С ужасом вскидывает голову к Чаглару, встречаясь с ним взглядом. Опускает палец на спусковой крючок. И нажимает.
Слышится оглушительный выстрел. Голубые глаза в удивлении расширяются. Чаглар, пошатываясь, делает шаг назад. И падает. На белоснежной рубашке, словно чернила, расплывается пятно крови. Через секунду, а может, несколько минут, или, быть может, час, синий огонь потухает — его глаза стекленеют, делаясь неживыми.
Дениз не мигая смотрит на алое пятно на его груди, не в силах отвести взгляд.
— Я убийца, я убийца, — беззвучно, беспрерывно шепчут обескровленные губы. — Я чертова убийца…
Пистолет падает из дрожащих рук, громко сталкиваясь с дубовым паркетом.
— Нет, нет, нет…
Она обхватывает голову двумя руками, до боли сильно сжимая волосы.
— Это не я, это не я…
Она задыхается. Не может сделать и вдоха. Будто кто-то перекрыл ей все дыхательные клапаны, мучительно разрывая легкие.
— Это не может быть правдой, не может…
Ноги не держат её, и она падает на колени, обдирая их. Покачивается из стороны в сторону.
— Он жив, он жив…
Она вскидывает голову, встречаясь с его пустым взглядом. Из губ вырываются истеричные смешки вперемешку с мучительными всхлипами.
— Я не убийца! — кричит она в пустоту. Тишина служит ей ответом. Взгляд натыкается на пистолет рядом. Она тянется к нему непослушными руками.
— Я не убийца… — с отчаянием произносит она, приставляя ружьё к виску.
Холодный металл обжигает кожу.
— Я не убийца, — с мольбой шепчет она, нажимая на курок. Вечер во второй раз пронзает выстрел. И кровь марает светлые стены.
Итак, мои дорогие читатели, вот мы и подошли к долгожданному финалу. Вы не ожидали, признайтесь? Спасибо всем, кто был со мной. Я не прощаюсь, и скоро вернусь с новым проектом. Далее приведены отрывки из будущего второстепенных персонажей, и да, я безбожно вру — никакой это не финал. Вот что будет, если будете угрожать автору и не оставлять отзывы.
Приятного прочтения настоящей главы!)
С ужасом вскидывает голову к Чаглару, встречаясь с ним взглядом. Опускает палец на спусковой крючок. И нажимает.
Не слышится выстрела.
Не расплывается кровавое пятно на белоснежной рубашке.
Не падает на пол замертво тело.
Не пачкается кровью дубовый паркет.
Синие глаза всё ещё насмешило сверкают морозом, обдувая её снисходительностью и колкостью.
— Влипла? — уныло интересуется Дениз.
— Влипла, — с сочувствием подтверждает Чаглар.
В ту же секунду пистолет громко падает на пол, а она оказывается крепко прижатой к его широкой груди. Девушка резко выдыхает. Заломленные за спину руки отдаленно ноют, и сердце бешено колотится, грозясь разбить рёбра вдребезги.
— Ты всерьёз думала, что я дам тебе в руки оружие, способное убить меня? — ухо обжигает его горячее дыхание, и она невольно задерживает своё.
Дениз носом упирается в изгиб шеи, слишком отчётливо ощущая аромат мяты. Он холодит легкие, притупляя все шесть чувств. Так не любимый ею запах проникает вглубь, заполняя собой мир вокруг.
— Это глупо, — его глубокий голос поражает нервные клетки, страхом отдаётся в голове. — Даже для тебя.
— И для чего тогда это представление? — на выдохе спрашивает она, отчаянно нуждаясь в капельке чистого воздуха, не пропитанного им.
— Мне было… любопытно, — одна его рука удерживает её запястья, другая ласково прижимает к себе за шею, полностью обездвижив. — Я хотел знать, как далеко ты сможешь зайти в своей ненависти, — большой палец начинает чувствительно поглаживать пульсирующую венку, и она пытается отстраниться от его рук, сильнее вжимаясь в его тело.
— Узнал? — дрожащим голосом задала вопрос Дениз, прикрывая глаза. Её воротило от мяты, от запаха алкоголя и от его парфюма. Её воротило от него.
— Узнал, — ответил он. — Знаешь ли ты, что убивать не боится лишь тот, кто готов быть убитым? — табун мурашек волнующе прошёлся по ней.
— А ты… — она дергается в надежде освободиться, но тщетно. Их силы чудовищно не равны. — …готов быть убитым?
Она не видела, но была уверена, что на его тонких губах мелькнула усмешка.
— Готов, — он делает шаг, толкая ее вперед, и ей приходится повторить за ним.
Вскоре она спиной упирается в стену. Он поднимает её запястье к верху, всё также сильно сжимая их.
Дениз, не поднимая глаз с его шеи, отстранено думает, что к предыдущим добавятся новые синяки. Синие, лиловые, розовые и фиолетовые. Они покрывали её тело изнутри. Стали её спутниками с тех пор, как отец впервые поднял руку на свою дочь. Они напоминали ей грозовое небо, покрытое мрачными тучами. А что может быть лучше, чем иметь своё собственное небо? Пускай и дождливое, пускай и несчастное. У неё ведь ничего, кроме него, не было.
— Почему я тону, когда смотрю в твои глаза? — она вздрагивает, в изумление скидывая к нему голову. И он тут же накрывает её губы своими, почти невесомо, щекотно касаясь их.
Дениз жмурит глаза, отворачивая голову. Пытается подавить волну страха и отвращения, что неминуемо надвигается.
— Это… — голос дрогнул, в горле пересохло. — … ничего не меняет для меня.
Слышится разочарованный вдох-выдох. Он прикрывает глаза, и нежно проводит кончиком носа по её виску. Ей кажется, что он оставляет незримый след. Грешный и порочный. Свой. Вторая рука, не удерживающая её запястья, властно опускается на талию. Дениз дергается.
— Тише, тише, — успокаивающе шепчет Чаглар. Его рука медленно спускается ниже, и начинает мягко, осторожно поглаживать бедро.
— Не надо, пожалуйста, — жалобно хнычет она, стараясь извивающимися движениями скинуть его руку.
— Я возьму свое постепенно, — он губами останавливается у мочки ее уха. — Шаг за шагом, и скоро ты станешь моей, — он громко вдыхает её аромат. Она пахнет молочным шоколадом и его бурей. — Но я хочу тебя сейчас, неужели ты не видишь?
Внутри всё выворачивает от его слов. Она чувствует ярость, гнев и отчаяние. Ненависть, страх и неприятие. Но ни отвращение, ни презрение не вспыхивают в её сердце ярко. Она не ощущает кончиками пальцев желание оттолкнуть его, и её не тошнит от его прикосновений. Она лишь хотела оказаться где угодно, и здесь — это не то место, где она хочет быть.
— Чего ты хочешь от меня? — с бесконечной усталостью и щепоткой безразличия спрашивает она.
— Я хочу, чтобы ты дышала мной, — он оставляет трепетный поцелуй на её шее.
— Я тобой задыхаюсь.
Он заглядывает ей в глаза, а она неотрывно смотрит в его. Они оба тонут, и оба по разным причинам. Секунда, и он впивается в её губы страстным, трепещущим поцелуем. В голове нечто оглушительно громко щёлкает, и она пылко отвечает ему. Он больно оттягивает нижнюю губу, до крови сильно прокусывая. Металлический вкус раззадоривает их обоих, заставляя самозабвенно отдаваться ощущениям.
Это был не взрыв и не фейерверк. Это огонь, медленно выжигающий изнутри. Они нещадно обжигали друг друга, знойно плавили, режущие слепили и разрушительно испепеляли.
Чаглар понимал, что это пожар, и он пылал, обжигая её. И, возможно, он правда пытался его потушить. Но вместо воды он, не ведая, упрямо лил керосин.
Мужчина засасывает ее нижнюю губу, и, проведя языком по ней, отстраняется. Шумно вбирает в себя воздух, выдыхает. Спокойно отшагивает от неё, невозмутимо поправляя воротник пиджака.
Она учащённо дышит, чувствуя, как пронзительно болят губы. Медленно опускает руки, обхватывая ими свои плечи. Смотрит куда-угодно, только не на него. Он, словно ничего и не было, направляется к выходу, по пути поднимая с пола пистолет.
— Ты не разочаровала меня, — холодно говорит он напоследок и выходит из кухни. Через пару секунд слышится хлопок входной двери.
Дениз мучительно и неуклюже сползает вниз по стенке, запуская ладонь в растрепавшиеся волосы. Из мыслей никак не уходит происходящее пару минут назад, и она испытывает сотни эмоций. Но не может отыскать привычную ненависть к
нему.
— Сама виновата, — говорит девушка себе. — Ты ведь понимаешь, что сама виновата, — она опрокидывает голову, стараясь сдержать слезы. — Ты должна быть благодарной ему за то, что он ничего не сделал с тобой, — легкий порыв благодарности к нему затопляет сознание. Дениз не знает почему, но она твёрдо думает, что он открылся ей с другой, с хорошей стороны, которая у него — теперь она точно знает — есть.
Чаглар сказал «ты не разочаровала меня», но в этой покрытой пылью минутной страсти комнате ей кажется, что она отчетливо услышала «ты не раз очаровала меня».
И мысль, что он неплохой человек, — опасность, которую она в упор не видела. Не осознавала.
***
На следующее утро пришёл Альп. Он хмуро зашёл в кухню, где она готовила себе завтрак. В тягостном молчании сел за стол. Она, не намереваясь начинать беседу и спрашивать причину его плохого настроения, лишь ставит перед ним кружку крепкого кофе. Он кивает в знак благодарности, делая обжигающий глоток.
Она, скучая, смотрит на свой апельсиновый сок, иногда вскидывая глаза к мужчине напротив. В мыслях у неё лишь одно имя — Чаглар. Она остро помнит его режущие прикосновения, помнит его запах, но остальное словно прикрыто тёмной дымкой. Словно вычеркнуто из её памяти размашистыми, неточными движениями. И это сводило её с ума.
В один момент Альп помрачнел, увидев следы от пальцев на её запястьях, и опустил голову. Она не стала копаться в значении его жестов. Дениз и сама бессмысленно думала, как и когда они появились.
Тишину прервал громкий звон.
Дениз радостно вскочила со стула, бросаясь к духовке. С неизмеримым счастьем на лице она ставит перед собой целую пиццу быстрого приготовления и в предвкушении потирает ладони. Разрезает её на пару неровных кусочков и нетерпеливо тянет руку к одному из них.
— Ай! — вскрикивает Дениз, начиная дуть на обожженный палец.
— Всё хорошо? — обеспокоено спрашивает Альп.
— Увы, — с горечью говорит она. — То, что мы любим — имеет свойство причинять нам боль, — девушка за раз откусывает половину треугольного куска, не замечая ошалевшего взгляда мужчины.
— Ты ешь пиццу на завтрак? — он опускает смешок, отпивая кофе.
— А почему нет? — философски пожимает плечами Дениз.
— Действительно, — едва слышно выдаёт задумавшийся Альп. И она уверена, что кудрявый задумался о пицце, завтраках и пользе фастфуда.
— Дениз… Я помогу тебе, — он взволнованно забарабанил пальцами. Дениз непонимающе уставилась на него, перестав жевать. — Я помогу тебе сбежать, — твёрдо и воинственно заключил Альп, решительно сжав кулаки. Она рефлекторно сглотнула и тут же подавилась, начав беспорядочно кашлять и задыхаться.
Он подбежал к ней, начав слегка похлопывать по спине.
— Ты? Мне? — хрипит Байсал, делая глоток воды, поданной Альпом. — Ты и себе помочь не можешь, — говорит уже ровным голосом, с нескрываемым скепсисом смотря на него.
— Я рискну, — он садится перед ней на корточки, ставя свою ладонь ей на колено, — Ради тебя, — проникновенно заглядывает ей в глаза. — Мы сбежим.
— Мы? — хмурится она, скидывая его руку и отодвигая свой стул подальше.
— Либо мы, — он встаёт, смотря на неё сверху вниз. — Либо никто.
— Ставишь мне ультиматум? — она встаёт следом, задирая подбородок, и делает к нему шаг.
— Нет-нет, — примирительно отрицает Альп. — Я лишь даю тебе выбор.
— Хорошо. Предположим, — Дениз скрещивает руки на груди, с явным сомнением четко выговаривая каждое слово. — Мы сбежим, — прыснула она, словно сама мысль, что им это удастся — бред несусветный. — И что я должна буду тебе?
— Должна будешь быть моей, — серьезно говорит он. Опускает взгляд, искоса поглядывая на неё.
Она не сводила с него растерянного взгляда, а затем звонко рассмеялась.
— Шутишь, что ли? — смех утих, плавно перетекая в нервные смешки.
— Нет, — кратко ответил Альп. — Так ты согласна?
Она замолкает, прикрывая глаза. Противоречивость в её мыслях доставляла почти физическую боль, отдаваясь ломотой в висках.
Она будет свободна. Не будет заперта в золотой клеткой в ожидании леденящих встреч с Дьяволом. Сможет вздыхать чистый, неиспорченной
его ароматом воздух и греться под лучами солнца. Но какой ценой? Ценой заточения в новую клетку, но на этот раз с кудрявым пуделем? На другой стороне липко окутал её сознание страх — унизительный, обоснованный и гнетущий. Страх перед
ним. Её морозило лишь от одной мысли, что будет с ней, если вдруг им не удастся сбежать. Крепко обволакивало и сомнение вперемешку с подозрением. Не обманывает ли её Альп? Быть может, это лишь очередная ловушка Чаглара? Издевательство, желание показать, что она — игрушка, которой вертят как угодно и ломают.
«Альп — не Чаглар, его обмануть проще. Будь что будет», — решает она, открывая глаза.
— Я согласна.
— Отлично, — на губах Альпа появляется счастливая улыбка. — Тогда я попытаюсь спасти тебя, — он делает шаг к ней. — А ты попытайся полюбить меня, — ещё шаг, и он стоит к ней впритык. Она вздрагивает, чувствуя омерзение. Ощущает потребность брезгливо отшагнуть от него.
«Что он пытается сделать?» — мелькает у неё в голове, и Альп быстро склоняется к ней для поцелуя. Она замирает на миг, и тут же вскидывает руки, чтобы оттолкнуть его. Но именно в эту секунду, в это мгновение их прерывает голос — словно осязаемый, приносящий с собой северный ветер и дикий страх; в нем отчётливо сквозит звериная ярость и багровый гнев, покрытые толстым слоем беспощадного льда.
— Какие страсти, какая драма!
