Point Of No Return

Агнесса смотрит на него с таким неподдельным ужасом, что Джеймс, отдышавшись и поняв, что он все еще в Лондоне и в квартире девушки, чувствует необходимость сказать ей что-нибудь, чтобы стереть это выражение страха с ее лица. Думая, что вообще в таких ситуациях надо говорить, он обращает внимание на рваную спинку дивана и клок ткани у себя в руке. — Я… — неуверенно начинает Джеймс и задумывается: а что собственно он? Починит? Купит новый? Оплатит ремонт? Не хотел портить имущество? Какой из вариантов он вообще может себе позволить. — Извини, если напугал, — наконец, произносит он, подумав, что черт с этим диваном, кажется, Агнес сейчас до него нет никакого дела. После первых произнесенных слов, Агнесса как будто оживает вновь, хочет сделать глоток воды, но замечает, что стакан пуст, а Джеймс протирает лицо от воды настоящей рукой. Ничего не говоря, она лишь усмехается и идет на кухню. Барнс слишком давно не жил с людьми, чтобы вообще задуматься над тем, как он ведет себя во время ночных кошмаров, как часто просыпается с криком и как окружающие могут на это реагировать, не зная, что нечто подобное имеет место быть. Шум на кухне прерывает поток мыслей. Джеймс немного колеблется, но решает проверить, что там происходит. Он откладывает мокрый плед и поднимается на ноги. Агнесса стоит около ящика и что-то там ищет, перекладывая часть продуктов на стол. Барнсу даже становится интересно, что будет дальше. Во-первых, он сам знает, что дома есть почти нечего. Во-вторых, — еще ни разу он не видел девушку у плиты. Она слышит его шаги и оборачивается. — Достань, пожалуйста, — просит Агнесса, указывая на металлическую банку, стоящую на верхней полке, и отходит немного в сторону, когда мужчина подходит ближе. — Ты в порядке? — все-таки спрашивает Джеймс, видя, что девушка просто уставилась на его белую майку, которая сейчас служила единственным светлым пятном, и сжала банку, оказавшуюся у нее в руках. — Да, все нормально… Просто… не знаю. Я давно живу одна, а ты кричал так, словно тебя пытали, — отвечает Агнесса и Барнс понимает, что она смотрит не на майку, а на пятно от воды на ней. — Я не знала, как будить тебя, потому что… — Ты все правильно сделала. Ко мне в таком состоянии лучше не подходить. — Буду иметь в виду, — отвечает Агнесса и ставит банку на стол. — И давно так с тобой? С медицинской точки зрения интересуюсь. — С тех пор как сам по себе. — И давно ты сам по себе? — Года полтора плюс-минус. Агнесса снова сосредотачивает все внимание на собеседнике, думая, что ответить на все это, но вместо каких-либо слов переводит взгляд на окно, замечает, что дождя уже нет. — Мне кошмары снились после пожара. Несколько месяцев правда, но… снились. Я надышалась и отключилась тогда, — произносит Агнес, думая, насколько вообще это уместно и надо ли вообще говорить. В конце концов, Джеймс не похож на любителя поболтать по душам, вообще поболтать. Она уже хочет сказать, что все в порядке и ее можно оставить одну, но мужчина заговаривает: — И Стив вытащил тебя из горящего здания, вы стали друзьями, а ты пытаешься сейчас отдать ему долг помощью мне? — с усмешкой интересуется Барнс. Агнес открывает банку. — Нет. Все более прозаично. Меня вытащил пожарный. Довольно милый. Мы даже сходили на пару свиданий. Со Стивом к тому моменту мы уже ладили, он заходил ко мне в больницу. И нет. Ты тут вообще не при чем. — Осматривается. — Достань из холодильника молоко, если не сложно. Джеймс оборачивается, открывает холодильник и достает молоко. Агнес переливает молоко в небольшую кастрюльку и ставит на огонь. — Будешь какао? — Что? — Какао. Напиток такой их какао-порошка и молока. — Я знаю, что это. — Так будешь? Я никому не скажу, чем ты тут питаешься. — Почему ты вообще делаешь его в третьем часу? — Потому что ты меня испугал. А бабушка, когда я боялась чего-то ночью в детстве, делала мне и себе какао. Правда, в мою чашку она добавляла корицу, а в свою ликер. Но это уже детали. Зато у меня на этот случай мятный есть, — продолжает Агнес, смотря за молоком. — В детстве я боялась призраков. Лет до пяти я жила в Сан-Франциско с родителями, когда настало время переезжать в Лондон, наш сосед, немного старше меня, рассказав мне про «Кентервильское привидение» Оскара Уайльда, добавил, что во всех английских домах живут призраки и что они не любят американцев даже наполовину. В повести же тоже американцы в британский замок переехали… — тянется за банкой с какао. — Знаешь, ты можешь остановить мою болтовню. В таких ситуациях почему-то всегда много болтаю, — начинает сыпать какао- порошок. — И вообще ночью… Джеймс снова усмехается, подходит к ящику с посудой и достает две чашки, садится за стол. Агнесса расценивает это как возможность продолжить рассказ. — В общем, мы переехали. Я боялась всех посторонних шумов в доме. На самом деле меня все еще пугают незнакомые квартиры и номера первые дни. Детские страхи — странная штука. Родители тогда были в разных частях света. Папа — военный врач, был… не помню уже где, мама в Швейцарии, она тоже врач и бабушка отправила ее пинками туда, говоря, что нельзя такое упустить, а я жила с ней в Лондоне. — И долго так? — На самом деле все не так страшно. Папа даже был рад, у него заканчивался контракт, он любил Англию и жил в Штатах только ради мамы, а она часто прилетала. Много радости, подарков и все такое… Правда он не был в восторге, когда я начала работать на «американское правительство». Был прав в какой-то мере… — Ты пожар имела в виду тогда, когда объясняла свой уход, больницу? — Ага, — мешая содержимое кастрюльки, отвечает Агнес. — Это был…. А впрочем, неважно. Не хочу об этом. Просто порой перед лицом как будто снова возникало пламя, обгоревшие люди, этот дым, разъедающий глаза и легкие.…Как флэшбэк в фильме, когда герой смотрит на одно, а в голове другое. Джеймс лишь кивает, понимая нечто подобное. С возвращением памяти он уже не одно прошедшее событие пережил, которое было похожим на происходящее в настоящем. — Мне… жаль, — глухо произносит он, заполняя паузу в разговоре. Агнесса выключает конфорку и берет кастрюльку с помощью прихваток. — Спасибо, но… знаешь, сейчас все неплохо, так что, наверное, даже к лучшему, — разливая напиток, произносит она. Барнс молчит, смотрит на пар, исходящий от чашки какао, и думает, что пора бы перевести эту тему разговора, которая им обоим неприятна. Он берет кружку и делает небольшой глоток. — Даааа, — протягивает Джеймс, — от какао из-за боязни призраков до какао из-за крика непонятного мужика с покалеченным мозгом. Интересная у тебя динамика. — Что могу сказать? Расту. А жизнь не стоит на месте. Да и бабушка бы это оценила. Она не из тех, кто на пенсии вяжет носки и ухаживает за садом. Сейчас, например, она в Чехии. Не одна. Познакомилась с милым старичком… Ее жизнь определенно интереснее моей, — говорит Агнес, подходя к стеллажу, из которого достает бутылку. Джеймс усмехается, понимает, что это, видимо, тот самый ликер, о котором говорилось ранее. Девушка садится напротив и открывает бутылку, добавляет себе немного в чашку, вопросительно смотрит на Барнса, взглядом спрашивая, будет ли он. Джеймс забирает у нее бутылку и смотрит на этикетку, добавляет себе тоже, хоть и не видит в этом особого смысла. — Не думаю, что твоя бабушка вникает в нацистскую программу в мозге у человека, который должен быть овощем и старше нее самой, — победно произносит Барнс. Агнесса, которая в этот момент дует на пар, застывает и смотрит на него, улыбается. — Ты старше моей бабушки? — удивленно спрашивает она, задумывается, видимо, что-то просчитывая. — Точно. Она же после войны родилась. А ты…был на ней… А я…обо мне даже задумываться было некому. Странно все так это… Программы правительства, суперсолдаты, мутанты, генная инженерия… Джеймс кивает, соглашаясь со словами. В далеких сороковых Баки Барнс удивленно смотрел как на чудо на машину, которая на пару секунд немного поднялась в воздух, сейчас же он видел такое, чему не поверил бы и сам, не пережив на собственной шкуре. Агнесса, поняв, что какао немного остыло, наконец отпивает из кружки. Джеймс смотрит, как она пробует его и тоже делает глоток. Ему уже почти комфортно в ее обществе. Тревожный сигнал в голове горит не красным, а сменяется на желтый — он сам не против продолжить говорить на какие-нибудь более отстраненные темы. В конце концов, можно позволить себе хоть одну ночь попытаться быть таким же как и все. Тем временем Леона сидит на большой кровати в номере люкс и просматривает базу данных аэропорта и международных поездов, пытаясь понять, как велика их проблема в данный момент. Женщина уже немного утомилась, видя, что у ее поисков нет особых результатов, и хочет вернуться к этому вопросу утром, но ей приходит письмо с пометкой « Vicon pharma» и «найдены соответствия в программе». Леона открывает письмо и включает прикрепленный видеофайл, несколько секунд просто скучающе смотрит на коридоры центра, но потом быстро нажимает на паузу, приближает видеофрагмент. — А ты здесь каким ветром? — саму себя удивленно спрашивает Леона, узнав в позднем посетителе Зимнего Солдата. — Ситуация становится все интереснее.