Грешная нежность

— Мило. Она буквально слышит, как громко, как быстро бьется её сердце за грудной клеткой. Она невольно задерживает дыхание, молясь, чтобы этот голос ей послышался. Чтобы он оказался миражом. Чтобы она обернулась, и не увидела его. Но напряжение где-то в животе, страх в груди и чувство самосохранения выли, кричали. Умоляли бежать. Но бежать было некуда. Она медленно, словно в замедленной съёмке, оборачивается. Глаза невольно расширяются, когда видят его. Такого безупречного, такого статного, такого до боли в онемевших конечностях пугающего. Пытаясь подавить дрожь во всем теле, она гордо стоит перед ним. Её настигает дежавю. Он, как и пару часов тому назад, обводит взглядом комнату, синими глазами очерчивает её фигуру, уделяя особое внимание лифчику. Задерживается на тонких кружевах, так сильно выделявшихся чёрным на её бледной коже. Зрачки его на миг увеличиваются, делая его и без того губительно пугающие глаза ещё более леденящими душу. — Вижу, ты уже посетила ту комнату? — любопытствует он. Перешагивает через подушку и вальяжно растягивается на кресле напротив неё. — Комнату пыток, ты имеешь ввиду? — отчаянно стараясь говорить ровно и без испуга, она смотрит прямо на него. Дениз боится его. До чёртиков, до боли в солнечном сплетении боится. Но она готова бороться. Ради Барыша. Ради себя. — Я предпочитаю называть её комнатой развлечений, — отзывается он, чуть насмешливо склоняя голову на бок. Ей кажется, что он видит её насквозь. Кажется, что он смеётся над её жалкими потугами быть храброй. Ну и пускай. Пускай смеётся над ней. Однажды и она посмеётся. Посмеется с его страха, с его попыток быть сильным. И она будет последней, кто будет смеяться. Не он. Она. — Буду рада, если развлекаться в ней ты будешь с кем-нибудь другим, — Дениз сама удивлена своей смелости, тому, как колко прозвучал ее голос. Разве не должна она, как и все те девушки в сериалах, плакать и молить о пощаде? Но ведь тогда в глазах их мучителей можно было разглядеть нечто, что давало надежду. В этих же синих омутах лишь холод, насмешка и никакого намёка на пощаду. Он улыбается кончиками губ. — Буду. И с другими, и с тобой буду, — вновь холодок проходит насквозь, оставляя иней на рёбрах, — Потому что могу. И хочу. — Ты — насильник? — спрашивает она с упреком, но удивляется, слыша свой голос: вопрос прозвучал до смеха по-детски. Будто пятилетняя девочка наивно спрашивает: «вы — злодей?». — Нет, — смеётся Чаглар, но в глазах его ни капли веселья, — Я не насильник. — Тогда знай, что я никогда и ни за что не отдамся добровольно, — возможно, с ноткой горделивости пафосно изрекает она. И тут же тушуется под его взглядом. Так смотрят на милую зверушку, делающую нечто невероятно глупое и умилительное. — Всему своё время, — флегматично замечает он, слегка пожимая плечами. Все так же смотрит на неё. Молчание затягивается, и она ощущает себя невероятно беспомощной перед ним. Она мнёт, заламывает пальцы, потому что ту нервозность, тот страх, что она испытывает, сдерживать для неё нереально. Она опускает взгляд на его ботинки. Всё такие же сверкающие своей чистотой и блеском. Стоящие, как вся её одежда вместе взятая. Барыш никогда не носил такую обувь. Никогда не одевался в подобном деловом стиле. Он предпочитал кроссовки, джинсы и пиджак на футболку со смешным рисунком. И ей это нравилось. — Ты не думала, что я, может, не хочу спать с тобой? — она вздрагивает, вырванная из своих размышлений. Вопрос ставит её в тупик. Что за противоречивость? Что за игры он играет? — Но ты давал мне понять, что хочешь… — слегка хмурится она. Собеседник был спокоен и серьёзен, но её не покидало ощущение, что её дурачат. — Это была проверка, — отмахивается он, — И ты её прошла. Дала понять, что ты не шлюха, а достойная девушка, — она недоверчиво уставилась на него. — Проверка для чего? — напряжение не сходит. Каждая мышца натянута, словно струна, и каждый вздох даётся с трудом. Но ощущает это только она. Он же полностью расслаблен. — Ты будешь работать на меня. Присматривать за домом. Ну, знаешь… — он обводит рукой разгромленное помещение, — Убирать беспорядок. Ухаживать за растениями, — её взгляд невольно падает на опрокинутый ею цветок, — И прочее. — Но зачем? — окончательно теряется она, — Ты богат и можешь нанять профессиональную работницу. Зачем тебе я? — Дениз, — мягко, с лёгким упреком произносит он её имя, но ужас стылым холодом обдувает ее сознание, — Разве хоть кто-то отказывается от чего-то бесплатного? — она ждёт продолжения, но он выжидающе смотрит на неё. Дениз осторожно кивает. Он удовлетворенно улыбается, — К тому же, мне бы не хотелось быть обманутым, а ты не кажешься плохим человеком. — Так… Я буду просто домработницей? — с сомнением и неверием уточняет она. Это кажется ей чём-то невозможным. Какой-то игрой. Но почему-то наивное сердце всё стремится попасться на удочку. — Да. Просто домработница, — подтверждает он, снисходительно смотря на её метания, — Ничего такого, с чем ты не сможешь справится. Правда, связываться с кем-либо нельзя. И выходить за пределы территории дома тоже. — Я буду жить здесь вместе с тобой? — задаёт она волнующий вопрос. Год под одной с ним крышей она не вытерпит. — Нет, — успокаивает он её, — Я живу не здесь. Иногда буду захаживать — Для… той комнаты? — она чуток смущается, отводя взгляд куда-то в сторону. — Может быть для неё, — уклончиво отвечает он, — А может и нет. — Я могу написать одно сообщение? Всего одно, — она просит, но в голосе у неё ни капли мольбы. Она знает, что он не разрешит. И унижаться лишний раз не намерена. Никакой мольбы. — Кому? — равнодушно спрашивает он. — Барышу СеитХану, — не задумываясь отвечает она. Шансов почти нет, но если ей дадут написать сообщение Барышу — она спасена. Нет, не спасена. Скорее, имеет возможность быть спасённой. Не зря ведь они однажды придумали, что точка в конце предложения обозначает опасность, зов на помощь, — Моему парню, — немного погодя добавляет она. — Нет. Не можешь, — тон его становится вновь холодным, неживым, наводящим ужас. Он встаёт с кресла, и она невольно следит за каждым его жестом. Было в нем нечто зверское, дикое, устрашающие и трагичное. Дьявольское. Тонкая усмешка заиграла на его губах. Ей стало тревожно. — Приберись здесь, — оглядевшись, она чувствует досаду за свои действия. Теперь убирать весь этот беспорядок, устроенный ею. Убираться Дениз ненавидела всей душой, — Альп заедет завтра утром — оставит тебе ключи. — Ключи? — недоуменно переспрашивает она. Ей? Ключи? Неужто от дома? — Да. Ключи, — он не спешит утолить её любопытство и молчит, смотря на нее. — От дома? — скептически приподнимая бровь спрашивает она. — Нет, милая, не от дома, — в тон ей едко отвечает он. Его «милая» вызывает в ней раздражение и злость, но она должна держать себя в руках, — Наверху есть библиотека и ещё одна спальня. Раз уж тебе не понравилась та комната, — он идёт к двери, но останавливается, — Подойди к тому окну и посмотри, стоит ли там машина, — велит он ей. Подозрительно глянув на него, она медленно побрела к окну, часто оглядываясь на Чаглара. Тот безучастно и скучающе стоял на прежнем месте. Она выглянула в окно, но машину не увидела. Подумав, что она чуток дальше, она прислонилась к самому прочному в её жизни стеклу и постоянно меняла ракурс наблюдения. Наконец, она смогла углядеть край машины. — Стоит, — отвечает она, оборачиваясь к нему. И натыкается на его твёрдую грудь. Две его руки упираются на подоконник по обе стороны от неё и она оказывается в ловушке. Дыхание вновь сбивается, и страх пробирается под корку, затапливая собой сознание. Она невольно жмурит глаза, судорожно думая, как ей спастись. Он наклоняется к ее шее. Громко вдыхает её запах, от чего ноги у неё подкашиваются: ужас тяжелым свинцом тянет вниз — скорчиться в комок и выть. — Ты девственница? — от его голоса, такого звериного, сердце перестаёт биться за грудью. — Зачем тебе это? — шепчет она, от страха не смея говорить громче. «Будь сильной, будь сильной», — повторяет она про себя, как молитву. — Мне стало… интересно, — он отстраняется от неё. Выглядит всё таким же безучастным, равнодушным. Она облегченно выдыхает, больше не чувствуя его близости. Отшагивает на пару шагов, ощущая, как страх медленно расползается, возвращая на законное место предательскую храбрость, вечно бросающую её, когда появляется Он. Дениз хочет нагрубить, сказать нечто колкое, дерзкое, но на тонких губах Чаглара появилась его привычная прохладная усмешка. — До скорой встречи, Дениз, — говорит он многообещающе и выходит из дома. Слышится щелк, и она остаётся наедине сама с собой.

***

Он обошёл все места, где могла быть Дениз, обзвонил всех её друзей и знакомых, но никто не знал, где она. Беспокойство за любимую душило. Каждую свободную секунду глупо проверяя телефон, он шёл от порога к порогу. Ко всем её соседям, ничего не знающим, ко всем её подругам и знакомым, ко всем, с кем она имела контакт. Бесполезно. Она будто сквозь землю провалилась. Её отец, единственный, кто мог дать ответ, без сознания лежал в больнице. Полиция сказала, что не прошло суток с её исчезновения, и до тех пор они будут бездействовать. Пнув тогда от злости мусорный бак, он принялся сам искать её. Но он не смог. Не смог найти Дениз. Беспокойство и страх за неё всё нарастали с каждой прожитой секундой, и к концу дня ему откровенно хотелось плакать. Никто, никто, кроме него не воспринял это всерьёз. И от этого становилось лишь паршивее. И вот, наконец, дождавшись окончания дня, он мчится в участок. Полиция найдёт её. Найдёт и вернёт ему. Всё будет хорошо. Он забегает внутрь и спешит к первой стойке. Объясняет ситуацию и говорит о готовности сделать всё, что нужно. Молодой парень, видимо, совсем новичок, кивает и кивает на каждое его слово, а затем звонит кому-то. Просит подождать. Через пару минут появляется поджаристый мужчина. Барыш вновь объясняет всю ситуацию. — Имя? — Дениз Байсал. Тот задумывается, и Барыш начинает раздражаться: они что, не понимают, что жизнь человека в опасности? Мужчина просит последовать за ним, и они входят в скудно обставленный кабинет. Полицейский что-то забивает в компьютере и через пару минут выдаёт, что эта девушка в безопасности, и жизни её ничего не угрожает. Что она уехала в другой город для стажировки в одной небезызвестной компании «Эртугрул». Неодобрительно смотря на него, он вежливо прогоняет его из участка. А Барыш, черт возьми, ничего не понимает. Кроме одного: Дениз в беде.