Лес и поля...

«О, Боже мой, какая же я дура!» Эта мысль уже порядком надоела Степаниде, но точно не собиралась покидать её голову в ближайшее время. «Меня можно отправлять на конкурс «Мисс идиотская Вселенная»! Это же надо так сглупить! Я же всего лишь пела песню. А Ёжик просто играл свою роль. И я на это купилась! Идиотка! Дура! Просто умственно отсталая какая-то!» Чтобы описать тот гнев на саму себя, который испытывала Панди, лёжа в своём чулане и не в силах заснуть, понадобится, как минимум, собрать всех самых талантливых писателей Земли и раздать им каждому по тясячелетнему запасу вдоновения. Эта злость разъедала изнутри, пожирала её сердце и даже не давала пошевелиться. А она бы всё отдала, чтобы пойти на кухню и выпить успокоительного. Да хотя бы встать и открыть окно, в комнате было очень жарко, а волнение разогнало кровь, и на всём теле выступал пот. Или хотя бы скинуть одеяло на пол… «Хорошо, что завтра воскресенье, » — подумала она. — «А то я сегодня точно не усну.» Через пару минут мысленных обзывательств самой себя Стеша всё-таки смогла встать. На ватных ногах она пересекла то маленькое пространство, что отделяло её кровать от противоположной стены и, забравшись на подоконник, открыла окно. Свежий воздух и приятный ветерок ворвались в комнату. Панди закрыла глаза и подставила мокрое от смеси пота и недавних слёз лицо порыву морского бриза. Несколько секунд она наслаждалась свежестью. Наконец чёрные красные от слёз глаза открылись и взглянули на город с последнего этажа девятиэтажки. Такие дома в этом городе были самыми высокими, поэтому из этого окна виднелся весь город и тёмная полоса моря на горизонте. Полная луна делала на воде лунную дорожку. Когда облака освободили белоснежный диск, на Панди вдруг напал приступ романтизма. Она вспомнила нежную мелодию песни, виртуозную игру Кар Карыча, прекрасный тенор Ёжика и блики софитов в его глазах. Всё это она слышала и видела в луне. Всё пронеслось слишком быстро. Они с Карычем и Ёжиком вышли из зала. К счастью, им с Ниной, что ждала у входа, предстояло идти в противоположные стороны, и она могла подумать. Стеша со всех ног понеслась вниз, быстро с ними попрощавшись. Только на улице, под темнеющим октябрьским небом до неё дошло — она влюбилась. Казалось бы — чего плакать? Влюбилась! Это же так прекрасно! Влюблённым мир кажется ярче, солнечный свет приятней, пение птичек звонче, асфальт под ногами теплей, а жизнь прекрасней. И что тут плохого? А то, что она заранее знала, чем всё обернётся. За все пятнадцать лет, всякий раз, стоило ей влюбиться… Каждый раз всё заканчивалось разбитым сердцем. Первый раз было больно, хоть это и была лишь маленькая детсадовская любовь. Второй раз менее больно, но в основном потому, что осознала она это только тогда, когда уже не было надежды на дальнейшее общение. В третий раз было особенно больно. Это была самая продолжительная любовь. Со второго класса по шестой. Но он просто ушёл из школы. И всё. Вновь оборвались все надежды. А последняя любовь была совсем мимолётной и почти одновременно с предыдущей. Она прервалась на пару месяцев и исчезла. Но не без следа. Каждая её любовь оставляла осадок, который хранится в душе до сих пор. Но главное — эти неудачи закалили её сердце, и оно полностью обледенело. А что ещё больше убеждало в её глупости — разумом она понимала, понимала лучше всех школьных предметов, вместе взятых, что это не может быть взаимно, но в сердце продолжала теплиться надежда. И очень жаль, что надежда эта с каждой секундой разгорается и погасить её никак не получалось. И вряд ли получится. При этом она никому не сможет это рассказать. Дядя Копатыч не поймёт. Родителям она не может написать — ещё чего, до такого опуститься! Все китайские друзья наверняка её уже забыли. А здесь друзей у неё нет. Разве что Нина, но они ещё не настолько близки, чтобы таким делиться. Это слишком уж личное. Она ей даже про себя ничего не сказала. Вздохнув, Панди прикрыла окно, так чтобы немного воздуха всё же проникало в комнату, и плюхнулась на кровать прямо поверх одеяла.

***

«Нет, ну не дурак ли?!» — печально думал Ёжик, от скуки листая альбом с конфетными фантиками. Делать особо больше было нечего. Но и это занятие радости не приносило. Из каждой обёртки на него глядело лицо Панди таким, как он его запомнил. С той же искренней лёгкой улыбкой и бликами в чёрных глазах. «Ой дурак, ой дурак!» — продолжал его внутренний голос. Этот голос так часто появлялся, что Ёжик даже дал ему имя Ежидзе и придумал, будто это его родственник откуда-то из Таджикистана. Это была усатая копия его самого, в кепочке и тёмных очках, которая всегда ходила пританцовывая и напевала что-то вроде «Ай-да-да-да-да-ай-да-да-да-да-ай-да.» Это была странная фантазия, поэтому Ёжик о ней ничего не рассказывал. Сейчас Ежидзе ходил по воображаемой комнате и из-за всех сил отчитывал своего создателя. «— Ты просто не представляешь, насколько ты глуп!» — говорил он со своим акцентом. — «Настоящий безумец! Идиот! Думаешь, она ответит тебе взаимностью?!» «Да нет, конечно…» — слабо попытался остановить его тираду Ёжик. Вдруг образ Ежидзе заменился почему-то Кар Карычем. Он говорил уже менее гневно. «— Мой юный друг, жизнь не похожа на какую-то мыльную оперу где достаточно просто спеть песенку и пуф — чудо! Ничего не происходит просто от песни. Одних глаз не достаточно, чтобы зародилось чувство!» Теперь Карыч заменился Барашем. «Любовь — это самое необъяснимое явление на Земле!» — вдохновенно вещал поэт. — «Многие писатели пытались её объяснить и, возможно, все их мысли верны. Но настоящая любовь возникает, когда узнаёшь человека получше. А всё остальное подделка!» Миг — и перед ним стоит Крош. «Понимаешь, Ёжик, » — меряя шагами комнату, говорил его лучший друг. — «Девчонки — это очень сложная штука. Для покорения их сердец существует множество способов. Серенада, конечно, неплохой вариант, но я тебя умоляю! Это как-то несовременно. Нужно больше общения!» Блондин превратился в учителя точных наук Лосяша Лосиевича. «Друг мой влюблённый, — своим обычным заумно-снисходительным тоном произнёс он. — Вы применяете псевдо-научные методы. Конечно, в сердечных делах не особо помогает наука, однако поразить девушку своими знаниями — это гораздо эффективней.» Ежидзе возник на краю его поля зрения и вытолкнул учёного. «— Ты настоящий идиот! Ничего у тебя не выйдет!» Тут Ёжик проснулся. Он поднял голову с альбома и поправил покосившиеся очки. И всё-таки, из всех, кто ему только что снился, больше всех прав Ежидзе. Он дурак и у него ничего не выйдет. А чтобы не стать ещё хуже, надо идти спать. С мешками под глазами, он точно не понравится Панди.