Point Of No Return

Сэм не без удовольствия идет по одной из улиц Нью-Йорка, осматривая город, который, постепенно начинает готовиться к Рождеству. И хоть календарь и показывает лишь первую неделю декабря, люди, кажется, уже проникаются праздничным настроением, ища подарки, наряды для вечеринок или просто украшения для дома. Признаться самому себе, он бы и сам не прочь окунуться во все это, но сегодня на это нет времени. Мужчина сворачивает в нужную сторону и видит небольшое кафе, которое, кажется, и является его местом назначения. Недолго думая, он заходит туда и начинает оглядываться. За столиком в углу сидит знакомая фигура с капюшоном от толстовки на голове. Сэм усмехается и подходит ближе к другу. Стив замечает его, как только тот появляется в дверях и дружески улыбается, давая понять, что при любых обстоятельствах рад его видеть. — Привет, — здоровается Сэм и садится на свободное место. — Привет. Как ты? — Да ничего, летел с очень веселым пилотом. У него в кабине было домино. В какой-то момент я начал думать, что если он мне проиграет, то просто утопит самолет в океане, над которым мы летели, — отвечает Сэм. Стив усмехается, отпивает из чашки. — А вообще, все не очень. — Агнесса и Баки? Где они? Сэм пожимает плечами. — Я долетел с ними до Бухареста. Барнс собирался ехать на поезде дальше. Агнесса… — разводит руками, — тут сложнее. Она помогает ему, но это все полумеры, — продолжает он. Стив просто кивает, и так зная все, что произошло и сосредотачивает внимание на двери позади своего собеседника, несколько секунд молчит, собираясь мыслями, чтобы выдать не очень приятную новость. — Я ничего не нашел. Все, что ты написал мне, что говорила Агнес. Этого как будто не существует, — отвечает Стив. — Такого не может быть, — уверенно сообщает Сэм. — По крайней мере, здесь. Там-то понятно, что все зачистили, — продолжает он. Стив собирается ответить, но замирает с приоткрытым ртом, не успев издать никакой звук. — Что? — растерянно спрашивает Уилсон, оборачивается и понимает заминку. — Потому что этого и не существует, — звучит уверенный ответ. —Официально, — мягче продолжает она. — Я смотрю внезапные появления просто твой конек, — усмехается Сэм. Стив продолжает смотреть. Наташа пожимает плечами, спокойно проходит к столику и садится на свободное место. — Мне, наверное, уже не стоит удивляться, что ты в курсе, — констатирует Стив, смотря на женщину. Уголки губ Наташи дергаются, выдавая намек на улыбку. — То, что вы ищите, — начинает она и мотает головой, — пустая трата времени. Все упоминания уничтожили, когда поняли, с чем имеют дело, — продолжает она. — Твою подругу поэтому так просто отпустили. Ее желание уйти случайно совпало с интересами Щ.И.Т.а. Тогда шли разговоры об этом, но… многообещающую находку признали пустышкой, команду распустили, внушив им, что это не имеет никакого значения. Агнесса еще сама не понимает, что она знает и что может синтезировать, опираясь на эти знания. В голове Стива возникает множество вопросов после услышанного ответа так просто без всякой подготовки, но уточняет он совершенно другое: — Постой, хочешь сказать, что пожар был подстроен для этого? — недоверчиво спрашивает Стив. Наташа улавливает беспокойство и вину в его взгляде и, понимая причину, продолжает. —Чтобы…убрать ее? Или… напугать. — Нет. Пожар в университете не имел к ней никакого отношения. К этому в целом. Но, если бы Агнесса не захотела уйти сама, она бы все равно работала где-то далеко от нас и мира. Может, для нее это было бы и к лучшему. Хотя Барнс вроде держит оборону, — Стив громко выдыхает, Наташа улыбается. — Если не считать, что место ее работы взлетело на воздух, а сама она испарилась из города. — С ней все нормально, — подает голос Сэм. — Я только вот чего не понимаю. Почему ее оставили без присмотра? Если… все так. — Потому что Агнесса Этвелл никогда не работала на Щ.И.Т. Возможно консультировала в университете, но не больше. Официально по новой версии она заведовала лабораторией при университете на биохимическом факультете и после несчастного случая вернулась домой. Щ.И.Т.у просто незачем следить за среднестатистическим доктором. — То есть ты хочешь сказать, что ее просто стерли? Наташа кивает. — Все над чем она работала, бумаги, протоколы, которые подписывала. После убийства Конара Винтера это посчитали необходимым. Отделить ее так далеко, как это возможно и дать спокойно жить дальше, не акцентируя на нее никакого внимания. — Не сработало, — немного ядовито произносит Стив. — Я не принимала этих решений, — в свою защиту сообщает Наташа. — Лишь говорю, что здесь девушка, с которой ты познакомился после разморозки, никогда не существовала. Только консультант, с которым пересекались некоторые работники и который не имел никакого уровня доступа. — Повисает пауза. Сэм и Стив смотрят друг на друга. — Думаю, что в этой части вы благодарите меня за информацию, на добычу которой убили бы еще около недели. — Спасибо, — наконец произносит Стив. — На здоровье, — спокойно отвечает Наташа. — А теперь как насчет той части, о которой ты умалчиваешь? — С чего ты взял, что я умалчиваю? — С того, что знаю тебя. Наташа улыбается. — Продолжение, а точнее начало истории в папке, которую Сэм приобрел в Лондоне, — отвечает она.—Я не знаю все в подробностях. Но знаю, что Барнса это не убьет. Не волнуйся, Стив. — Папка у него и Агнес. Они разбираются с тем, над чем работал Айземанн, — отвечает Сэм. — Возможно прямо сейчас. — Хорошо, — соглашается Наташа. Стив решает не спрашивать, откуда она черпает информацию, понимая, что ответа не получит и немного привыкнув к такому раскладу. Тем временем Джеймс еще немного дремлет, снова чувствуя шевеление под своей рукой, и замечает, что макушка волос, в которую он упирается носом, сменяется лбом девушки. Агнесса переворачивается на другой бок, тянет на себя одеяло и успокаивается, уткнувшись лицом ему куда-то в область ключицы, пряча лицо от солнечного света, который настойчиво пробивается через окно. Он уже думает, что она успокаивается, как девушка снова начинает возиться, притягивает ноги к себе, а он ощущает ее колено где-то на уровне своего живота. Еще через пару минут Джеймс чувствует, что Агнесса поднимает голову, что-то непонятно издавая, и сонно сосредотачивает внимание сначала на его лице, а потом на окне. — В Лондоне такого не было, — жалуется она и больше укрывается одеялом. — Там тучки в это время. И плотные занавески. Доброе утро. — Третий час дня, — сообщает Джеймс. — Мы заснули в седьмом часу утра. Не знаю, как у тебя, но у меня утро, — сонно сообщает Агнесса. — И я буду спать дальше. А когда проснусь, завтракать вафлями. — Тут есть вафли? — Нет, но я нашла вафельницу. Так захотелось вафли, когда ее увидела, — продолжает она. — Ты встаешь? Джеймс задумывается над вопросом и замечает, что накручивает ее волосы на пальцы на протяжении всего разговора. Агнесса так и лежит, свернувшись калачиком и, кажется, даже не обращая внимания на его манипуляции. — Нет. — Хорошо. А тебе принципиально, на какой стороне спать? — немного бодрее произносит она и поднимает голову. — Просто, — продолжает она, Джеймс сосредотачивается на голосе, а не дыхании в области собственной шеи, — я люблю спать у стены… — Но, — непонимающе протягивает Джеймс и осматривается по сторонам, давая понять, что спит в том же положении, что и она. — Если нет стены, то дальше от двери. Не ищи в этом логику. Ее нет, — отвечает девушка. — Хочешь перелечь? — Да. — Ладно, — просто соглашается Джеймс и задумывается, волновало ли его когда-нибудь нечто подобное. Не успевает он перейти хоть к какой-то мысли, когда чувствует вес тела на себе, а после чувствует небольшое продавливание на кровати и отодвигается. Агнесса отворачивается, укладывает кусок одеяла под голову и немного поднимает подушку. — Спасибо, — почти мурлыча, произносит она, чувствуя тепло от места. — Так гораздо лучше. Джеймс не видит особой разницы, оказавшись на другом месте, но решает даже не напрягать этим свой мозг. Просто ложится на другой бок, прижимает спину девушки сильнее к своей груди и возвращается в первоначальное положение. Минут через пять он снова начинает слышать тихое сопение, но сам больше не засыпает. Просто лежит на месте, периодически посматривая на окно и освободив свой мозг от всего кроме этого. Проведя так время еще около получаса, Джеймс все-таки поднимается с кровати и спускается вниз. Он поворачивает к кухне и, оказавшись на ней, просто оглядывается, ставит чайник на огонь. В холодильнике, к его удивлению, находится тарелка с блинами, которой точно не было, когда он уходил. Джеймс усмехается, закрывает холодильник, смотрит еще несколько секунд на дверцу и снова ее открывает, достает тарелку, перекладывает несколько блинов на другую и ставит разогреваться. Агнесса спускается вниз минут через двадцать и застает его, с энтузиазмом жующим над газетой. По ее виду, отпечатку подушки на щеке и еще немного помятому виду, он понимает, что она только что поднялась с кровати. Возможно, уже успела умыться. Они не находят решения лучше, чем просто тупо смотреть друг на друга, надеясь, что неловкое молчание развеется само собой, а все станет так же легко, как накануне или несколько часов назад. — Что читаешь? — наконец, заговаривает Агнесса. — Газету. — Свежая? — Полугодичной давности. Агнесса лишь хмыкает и подходит ближе к столу, смотрит на эту самую газету и понимает, что не испытывает к ней никакого интереса, но начинает теребить один из уголков. Джеймс переводит взгляд к ее пальцам, протягивает свою руку и останавливает движение. Только сейчас до них обоих доходит, что они сами не заметили, когда именно начали нарушать личное пространство друг друга, подпуская совсем близко. Внутри начинает ощущаться непонятная необходимость в подобных пустяках. А, может, просто больше не хочет быть игнорированной. — Завтракать ты со мной не будешь, я так понимаю, — спокойно произносит девушка, смотря на стол. — Если ты все еще думаешь о вафлях, то я ничего не имею против, — в том же тоне отзывается Джеймс. Агнесса закусывает нижнюю губу и возвращает взгляд к газете. Он отпускает ее руку, поняв, что она перестает мять газету. — Ваф-ли, — по слогам произносит Агнесса, словно пробует их сейчас на вкус. —Будем печь вафли. Знаешь, это даже обидно. Столько времени и сил потратить на работу, отказывая в себе в радостях жизни, даже в таких мелких и… я ведь доверяла ему, Ричарду. Он всегда помогал, не только мне, всем в отделе, и историю с поцелуем замял спокойно, по-взрослому… хотя…может, это часть плана его? А, может, я просто становлюсь параноиком… Агнесса прекращает говорить, лишь почувствовав на себе прожигающий взгляд, и почему-то начинает думать, что сболтнула лишнее. — Вафли, — вспоминает она, обходит стол и подходит к ящику, — нужно чаще есть вафли. Уверена, в них есть какая-нибудь польза организму, — продолжает она, выставляя на стол нужную посуду. Джеймс усмехается и разворачивается к ней. — И не смотри на меня так. Бабушка меня уже отчитала. Это было после тех агентов… Агенты! То есть…он прислал их ко мне и сам же от них и защитил, а потом… Такая расчетливость пугает, но одновременно немного восхищает. —Замолкает. — Я закончу жизнь в дурдоме, — заканчивает монолог Агнесса и, обняв миску, смотрит на Джеймса. — Серьезно. Все это немного взрывает мне мозг. Мне кажется, я даже чувствую, как он перегревается. — Вафли, — напоминает Джеймс, поднимается на ноги и забирает миску. — О Ричарде подумаем, когда Сэм или Стив дадут информацию для размышления. Сейчас это ни к чему. Агнесса лишь кивает и опускает руки, которыми все еще держит миску. Джеймс ставит ее на столешницу, и расстояние между ними исчезает совсем. Девушка ловит себя на мысли, что все, что она так и может делать, просто смотреть, так и не решаясь сама на какие-либо действия. Джеймс и сам еще колеблется, не понимая, есть ли еще какие-нибудь рамки, и как можно выходить за них, если есть. Задумывается, сколько он еще сможет сдерживать желание уложить девушку на первую попавшуюся ему поверхность, и, склоняясь ближе к губам, снова целует, поддаваясь влечению, которое уже как-то глупо игнорировать. С мужским самодовольством понимая, что оно взаимное.