Лес и поля...

И как такое забыть. Как можно забыть, что вдруг появились новые счастливые лица? Как можно забыть, с какой болью их смех вонзился в сердце? Как можно забыть, что печальным тогда было только одно лицо, не считая её собственного? Как можно забыть, что те самые новые счастливчики поглядывали на его обладателя, словно зная, что его гложет и искренне ему сочувствуя? Как можно забыть, что все притихли, стоило войти именно ей? Как можно забыть испуганный и виноваттый взгляд серых глаз? Никак. — Стеша, — робко произнесла тогда Нина, словно боясь, что услышет в ответ что-нибудь грубое и резкое. — Можно с тобой поговорить? Панди не знала, что подумать. Она примерно понимала почти всё, что происходит — почему так веселы Нина и Крош, что незаметно даже, как нездорово они выглядят; что хочет сказать Нина; почему все так на неё уставились… Но словно скрытый страх из подсознания на неё тогда напала страшная неуверенность, постоянно казалось, что на самом деле все здесь её ненавидят, веселье царит, потому-то над ней смеются, а Нина хочет с ней поговорить, чтобы выплюнуть ещё больше гадостей ей в лицо. И пугало то, что Панди не могла понять причину настроения Ёжика… Но она машинально кивнула. Нина вышла из зала, Панди за ней. — Стеша, послушай, — выдохнула блондинка. — Я не знаю, что на меня нашло… — она замялась, — ну, тогда, ты понимаешь… — Голос вдруг стал быстрым и взволнованным. — Я не хотела тебя обидеть и не имела в виду ничего из того, что сказала… Ты простишь меня? И как можно забыть ту волну облегчения, словно награду за страдания от неведения? Почему-то после такого взволнованного монолога, каждое слово которого буквально было пропитано прежней Ниной, которую ещё не одолела королева Апатия, сразу все сомнения показались Панди глупыми и бессмысленными. Конечно же, Нина хотела перед ней извиниться. Конечно же, они с Крошем теперь такие весёлые, потому что начали встречаться. А те сомнения — пустые мысли. Немного даже стыдно за них, до сих пор… А вот тогда Панди лишь слабовато, но искренне улыбнулась. — Конечно, — ответила она. — Только ответь, пожалуйста, хоть теперь: что с тобой было? Почему ты была такая апатичная? Мне достаточно один раз сказать, и больше расспрашивать не буду, если тебе больно вспоминать. Нина улыбнулась. — Ни капельки, — ответила она. — Понимаешь, Ёжик сказал мне… — Она вдруг остановилась и задумалась, потом снова продолжила: — он признался мне, кто ему нравится. И сердце Панди ёкнуло. Значит, подумалось ей, ему и правда кто-то нравится. И это точно не она и не Нина, ведь понятно, что именно из-за этой новости Арсеньева страдала целый месяц. Но тогда кто? Вот, что было непонятно. О, как тогда безжалостно мысли и предположения оставляли глубокие порезы на сердце. Казалось, ещё чуть чуть, и Пандорина могла не выреджать — вскрикнуть, положа руку на седце и морщась от боли, ноги её подкосились бы, а сердце остановилось… Как же было больно, чёрт возьми. Тогда Панди проклинала эту именитую любовь! Зачем она вообще нужна, если приносит только боль? Зачем она, если так болит сердце? Зачем ей столько жертв?! Зачем столько крови? Как же Панди устала уже тогда, она больше не могла нести такой скованный в цепи крест! Он давил на неё всей своей тяжестью, нагло опирался на хрупкие плечи, оглушающе гремел цепями и вонзался в душу. Тем не менее, что-то заставляло нести его дальше. Кстати, подумалось вдруг, почему бы не попробовать бритву, вместо ножа? Наверняка, сработает, там же лезвий несколько и они под углом, это представлялось логичным. Надо попробовать, решила Стеша. В конце концов, ей показалось, к окровавленному сердцу очень подойдут изрезанные руки… — Прости, не могу сказать кто, это его секрет, — продолжала Нина, и Стеша уловила смущение в её интонации. — В общем, я очень расстроилась. — После этой фразы девушка просияла ещё больше. — Зато теперь я встречаюсь с Крошем. — Я очень рада за тебя, — улыбнулась Стеша, молясь, чтобы Нина не заметила фальшь. — Пошли обратно в зал? Нина внимательно и серьёзно на неё посмотрела, но ничего не сказала и пошла обратно к актовому залу. Как это всё забыть? Никак. Да и зачем забывать? Прошёл уже февраль, и это не забывалось. Панди получила дозу боли, смотря на влюблённые парочки четырнадцатого февраля, включая близких своих друзей, а это не забывалось. Казалось, забыли все, а она нет. Забыла, кажется, и Нина свои подозрения, а тот серьёзный взгляд восьмиклассницы не выходил из головы Стеши. Главным образом он заставлял её помнить тот момент во всех подробностях. Девушка опасалась, что подруга на самом деле всё помнит и раскроет её. Возможно, даже хорошо будет, если кто-нибудь будет знать, вот только неизвестно, как отреагирует Нина, из-за чего непонятно, как реагировать самой Панди. И что же это такое уютно устроилось у неё на сердце? Ей страшно? Похоже на то. Стыдно? Возможно. Но совершенно точно это чувство не обитает внутри в гордом одиночестве, не может быть такого, чтобы это был только страх или только стыд — у них там квартира на двоих, а может, даже больше, чем на двоих… А ещё на День Святого Валентина Панди как раз испробовала новый способ резать руки. Результат оправдал все ожидания — настолько, что девушка испугалась самой себя и того, что ей понравилась эта боль. Так или иначе, до поры до времени она отложила бритву. Тем не менее, время поприветствовать господина марта. Он пришёл не с пустыми руками, а принёс в подарок оттепель, потепление, более длинные дни, лёгкое весеннее настроение человечеству и новую порцию страданий Панди. Даже Ёжику стало как-то легче с наступлением весны. А Стеша смотрела на счастливых людей, которым она «ударила в голову», и становилось ещё хуже. Снова эти маниакальные руки потянулись за бритвой. И вот они — эти прекрасные двойные алые полосы. Теперь появился очень странный антистресс — надавливать на порезы, когда больно морально, чтобы ощутить боль физическую. Нет, внутренняя боль души не притуплялась совсем, но от наружной ощущалось пугающее наслаждение… А особенно часто к этому способу она обращалась на репетициях. Тогда бывало особенно больно. Все кругом такие счастливые, улыбаются, а совсем недалеко сидит он. Как ужасно сознавать, что он рядом, сидит отдельно от всех и, чисто теоретически, к нему можно подойти, заговорить… Но она не может. Потому что это Ёжик. И как с ним заговорить, непонятно. К любому другому малознакомому человеку Стеша легко бы подошла, познакомилась поближе. Тем более, благодаря Нине, а теперь ещё Крошу, Барашу и Нюше, ей стало гораздо комфортнее в этой школе и стране, всё реже стала вспоминаться прежняя жизнь и легче переносится факт отсутствия писем от родителей… Но заговорить с Ёжиком? Если бы кто-то просил Степаниду сделать это, её ответ был бы таким: «Ты хоть понимаешь, о чём просишь?» Но страшная правда была в том, что никто об этом не просил. Это просто нужно было самой Пандориной, а сделать это она не могла… Итак, что мы имеем? Боль моральная, физическая. Всё ещё чего-то не хватает. Почему бы не пригласить шеф-повара музу театра, чтобы она всё это приправила? Отличная мысль. Как и раньше, на сцене властителем Панди становилась актёрская игра, а не наоборот. Это придавало смеси изрезанных рук и покалеченной души особенно тяжёлый вкус. Как? Притупляло боль. Странно, вроде, к этому стремилась Панди, калеча себя, но когда она достигла цели, пусть и другим путём, стало только хуже… Одновременно девушка ненавидела эту боль, но, не отдавая себе в этом отчёта, была к ней искренне привязана и испытывала ужасный дискомфорт, отдаляясь от неё… Начинается очереная репетиция. Ну что? Панди снова будет страдать, сидя недалеко от Ёжика, но боясь подойти? Конечно. Будут удерживать два вида боли и закон актёрской игры. И как только Бараш его преодолел? В прочем, сейчас это не особо важно, верно? Всё равно нет другого пути, кроме как в эти двери, которые ведут прямиком в двухчасовое рабство у музы театра…

***

Прекрасная весенняя погода. Снег не до конца подтаял, в воздухе бодрящая прохлада, но сквозь неё обрывками прорывается мутное тепло пастельного солнца. Под давлением шагов не хрустит снег, но хлюпает грязь, только что разморозившаяся, или же просто стучит асфальт. Почти тепло, но совсем не жарко. Прекрасная погода для прогулок. Панди и Нина тоже так считали. Хотя, скорее только Нина, Стеше было всё равно. Она монотонно вставляла что-то в болтовню подруги и устроила на своём лице приют для маски счастья, в то время как мысли её, как всегда были далеко. — Смотри, там Крош, — вдруг сказала Нина. Отлично, только друга Ёжика не хватало. — Крош! Зайцев действительно шёл на другой стороне улицы и, услышав голос Нины, повернулся к ним. Парень улыбнулся, махнул рукой и перебежал к девушкам, не доходя даже до пешеходного перехода. — Привет, девчонки, — Крош чмокнул Нину в щёку. — Привет. — Голос Панди был какой-то стеклянный, но никто не придал значения. Она так думала. Надеялась. — Ты здесь откуда? — спросила Нина. — От Ёжика, — ответил Крош. Стеша бы обратила внимание на странный его голос, будто бы на что-то, намекающий, но сейчас она была не способна на такое тонкое чутьё. Степанида уже помогла друзьям, кому смогла, и они все обрели счастье. А теперь она имеет право изолироваться от мира и не пускать в сознание слишком тонкие его детали. — Кстати, вы не заметили, что он в последнее время какой-то странный? — Голос Нины стал такой же, как у Кроша. Кроме того, она надавила на местоимение «вы», желая что-то этим показать. Но Панди так и было всё равно. Она воспринимала только значения слов. Хотя имя Ёжика и информация о нём, которую сообщила Нина, заставили вдуматься в разговор получше, но к интонации девушка так и осталась равнодушна. — Заметить-то заметил, но никак не могу понять, когда это началось… — протянул Крош. Он подумал, что по его голосу даже самый тупой догадается, что он явно что-то замышляет. Парня удивило, почему, обычно сообразительная Панди ничего необычного не подметила. — Мне кажется, после расставания с Натой… — начала было Нина, которая разделяла мнение своего парня, но её, даже несмотря на это, перебили. — Точно нет, — сказал Крош. — Я знаю, что он не любил её. Они слишком хорошие друзья, чтобы встречаться. — Подождите, они расстались? До этого Панди лишь внимательно слушала друзей и ничего не говорила. Но эти слова не получили визу на поездку в реальность из её разума — они сбежали. Два блондина уставились на неё, последовала пауза. — Да, а ты не знала? — наконец спросил Крош. — А почему тебя это так волнует? Только после этой фразы Нины Панди поняла, что, оказывается, у неё бешено колотится сердце, ноги подкашиваются, а мышцы лица находятся в очень откровенной позе. Как это бывает, казалось, что друзья всё про неё поняли. Тем более, лицо обожгло от вопроса Нины, хоть и нельзя было сделать точных выводов про его цвет, исходя из этих ощущений. Но были и другие, более важные подтверждения — реакция Арсеньевой и Зайцева, словно пасхалки в сериале. И как можно было так сплоховать? Изнутри захлестнула волна стыда. Силуэт слов проступал очень неясно. Они дались с трудом, не оставив от себя следа, хотя, зародившись в разуме, были похожи только на то, что даже этим самым следом назвать сложно. — Нет, просто неожиданно… — пробормотала она, не зная, что добавить. Сейчас сил хватило только на одно слово: — Неважно. Но следующая фраза проступила в голове так чётко, что в глазах зарябило. Однако Панди почему-то медлила её произносить. Она боялась, что Крош или Нина скажут что-то до этого. Но на неё продолжали смотреть, очень внимательно, будто изучая. — Я, пожалуй, пойду, — наконец сказала она и развернулась. — Пока, — бросила она уже через плечо. — Пока, — с каким-то сожалением сказал ей вслед Крош. — Пока… — рассеянно добила и Нина. Прекрасная весенняя погода. Снег не до конца подтаял, в воздухе бодрящая прохлада, но сквозь неё обрывками прорывается мутное тепло пастельного солнца. Под давлением шагов не хрустит снег, но хлюпает грязь, только что разморозившаяся, или же просто стучит асфальт. Почти тепло, но совсем не жарко. Прекрасная погода для того, чтобы сидеть дома, всё-таки выходной.

***

— Крош, да хватит об этом! — Ну мне интересно! — Я не хочу с тобой это обсуждать. — Почему? Честно говоря, Нина и сама толком не понимала, почему последние несколько минут упорно препиралась с Крошем, который страстно желал узнать историю её влюблённости в Ёжика. Она, может, и нашла подходящее оправдание — пыталась убедить себя в том, что не хочет, чтобы парень ревновал и одновременно боится рассорить двух лучших друзей — но понимала, что не это подлинная причина. Крош и сам помнил свой мимолётный порыв ревности, когда они с другом впервые рассказали о своих влюблённостях, и Зайцев на миг решил, что Ёжик намеренно издевается над Ниной. Парню было невероятно стыдно перед самим собой за такие мысли, и он предпочёл бы никогда не вспоминать о них. Но, тем не менее, почему-то сейчас очень хотелось узнать у Нины, что же она чувствовала? Наверное, это сродни тому назойливому желанию узнать о бывших своей второй половинки, предыдущей любви. Странно, ведь Нина и Ёжик не встречались даже… — Не важно! — отрезала Арсеньева. — Я не буду об этом говорить и точка. — Подумав, она добавила, для убедительности: — И вообще, если ты не отстанешь от меня с этим, я сейчас пойду домой, ясно? За то короткое время, что они встречались, Крош успел понять, что его избранница на всё пойдёт, чтобы настоять на своём. И если она сказала какую-то угрозу, то исполнит её, чтобы доказать свою правоту, даже если изначально не хотела. Он знал, что она и правда уйдёт и даже не подумает о том, чтобы пожалеть. Парень не знал точно, но Нина, вероятно, давно специально отучила себя от того, чтобы разъедать себя мучительными мыслями после поступков, совершённых ради принципа. Во всяком случае, ей такое было не свойственно. Поэтому Зайцев признал поражение. — Как скажешь. Вдруг Крошу стало стыдно. Ведь нельзя забрасывать человека вопросами о чём-то личном. Особенно если этот человек тебе дорог. Может, Нине больно вспоминать о своей влюблённости, а тут ещё он, Крош, со своими вопросами… — Смотри-ка, — сказала вдруг Нина. — Лёгок на помине. Крош поднял глаза и увидел идущего к ним Ёжика. Он махал им, а Нина уже успела ответить. — Привет, — ещё за несколько метров от друзей сказал Иголкин. — Привет, — кивнула Нина. — Здорово, — Крош пожал другу руку. — Ну, как ты? Парень вымученно улыбнулся. — Честно говоря, не очень, — неохотно выдал он, наверное, не желая так просто выдавать то, что у него на уме. Он успел отвыкнуть от этого за то время, что держал всё в себе. Зайцев понимающе кивнул. Но тут же в его глазах появились искорки азарта. — А ты, случаем, не забыл про наш спор? — спросил он. — Я свою часть выполнил, — парень кивнул в сторону Нины. — Какой ещё спор? — подозрительно спросила та. — Мы с Ёжиком просто как-то поговорили о тебе и Панди, — поспешно начал объяснять Крош. — И заключили пари, что он признается ей перед спектаклем, а я тебе в течение той недели. Нина мотнула головой, пытаясь решить, насколько же это похоже на то, что Крош просто на спор признался ей в любви и сейчас обманывает. В конечном итоге, она решила, что всё-таки, не похоже. — Так что с твоей частью, Ёжик? — улыбнувшись, спросила она. — Спектакль уже не за горами — конец марта. — Знаю, знаю, — буркнул Иголкин и глубоко вздохнул. Чем ближе была дата спектакля, чем сложнее представлялся этот разговор со Стешей. Соглашаясь на это пари, он толком не подумал и надеялся, что как-нибудь разберётся тогда, когда будет совсем пора. Но вот это «пора» почти настало, и парню становилось всё отчетливее понятно, что ни черта у него не получится. Но он скорее мыло съест и запьёт чаем, чем признается в этом сейчас, раньше времени. — Ну и как? — продолжала допрашивать Нина. — Готов уже? — Да, — безучастно бросил Ёжик. — Ни черта ты не готов, — отрезал Крош. — Я всё вижу, не притворяйся. Ну конечно, от лучшего друга ничего не скроешь. Не стоило даже пытаться. Вот только попытаться надо, чтобы потом не жалеть, что ничего не сделал. С одной стороны, это так, но с другой, какой глупой кажется эта жалкая попытка вранья даже спустя жалкую секунду! Зачем только это делать было? Правильно, так всегда и надо — сначала делать, потом думать. Ну, молодец, Ёжик, теперь не только усугубил своё волнение, но и выставил себя идиотом. Как всегда. — Ладно, — выдохнул парень. — Да, я не готов. Он хотел было оставить эту фразу в таком виде, но быстро понял, что попытки друзей поддержать, дать советы, только усугубят его состояние, как бы он ни был им благодарен хотя бы за участие. — Но я сам разберусь, — поспешил добавить Ёжик. — Я сам на это подписался, и мне за это отвечать. — Но ты ведь не справишься. Наступила пауза. Такая странная и внезапная честность, граничащая с бестактностью, со стороны Нины удивила и Кроша, и Ёжика. Но когда они вгляделись в её лицо, поняли, что она, чёрт возьми, права. И за что тогда упрекать её в бестактности? Её лицо такое серьёзное, но невероятно отчаянное, хоть это и не сразу бросается в глаза. Оно выражает такую уверенность в своей правоте и лютое желание помочь, что волей-неволей перестаёшь, в случае Ёжика, чувствовать себя униженным, а в случае Кроша, хотеть отчитать её за бестактность. Ёжик прочистил горло, не сразу разобрав в своих, будто зашифрованных мыслях, что же он ответит, хотя фраза сразу после взгляда на Нину была готова. — Что-ж, даже если так, — сказал он. — Это моя проблема, моя ошибка, мой опыт. Нина и Крош поняли, что он прав. Да, скорее всего, у него не получится. Да, он, вероятно, будет страдать, возможно, долго. Однако у него будут друзья, которые из-за всех сил постараются ему помочь. Друзья, которые не станут упрекать его в том, что он проиграл спор. А самое главное — это будет опыт. Он научится чему-то новому на ошибке, как всегда и бывает. С существенно меньшей вероятностью, Ёжик справится и скажет «Я тебя люблю». С вероятностью в пятьдесят процентов, при таком раскладе, Стеша ответил взаимностью — она либо ответит, либо нет, третьего не дано. Да, Ёжику кажется, что она просто пошлёт его далеко и надолго. Но те, кто безответно влюблён, зачастую преувеличивают. Но, опять же, это дело Ёжика. Если ему будут нужны друзья — при любом раскладе — Нина и Крош будут рядом. Если всё пройдёт по лучшему сценарию, то они тоже будут рядом, чтобы порадоваться за новую пару, последнее звено в их труппе, ставшее счастливым. Сейчас Иголкину надо успокоиться. Он потом ещё настрадается. — Ты прав, — коротко отрезала Нина. — Если что, мы будем рядом. И всё поймём, — добавил Крош, а его девушка кивнула. Ёжик снова порадовался, что у него есть такие друзья. Будь что будет, до спектакля ещё есть время. Он успеет наволноваться, а сейчас надо расслабиться. — Спасибо, ребята.

***

Осталось полчаса. Наносятся последние штрихи во внешнем виде, и оставшееся время актёры тратят на то, чтобы успокоиться, настроиться. Ведь это тоже долгая работа — свыкнуться с мыслью, что ты уже скоро будешь что-то делать на сцене перед полным залом, обуздать волнение, убедить себя в том, что ты справишься. И ведь многие актёры, особенно если выходят на сцену впервые, начинают играть, толком не настроившись. Когда первый раз играешь роль, словно оказывается в новой, дополнительной главе своей жизни, которая приносит новые краски в жизнь. Но это ощущение спектакля — оно неповторимо. Когда впервые за постановку выходишь на сцену, обычно боишься. А потом, в процессе всего действия, будто вливаешься в сцену, становишься её частью, и уже ничего не страшно — она поддержит. А так и не заметишь уже, как прошла вся постановка, а ты стоишь и кланяешься вместе с остальной труппой и гадаешь — когда же успел пройти весь спектакль? Но всё же, перед этим не знаешь, что тебя ждёт. А если выступаешь впервые, даже смутного понятия не имеешь о том, как это ощущается — быть на сцене перед зрителями. Ты сидишь в гримёрке и думаешь, как это будет? Все остальные мысли выкручиваются из головы, как торнадо. Можно повторить слова, чтобы точно не опозориться. Может, это не поможет, ведь память у тебя дырявая. А может, ты в себе уверен, точно помнишь каждую свою реплику. Опять же, будучи новичком, страшно подумать, что будет, если кто-то другой что-то забудет и придётся импровизировать! Примерно такой ураган мыслей царствовал в голове Панди, пока она делала последние штрихи в своём макияже. Вокруг уже не было взволнованных девчонок — они уже были полностью готовы и делились своими эмоциями с парнями в коридоре. Стены гримёрки ещё отдавали эхом их эмоций, заполнявших минуту назад всё пространство. А может, это у Стеши в ушах звенит, кто знает. Но, так или иначе, к обычному бешенному вихрю волнений и страхов перед выступлением, ей попался бонус — любовь. Она сама не знала, чего именно боялась. Может, того, что она забудет слова или споткнётся, опозорившись не только перед залом, но и перед ним. Может, того, что каким-то образом её влюблённость раскусят. В конце концов, мог и быть страх того, что он вдруг сорвётся и скажет, что не хочет он с ней играть. А может, всего вместе. Но так просто этого не узнать. Заметив, что больше в её образе придраться не к чему, и больше нет оправданий здесь сидеть, Панди вздохнула, встала и вышла в коридор. К её удивлению, никого из труппы поблизости не было. Девушка ожидала увидеть их здесь, Карыч сказал далеко от зала не отходить. Однако никого не было видно. Озадаченная, Панди села на диван. Вдруг сердце нервно подпрыгнуло — из-за поворота вышел он. Заметив Панди, Ёжик будто вздрогнул, в глазах его проявилось нечто далеко не чуждое самой девушке. Но она подумала, показалось, её воображение всё приукрасило. Однако, тот факт, что парень направлялся прямо к ней опровергнуть сложно. Девушка вся напряглась, по коже заплясали мурашки. Казалось, она как-то странно отключилась. Вроде дышала, чувствовала своё тело, но мозг словно заглушили, как канал связи. Её разум признавал только существование этого коридора и Ёжика в нём, а весь остальной мир будто вычеркнул. В какой-то момент, даже появились какие-то помехи… А может, она просто моргнула. Но голос Ёжика вернул к действительности. Одно слово, одно имя, столько силы. Девушка вздрогнула, выходя из транса. Тут же приятное чувство разлилось по душе, от звука голоса Ёжика, произносящего её имя… — Панди…