***
Вдох-выдох. Что-то хрипит внутри. Дышать больно, особенно вдыхать, когда поднимаются лопатки. Лео лежит на боку и считает проползающие мимо него красно-белые столбики. У него нет сил даже просто сдвинуться с места. Он хочет пить, хочет заснуть, хочет деться куда-нибудь от боли и тошноты. То, на чем он лежит, неровно дергается, катясь то быстрее, то медленнее по пыльной дороге мимо столбиков, оно рвано подскакивает на кочках, причиняя новую боль. Лео молчит и терпит, вытирая кулаком глаза и стискивая зубы. Почему-то он уверен, что нельзя говорить, как ему плохо – надо молчать и делать вид, что он спит. - Отдохну немного, - рядом с ним садится большая фигура, которую никак не получается рассмотреть, и бережно гладит его по голове. – А там до заката еще пройдем чуть-чуть. - Давай я тоже пойду, ба, - Лео едва приподнимает голову и пытается отогнать черноту от взгляда. – Чего ты одна вечно? - Что ты, родной, что ты, - шершавая теплая рука смещается с его головы и пытается уложить обратно. – Мне не тяжело совсем, я просто попить присела. - Я тоже пить хочу, - Лео чувствует, как в животе сухим комом крутится тошнота, и сглатывает. Он бы сейчас дорого дал за стакан холодной минералки. - Пей, солнышко мое ясное, пей скорее, - губ касается горлышко пластиковой бутылки. – Наконец-то хоть пить хочешь. Лео делает несколько больших глотков, хватается за живот и жмурит глаза. Внутри словно режет что-то, хотя горло перестало саднить. - Ба… прости… - и вода с мерзким бульком вылетает обратно. - Лео. Пальцы сжались сами собой, как будто ища опоры. - Лео, очнись. Глаза распахнулись, и в них хлынула родная знакомая зелень бессонницы. Раф как всегда рядом. Это греет душу, хотя прогнать бы его к чертям, чтобы поспал хоть пару часов – глаза, вон, красные уже с недосыпа. - Прости, - Лео с трудом разжал руку, поняв, что вцепился брату в предплечье до синяков. – Сон… Раф хмуро качнул головой и ничего не ответил. Он полулежал рядом, крепко прижав к себе Лео и закинув одну ногу на спинку кровати. - Вода есть? – Лео приподнялся, водя мутным взглядом по комнате. Каждый раз вываливаясь из своих снов в реальность, он долго не мог сообразить, где находится. Раф взял с тумбочки бутылку и протянул ему, предварительно встряхнув. - Мастера позвать надо, - тихо сказал он, внимательно глядя, как Лео жадно глотает минералку. – Он хотел застать тебя не спящим. Подождешь? - Конечно, - Лео благодарно кивнул и свалился обратно на подушку. – Одеяло дашь? Раф нахмурился еще больше, но накрыл Лео вторым пледом и прижал к себе, стараясь согреть. Донни сказал ему, что это бесполезно, что когда температура так шкалит, никакое одеяло и живое тепло не смогут согреть. Но Раф в это не верил – ему казалось, что стоит только Лео обнять и осторожно прижать к себе, неважно в бреду тот или в сознании, и брат сразу чуть успокаивался. Рафу казалось, что проблема не в вирусе, который Дон пытался лечить, а в чем-то гораздо более сложном. И это сложное не подчинялось логике, а значит, и обычным законам болезни тоже. Он выволок свободной рукой телефон и послал сигнал отцу. - Лео, слушай, я отойду на минуту, ладно? Сейчас сэнсэй придет. Лео? Раф ударился затылком в изголовье кровати и закрыл глаза. - Твою мать! Опять вырубился.***
Гелла устала до такой степени, что и ног уже не чувствовала, когда наконец-то добралась до резервации, куда ей указали путь добрые люди на шоссе. Ловить попутки она боялась, а чтобы Рейна не увидели днем, укутывала его своим пальто и старым пледом с головой. Дорога выпила из нее все силы, и она не понимала, каким чудом до сих пор жив ее Рейн. Она немного знала о медицине, привыкнув доверять врачам, но было очевидно, что мальчика словно поддерживала какая-то потустороняя сила. При том, что гнили раны на спине, при том, что он горел, и его постоянно рвало, он продолжал дышать. И ей казалось, что во сне он даже успокаивался немного и едва заметно улыбался ей, словно видел что-то хорошее. Одноэтажный дощатый дом, выкрашенный в кирпично-красный цвет, с сероватой крышей встретил ее запертой дверью. Гелла с огромным трудом поднялась на крыльцо и постучала, упершись лбом в косяк. Она устала, измоталась и проплакала все глаза в дороге. Она боялась идти сюда, но другого выхода так и не смогла найти. Если и здесь ей никто не откроет и не захочет помочь, то останется только лечь и ждать смерти. - А где теперь живет Крэдо? – Гелла неловко топчется на пороге соседского дома, понимая, что ее тут никто не узнает. Да и не мудрено – столько лет прошло с тех пор, как умерла ее мама и она ушла от сюда. - Кредо? – старуха-соседка, бывшая мамина подруга, поджимает губы и морщит лоб. – Старик убрался из наших мест после смерти своего сына. Говорил, что тот прогневал каких-то духов неправым служением дурному Господину и духи убили его. Индеец, что с него взять? - А куда же он ушел? – Гелла нервно теребит в руке платок, потом лезет в карман и достает купюру в 10 долларов. – Не помните? Глаза собеседницы фокусируются на деньгах. - Он уехал в резервацию Чероки, ищи там. Гелла отдает деньги и тяжело сходит с крыльца. Резервация Чероки. В юности это было не так-то и далеко – с палатками три дня пути. Веселое приключение. С горящим малышом в тележке и старыми ногами, сейчас ей это казалось чудовищно-долгим непреодолимым путем… - Сюйяки? – дверь открылась, и на пороге возник высокий совершенно седой старик с длинными, прямыми, как дождь, волосами. – Давно не виделись с тобой. Гелла всмотрелась в него и улыбнулась. От этих глаз, как и в юности, с плеч падали любые горы, и все казалось исполнимым. - Здравствуй, Бегущий Орел. Да, больше 30 лет прошло. А ты не изменился совсем. - О тебе этого не скажешь, - старик посторонился, жестом приглашая ее в дом. – С чем пожаловала? Гелла помедлила немного, отведя взгляд. Соблазн умолчать был велик. Старый шаман не нарушит законов своего гостеприимства. И если уж она войдет в дом, то он не откажет ей в помощи. Но с обмана не начинают хороших дел… Будь что будет, но больше ей идти некуда. Ей нужна помощь. И она должна ее получить. Но только не через обман – старый шаман заслуживает знать правду. Гелла подняла глаза. «Даже если после этой правды он убьет нас обоих. Терять мне нечего – Рейн все равно умирает…» - Я не одна, Бегущий Орел. Мой внук тяжело болен. Старик нахмурился и оглядел ее внимательнее потяжелевшим взглядом. - Где он тебя ждет? Чего сразу не привела? Гелла указала на тележку, привезенную с собой, мысленно взывая к Господу и всем языческим Богам, каких смогла вспомнить. - Неси его в дом, - Бегущий Орел отвернулся, делая шаг к крыльцу. – Если я могу помочь, то сделаю все, что в моих силах. - Не спеши так, - Гелла не пошла за ним и удержала за руку. – Ты посмотри сперва. Будь я чуть подлее, я бы воспользовалась твоим приглашением сразу, как и твоим словом. Старик обернулся и минуту хмуро смотрел на нее, потом сошел с крыльца и подошел к тележке. Присев на корточки, он откинул край одеяла и зло сощурился, скрипнув зубами. - Внук? – процедил он. – Кем же был твой муж, и кем уродились дети? Начинать встречу со лжи – дурное дело. Гелла вздохнула и подошла, сев рядом. - Он мне как родной. Ты можешь ему помочь? Бегущий Орел осторожно тронул лоб Рейна и прикрыл глаза. - Дух, - тихо сказал он. – Злой маленький дух. Такие же духи убили моего сына. Сильные духи. Гелла вздрогнула, ощутив, как сердце заколотилось сильнее. Бегущий Орел не станет помогать существу так похожему на убийц его единственного сына. Больше идти ей некуда. Все. Конец. - Я заплачу тебе, - она схватила его за рукав рубашки, удержав у тележки. – Я тебе все деньги отдам, какие есть. Полы мыть тебе буду. Готовить, стирать! Огород твой приведу в порядок! Помоги ему, заклинаю тебя! Старик стряхнул ее руку и поднялся. - Ты сказала, что годы меня не тронули, - негромко пробормотал он, глядя на Геллу и Рейна сверху вниз. – И я ответил, что о тебе того же не скажешь. - Ты прав, я уже старая, - она подняла взгляд. – Но я еще сильная, я смогу сделать, что сказала. Пожалуйста, я умоляю тебя! Это же не он убил твоего сына… он никого не трогал, ты же видишь, какой он маленький! - Кто знает, - Бегущий Орел усмехнулся. – Но я сказал не о морщинах на твоем лице. Я знал тебя хмурой и злой, Сюйяки, а вижу сейчас счастливой, хоть и готовой рыдать. В тебе появились свет и любовь, которых не было раньше. - Ты поможешь? – Гелла неловко встала и начала рыться в карманах. – У меня есть деньги, я заплачу… Бегущий Орел наклонился и поднял Рейна с тележки. - Иди, купи мне пива и воблы, - проворчал он. – Но сперва расстели кровать в доме, ту, что справа от двери, и включи свет. Гелла благодарно кивнула и бросилась выполнять поручение, еще не веря своему счастью. Бегущий Орел постоял минуту, всматриваясь в спокойное лицо Рейна, и едва заметно улыбнулся сам себе. - Добро пожаловать, маленький Иктоми*, - прошептал он на ухо мальчику. – Возможно, и не твоя рука оборвала жизнь моего сына, но это было благое дело. Он служил дурному Господину, и бежал с поля боя, как трус, чтобы погибнуть от ран на пороге родного дома. Сюйяки не права – ты уже знаешь вкус крови, я чувствую это в тебе. Если я смогу помочь тебе – замолви слово перед Богами за моего сына, пусть он сможет родиться вновь и искупить свою дурную жизнь новой.***
- Мастер! Мастер, что происходит? Сплинтер приоткрыл глаза и улыбнулся уголками губ, подняв на встревоженного Донателло блестящие черные глаза. - У Дэнни упала температура, буквально за два часа, и он заснул спокойно! Я иду проверить Лео… - Не трогай своего брата сейчас, - Сплинтер улыбнулся шире и удержал Донни за руку. – Пусть побудет один. Я рад за Дэнни, и рад за нас всех. - Что случилось? – Донни сел напротив и непонимающе моргнул. - Бывает так, что из дурного семечка все же всходят хорошие побеги, сынок. А сейчас просто отдыхай и ни о чем не беспокойся. ____________________ *Иктоми - Злобный дух. В мифологии индейцев Северной Америки сверхъестественное существо, с одной стороны даровавшее людям возможность говорить, а с другой виновник всех войн и раздоров на земле.