Раф нахмурился и упрямо стиснул зубы. - Дон, я ему нужен. - Нам тоже! – Донни сорвался и начал кричать. - И желательно здоровый! Чем ты поможешь, если даже я не знаю, какие нужны лекарства? И даже если поверить в теорию отца, - ты не умеешь медитировать или исцелять прикосновением рук... - Я могу быть рядом, - Раф скривился, как от пощечины. - И буду.***
Увязав в небольшой узел свои жалкие пожитки, Гелла присела на ступеньку лестницы и оглядела подвал. Он долго служил ей домом, она привыкла к этим стенам и узким окнам у низкого потолка. Сюда приходили зеленые тени, родичи Рейна, страшно было уйти и потерять хоть призрачную надежду отыскать их. Но ее никто не спрашивал – судьба, похоже, не оставила выбора, вложив ей в руки маленькую жизнь, которая готова была оборваться. Рейн больше не приходил в себя. Она поила его водой сквозь этот дурной горячечный сон и кое-как могла уронить чудовищную температуру, укутывая его мокрой простыней. Она была уверена, что мальчик справился бы с болезнью, но на второе утро стало ясно, что вспухшие рубцы на его спине, там, где раньше был смешной панцирь, как у черепашки, залоснились. Гелла поняла, что выбора у неё нет - надо вернуть Рейна в приют, где ему смогут помочь... обречь неизвестно на что ещё, но сохранить жизнь или дать умереть с собой рядом... И то и то было злом, но из чего выбирать еще, она не представляла. Она не спала уже вторые сутки к ряду, ожидая, как небесной милости, шагов у окна. Пусть бы только они пришли! Пусть бы услышали ее молитвы! Пусть бы забрали мальчика с собой в ту жизнь, которая ему от рождения уготована. Если они с другой планеты, то там точно-точно смогут вылечить его, если же они мутанты, то знают, как помочь, потому что сами выжили же как-то. «Где же ты? – Гелла вытащила из кармана помятое фото и всмотрелась в него. – Ты же ищешь. Ну, пожалуйста! Ну найди сейчас. Мне денег твоих не надо и ничего-ничего больше не прошу, кроме того, чтобы Рейн здоровым стал». Гелла всхлипнула, понимая, что никто ее не услышит – мир таков, что только берет и жрет, а потом выбрасывает отработанное и использованное. Мир не лечит таких, как Рейн, они не приносят ему выгоды. «Но есть те, кто лечит кого угодно…» Подняв голову, Гелла оглядела окружающее ее пространство, потом поднялась и подошла к Рейну, лежавшему на ее старом пальто. Она все решила. - Я знаю, что нам делать, малыш. Это будет непросто. Но мы обязательно справимся. В этом мире нам помочь не готов никто, поищем в другом. Едва начало темнеть, и город успокоился, Гелла выбралась из подвала и побрела прочь, тяжело опираясь на палку и таща за собой самодельную тележку, которой пользовалась раньше, чтобы дотащить до подвала предметы мебели от соседней помойки. Она так и не узнала, что спустя всего три часа в подвал нагрянули сотрудники лаборатории Исследовательского Центра, а следом за ними охрана приюта. Она направилась в те трущобы, что подарили ей жизнь, унося свой жалкий скарб на спине, а у сердца старый кошелек с фотографией зеленого существа и завёрнутый в чистую тряпицу крошечный штурвал. Подвеску, которую когда-то она сняла с шеи зеленого малыша, найденного ею у мусорного бака. Она совершенно забыла о ней за эти годы.