Point Of No Return

Солнце начинает уже вставать над Лондоном, пусть и, не принося никакого тепла, но оповещая жителей, что утро наступает. Ричард смотрит в окно, в котором по-прежнему отражается фигура его собеседника, и делает новый глоток кофе. Внутри него начинает играть некое злорадство. Еще в начале всех действий он предупреждал Леону, что не стоит вмешивать сюда кого-либо, особенно этого человека, но его не послушали и вот результат. — Я не понимаю, что сложного было в том, чтобы просто следить за девчонкой? — непонимающе спрашивает он и оборачивается. — И донести до своих людей, что она мне нужна живая и способная думать, — продолжает он. То, что разговор неприятен обоим участникам понятно без лишних слов. Ричард пытается хладнокровно и без отвращения смотреть на изуродованное лицо мужчины, который, кажется, уже даже привык к тому, что с ним произошло и своему внешнему виду. Броку Рамлоу просто не нравится Ричард Феск, но нравятся деньги, которые он получает за свою работу. А после Пирса и Щ.И.Т.а это даже казалось проще, чем-то, что было. Новая Мадам Гидра предпочитает больше контроля, из-за которого ему приходится отчитываться сейчас перед ее правой рукой, но платит за это лучше, да и сама предпочитает отсиживать в лаборатории, быстро прибрав к рукам всю власть и не желая пачкать их лишний раз. И хоть сам Рамлоу был далек от всего, что сейчас происходит в Лондоне, привыкнув больше к полетам в страны третьего мира, в которых по иронии спрятано больше всего, все равно отдавал многое такой хватки и темпам. — Если бы мой человек не сделал это, то эта девчонка бы уже ехала в неизвестном даже ей направлении, — отвечает Брок, уже чувствуя триумф от того, что он прав. — Они знают и как убивать, и как не убивать, — продолжает он, желая донести всю суть дела. — И раз уж на то пошло, то протезированная спящая красавица в план не входила. Пришлось быстро вызывать подкрепление и вводить их в курс дела. Ричард снова отворачивается к окну и решает, что лучше смотреть на собеседника в отражении. Он и без лишних напоминаний помнит, что Зимний Солдат одним своим появлением ставит под угрозу то, на что тратит уже почти второй год своей жизни и каждое новое напоминание об этом, словно новая иголка, которую вгоняют под мозговую кору. — Найдите ее. И доставьте сюда. Целую, — отгоняя все мысли, произносит Ричард. — И быстрее. Пока еще это поддается контролю. — А Барнс? — интересуется Брок. Фамилия звучит ужасно непривычно. Ричард понимает, что с давнего времени привык слышать о нем в немного другом ключе. В голове возникают несколько воспоминаний, которые он отгоняет из-за ненадобности в данный момент. В стекле он замечает, что Брок снова собирается напомнить о себе, давая понять, что его время не резиновое, а каждая минута стоит много, если действительно нужен результат. — Мертвым он не нужен, — наконец, произносит Ричард. — На него тоже есть планы. Блудному Солдату пора вернуться домой, раз его поведение начинает так мешать. Плевать в каком состоянии, лишь бы дышал и понимал реальность. За что борется сейчас, от этого и подохнет, — продолжает он. Брок кивает, давая понять, что усвоил всю информацию. Ричард отходит от окна и подходит к своему столу. Рамлоу идет к выходу, но уже около двери тормозит и снова оборачивается. — Для тебя ведь это что-то личное? Хочешь сам его убить? — с усмешкой спрашивает Брок, хотя сам понимает ответ. Ричард поднимает на него голову. Его бесит такая фамильярность, лишние вопросы, что он слышит, а на самого собеседника, он смотрит, словно на надоедливую букашку, что летает рядом с ухом и приносит дискомфорт одним своим присутствием, но он решает ответить. — Не стоит принимать мои лирические отступления так буквально. Никогда не понимал, почему многие думают, что самое страшное — это смерть, убить кого-то. Особенно удовлетворение лишь от этого. Определенное существование намного хуже, чем банальная смерть, особенно того, кто и так этого хочет. Тем более, нельзя так бездарно растрачивать такой материал, как Зимний Солдат. А теперь займись уже тем, для чего ты здесь. И донеси до своей группы, что от них требуется. Брок усмехается и выходит. Ричард откидывается на спинку кресла и закрывает глаза, желая успокоить свою голову и мысли, что роем пчел, начали метаться по ней. Тем временем Джеймс морщится от света, проникающего через части не заклеенного газетой окна, и осматривает комнату уже с учетом того, что в ней не так темно. Сэм спокойно спит на старом диване, кажется, наконец, получив желанного и заслуженного недолгого отдыха, Агнесса так и лежит на столешнице, напоминая живую лишь бьющимся пульсом. Имея немного свободного, а главное относительно спокойного времени, Джеймс решает потратить его на восстановление всего событийного ряда, который он активно начал восстанавливать. Достав свою записную книжку, он уже некоторое время читает ее с фонариком и записывает новые сведения. Он так привыкает к тишине, что скрип дивана мгновенно выдергивает его из собственных дум. Сэм опускает ноги, зевает и садится, сонно смотрит сначала на девушку, потом на Барнса, который теряет к нему интерес. — Еще не очнулась? — Нет. Пульс спокойный, жара нет, никаких воспалений тоже. — Брюшная стенка? — Никакого выраженного напряжения я не заметил. Сэм поднимается на ноги, подходит к девушке и начинает сам проверять. Джеймс начинает наблюдать за его действиями и выражением лица. — Дыхание брюшного типа и вроде нормальное. Это хорошо, — заговаривает Сэм, всматривается в лицо Агнессы. — Ты ей сколько вколол? Пора бы и проснуться. — Снотворное слабое, а ты зашивал ее без обезболивающего. — Тоже верно, — соглашается Сэм. — Кстати о нем, сколько сейчас стоят таблетки без рецепта на улице? — Я не знаю, — отвечает Джеймс. — Наркотики в мой послужной список не входят, — продолжает он. — Может, у нее в сумочке что-нибудь? Ничего не заметил? — интересуется Сэм и подходит к одиноко брошенной небольшой сумке, что лежит рядом с пальто. — Как ты вообще умудрился привезти ее сюда с сумочкой? — Она через плечо была. Я избавился только от телефона. Это было быстрее, чем просто снять ее. Эти пуговицы, волосы, шарф… Сэм лишь усмехается и открывает ее, как только подходит. — Зеркало, помада, ежедневник, капли для глаз, крем для рук, ручка, конфетки… Ничего полезного, — подводит итог Сэм. — Ты хотел там что найти? Кодеин, фентанил? — не скрывая своего отношения, спрашивает Джеймс. — Может, она балуется чем-нибудь между делом. Кто знает? — в том же тоне отвечает Сэм. — Что мы вообще о ней знаем, кроме того, о чем говорили? Джеймс задумывается, вспоминает все, что успел узнать, пока они жили под одной крышей, но вся информация казалась сейчас бесполезной. Даже удивительно, что он это запомнил. — То, что она не наркоманка, — отвечает Барнс. И Сэм, и Джеймс замечают, что их диалог становится все больше странным для них обоих и почти одновременно решают, что лучше его не продолжать. Лучше вообще не говорить раз уж они уже решили, что делать дальше, как только Барнс вышел из душа. Проходит еще минут десять, когда они оба начинают слышать третий голос и сдавленный стон. — Доброе утро, красавица, — дружелюбно произносит Сэм и подходит ближе к столу. — Не вставай так быстро. Агнесса понимает, что от нее что-то хотят, только почувствовав на плечах чьи-то руки, которые тормозят ее попытку подняться. По животу снова ударяет боль, а рука инстинктивно тянется к тому месту. — Грязными руками трогать не надо. Инфекцию мы не потянем в этом клоповнике, — продолжает Сэм. Агнесса сосредотачивает внимание на его лице и начинает осматриваться. — Барнс у тебя за спиной, если ты его ищешь. Я — Сэм. Приятно увидеть тебя в сознании. А теперь аккуратно поднимайся, чтобы шов не порвать. Все слова кажутся бессвязным потоком, от которых слышится лишь шум, а перед глазами лишь всплывают картинки. Но через несколько секунд приходит осознании информации. Джеймс тоже появляется в поле зрения и начинает всматриваться в черты лица девушки. Остатки косметики окончательно осыпались под глазами и размазались слезами, волосы лежат в беспорядке, одежда еще перепачкана кровью, а сама она так и беспомощно оглядывается, пытаясь понять, что происходит. — Так, знаю, тебе больно и ты ничего не понимаешь, — начинает Сэм, — но, пожалуйста, постарайся ответить на мои вопросы. Хорошо? Агнесса открывает рот и чувствует, что внутри все пересохло, так же как и губы и утвердительно кивает. В комнате слышатся шаги, девушка лишь поворачивает голову и видит спину Барнса, который выходит из комнаты. — Что ты последнее помнишь? — Эмм… Парковка, драка, тот агент… Джеймс куда-то несет меня, а потом… — Джеймс? — непонимающе спрашивает Сэм. — Ты… — Агнесса кивает головой за спину мужчины. Он поворачивает голову и видит, о ком она. — Ты Барнса имеешь в виду? Скажешь тоже. Ладно, — продолжает он. Агнесса с жадностью смотрит на бутылку. — Подожди, ладно? Я закончу и он даст тебе воду. — Новый кивок. — Так, поднимайся аккуратно. Как себя чувствуешь? Лечь хочешь? — Да. Сэм кивает, осматривается, пытаясь подобрать слова. — Хочешь лечь, как после тяжелого дня, но еще можешь сидеть или совсем нет сил держать себя вертикально? — Первое. Могу, если надо. — Хорошо, — облегченно произносит Сэм. — Тошнит? — Нет вроде. Не знаю. — Ладно, попей. Сэм отходит, а Джеймс протягивает открытую бутылку с водой. — Спасибо, — произносит Агнесса и делает несколько глотков. Напившись, она обращает внимание на порванный свитер чуть ли не до груди и повязку на животе, немного пропитавшуюся кровью. — Что… что здесь происходит? — Вопрос хороший, — отвечает Сэм, — но наш к тебе. — Я ничего не знаю, — отвечает Агнесса. — Правда. Я вообще не понимаю, что всем от меня резко понадобилось. — В это мы верим, — спокойно произносит Сэм. — Тогда что? — устало спрашивает Агнесса, замечает, как мужчины переглядываются, словно безмолвно что-то решая. От этих взглядов по телу пробегается волна дрожи. Реальность, в которой она в незнакомой, ремонтирующейся квартире с двумя мужчинами, которых толком не знает, наконец, приходит в затуманенный мозг, но что дальше делать непонятно. Хотя тут по ощущениям довольно безопасно. Ответа так и не слышится. Джеймс молча подходит к дивану, берет куртку и направляется к выходу уже из квартиры. Сэм молча смотрит ему вслед, но тоже не произносит ни единого слова, словно для него все понятно. Вопрос просто теряется где-то в воздухе, рождаются еще и другие, но никто не спешит на них отвечать. В сознании начинают мелькать и другие обрывки разговоров и воспоминания последних часов. Агнесса сосредотачивается на пальто и собственной сумке, лежащей рядом с диваном, словно что-то знакомое поможет ей понять происходящее. — Куда он? Сэм опускает глаза и становится в полный рост. — Давай помогу тебе перебраться на диван. Агнесса хочет возразить, но тело охотно поддается помощи и перспективе оказаться на чем-то относительно мягком. В квартире слышится негромкий хлопок двери, который в тишине кажется более оглушительным. На душе почему-то становится тяжело, словно на шею повесили груз, к горлу подступает ком, который кажется донельзя не к месту. В животе появляется новый спазм боли, когда девушка оказывается на руках. Сэм обращает внимание на ее изменившееся лицо и глаза, становящиеся стеклянные от слез. — Извини, я пытался аккуратно, — укладывая ее на диван, произносит он. — Позже найдем тебе одежду и таблетки от боли. Могу принести свою футболку пока, — продолжает Сэм, но единственный звук в ушах Агнессы — это хлопок от двери, от которого боль почему-то расходится с новой силой.