Грешная нежность

Его губы оскаливаются в довольной ухмылке. — Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Она мотает головой. Нет, нет, нет, это неправильный выбор. Это не её выбор. Не она его делала. Ее голосом говорил страх. Из-за обжигающих слез она видит перед собой лишь размытые силуэты. Обхватывает плечи дрожащими руками и опускает голову. Чаглар молчит, но Дениз чувствует его тяжелый взгляд на себе. — Раздевайся, — вдруг велит он. Она поднимает на него расширившиеся от удивления глаза: — Н-нет, — истеричный смешок вырывается из бледных губ, которые растягиваются в нервную улыбку. Отчаянную и дрожащую. Полубезумную, — Нет… Нет-нет… — судорожный вдох, — Ты не заставишь меня… Ты не… — резкий выдох — его взгляд, лёгкий прищур пугали до боли в груди. — Мне бы не хотелось повторять дважды, — лениво тянет он, вытягивая ноги вперёд. Девушка нерешительно мнётся, комкая в руках край свитера. Она лихорадочно пытается решить, как ей поступить, но в голове звучит лишь равномерное шипение. — Знаешь, — вдохновенно начинает Чаглар, — В детстве какой-то маленький уродец сказал, — она стала невольно прислушиваться к нему, пытаясь заглушить навязчивые звуки в голове, — что у меня страшные и густые брови, и поэтому я похож на таджика, — мужчина продолжает увлечённо рассказывать, не замечая недоумение и испуг его «собеседницы», — Я не хотел быть похожим на таджика. Поэтому я пошел домой и сбрил брови папиной бритвой. На следующий день все посмеялись надо мной, называя уродом без бровей. Тогда я чёрным маркером нарисовал себе брови — тонкие и изящные. Вот только после этого меня стали называть бабой. А брови через некоторое время вновь выросли. Ещё гуще, чем прежде. Вот так вот, ты никогда не сможешь угодить кому-либо. Всем всё равно что-то будет не нравится, и они будут пытаться затоптать тебя за это, унизить. Именно поэтому ты должна не оборачиваться на мнение других, делая лишь то, что считаешь нужным, — философски подытоживает он, нарочито печально смотря куда-то вдаль. Нахмурившись, Дениз непонимающе смотрит на него с минуту, прежде, чем осмеливается задать вопрос: — Зачем ты мне это рассказал? — Да так, — пожимает плечами, — Скучно стало. Наблюдать за твоими душевными метаниями оказалось не так интересно, как я ожидал. Девушка оскорбленно сжимает губы. Внутри вспыхивает огонёк раздражения, но холодная лавина страха быстро заглушает его. — Однажды, — вновь начинает говорить Дьявол, когда молчание вновь затягивается на бесконечные минуты, — Одна девушка отказала мне. Тогда я приказал пустить её по кругу среди моих людей, а после, полуживую, бросил в лесу, — его будничный голос словно холодные щупальца окутывает её и ей так сильно хочется зажать уши, — О, как она кричала… — Лжёшь, — она сама поражается тому, как громко прозвучал её дрожащий голос. — Конечно лгу, милая, — хмыкает он. Она тихо, облегченно выдыхает, но облегчения не испытывает. — Девушки не отказывают мне. Дениз нервно облизывает верхнюю губу кончиком языка. — Но эта история вполне можете стать правдивой, — испуганное сердце пропускает удар, — А её главной героиней вполне можешь стать ты. Она не отрываясь смотрит в его глаза, силясь увидеть в них нечто человечное. Он глядит в ответ равнодушно, словно король, прибывший на очередной скучный приём. Он им и был — королем, чья незримая корона была выкована из стали и чужой боли, а правление омыто кровью. Может, королем он и был, но человеком — нет. Дениз бездумно кивает головой, истерично улыбаясь. В глазах — обречённость, в улыбке — ненависть. В голове звенит пустота и, решаясь, она старается не думать о том, что станет с ней после. Она уже унижена, уже сломана. И новый обломок ее души, что с громким грохотом падает на дно её сознания, ни на что не повлияет. — Когда-нибудь, — бесцветно обещает она, — я увижу, как меркнет свет в твоих глазах. — Как поэтично, — сверкнул он ухмылкой. Она быстро стягивает с себя свитер. Надеясь, что безрассудная смелость не оставит её, она снимает следом и штаны. Ей становится так холодно, и она уверена, что гнилым холодом веет от него. Она хватается за свои же плечи подрагивающими руками, чувствуя, как покалывают кончики пальцев. Вокруг всё словно застывает в ожидании его реакции. Ощущение мёрзлости внутри причиняло ощутимую боль, не позволяя вздохнуть. Она бросает на него неуверенный взгляд исподлобья, и он, поймав его, снисходительно кивает. — Молодец, — это слово вызывает жгучее отвращение к себе, — Сегодня ты сделаешь всё сама. — Ч-что? — нет, нет, нет, только не это… — Ты ведь прекрасно меня поняла, милая, — Чаглар полностью безучастен, и то, что она тонет, утопает в безысходности его совсем не волнует, — Ты хочешь, чтобы я воплотил свои угрозы в жизнь? — Дениз не двинулась, — Или ты не веришь, что я на это способен? — в голосе мужчины прорезаются угрожающие нотки, маленькие, скорее крупицы, но даже их хватает, чтобы страх возрос в ней с новой силой. Ей вдруг представилось, как десятки похотливых мужчин трогают её; как их потные пальцы хватаются за неё, а их отвратительные стоны намертво заедают в её голове. Эта картина выворачивает её наизнанку. Девушка глубоко вздыхает, ощущая запах отчаяния, и несмело подходит к нему. Дьявол неотрывно следит за ней. Она знает, что должна сделать: встать на колени. Ноги не слушаются и она с минуту стоит перед ним, не совершая никаких действий. Дениз уверена: это вовсе не колени не склоняются. А ещё она уверена, что какая-то её часть неотвратимо и безвозвратно сломается, как только она подчинится ему. А затем она медленно опускается, склоняя голову. Она слышит, как грохочет море внутри*, как ударяется оно об скалы и волны его уносят нечто хорошее, нечто светлое, что было в ней. Ей больно. Но ещё ей страшно. И она ненавидела себя за то, что страх всегда побеждал. Дрожащие руки тянутся к его ремню, и не могут с ним справиться. Она мучается, безуспешно дергая его, и смаргивает слезы. Чаглар помогать ей не спешит, продолжая наблюдать за ней. Его глаза словно заволокла прозрачная дымка: он выглядит отстранённым и слегка заинтересованным. Она неуютно сьежилась, и, дёрнув ремень в очередной раз, смогла его расстегнуть. Дениз застывает, не зная, что делать дальше. Дьявол словно погрузился в свои мысли, не обращая на неё внимание. Это к лучшему, думает она, но страх подгоняет. Он мерзким, елейными голоском говорит ей, что если она сейчас же не выполнит его волю, то участь ее будет не завидна. Голос разума вторит ему. Но остатки гордости словно повторяют в голове: «Ты омерзительна. Слаба и безвольна». — Ты не встанешь? — робко спрашивает она, презирая себя за то, как жалобно это прозвучало. Он, словно очнувшись, перевёл на неё холодный взгляд. — Нет. Она прикрывает глаза в безуспешной попытке подавить всхлип. С закрытыми глазами и плотно сжатыми губами она расстёгивает пуговицу и ширинку. Руки её неволей прикасаются к его твёрдой даже через ткань эрекции, отчего её постоянно передергивает. Она припускает резинку боксеров и, задержав дыхание от отвращения, аккуратно вытаскивает его тёплый и большой член. Он моментально становится ещё более твёрдым. Она сглатывает от мерзкого страха и открывает глаза. Он кажется ей таким большим, что лишь одна мысль, что он будет в ней, причиняет физическую боль. Дениз не может — и не хочет — думать о том, как он смог войти в неё в тот раз. Она безуспешно пытается подавить дрожь. — Что мне… Что мне делать дальше? — голос подводит. Он никогда не звучал так сломлено, как сейчас. И это приводит её в ужас. Она думала, что была уничтожена тогда, в тот день, когда Дьявол взял её силой. Но она ошибалась. Она погибла в тот момент, когда отдалась ему сама. Чаглар проникновенно, с некой потаённой грустью смотрит на неё. Он слегка наклоняется к ней, ласково гладит по подбородку и чуть тянет к себе. Её легкие сжимаются. Ей страшно, ей плохо, но у неё не получается отвести взгляд. Его глаза, словно вместившие в себя всю тьму этого мира, держали её в не воли. — Позволить мне раствориться в тебе. Громкий вдох. Отчаянный выдох. Ее дрожащие руки на его твёрдых плечах. Его мозолистые, сильные ладони на её тонкой талии. Она задерживает дыхание, как перед прыжком в воду, видя перед глазами буйное море. Секунда, и она медленно опускается на его член. Её воротит, выворачивает. Разрывает. Её телу больно, — душе больней. На этот раз он не входит в неё весь. Лишь на половину. Но легче от этого не становится. Они оба застывают на миг. — Открой глаза, — нарушает он липкую, но стылую тишину. Неторопливо, пытаясь забыть о неприятных ощущениях, она приоткрывает глаза. Ресницы трепещут; сквозь них Дениз глядит на родинку на его шее, не осмеливаясь поднять взгляд выше. — Посмотри мне в глаза, — велит он, а затем, намного тише, добавляет: — Пожалуйста… Она покорно выполняет приказ и утопает в серебре. Совершенно не к месту ей думается, что глаза его постоянно меняют оттенок. В один момент они зеленые, в другой голубые. А сейчас они словно налиты сталью, покрыты коркой льда. Это её пугает, ведь ей кажется, что однажды она взглянет в его глаза — и увидит лишь бездонную черноту. Разве не будет это предзнаменовать её гибель? Чаглар аккуратно приподнимает её, и девушка морщится от неприятных ощущений. Ей противно от того, что она чувствует, как нечто большое и тёплое двигается в ней; трется об неё. Он выходит из неё почти полностью, оставляя в ней лишь головку, а после она вновь опускается, вбирая его в себя. Ребра чувствуют, как Дьявол пальцами выводит на них узоры. Его глаза не отрываясь смотрят в ее, — она видит в них своё отражение — жалкое, испуганное и покорённое. — Ты красивая, — заворожённо, едва слышно обороняет он, но Дениз пропускает его слова мимо ушей — она сосредоточена на попытках не чувствовать ничего. Монотонные движения — вверх-вниз, поднять бёдра-опустить — доставляют десяток совершенно разных ощущений и все они одинаково отвратительны для неё. Счёт времени, который она и не начинала, давно потерян. Не знает, когда всё это началось, не знает, когда закончится. А закончится ли вообще?.. Лишь он и она. Лишь её страх и его власть. Лишь он в ней и она в нем — но совершенно в разных смыслах. Она вздрагивает, когда он оставляет невесомый поцелуй на её обнаженном плече, а после — изливается в неё. Ком встаёт в горле — её рвёт. Дениз быстро встаёт с него, чувствуя, как его семя вытекает из неё и течёт по бёдрам. Ноги подкашивают. Девушка опускает глаза, сжимаясь. Слышит, как он встаёт, приводит себя в порядок и молча уходит. Дверь закрывается за ним и она бежит к уборной. Её вырвало. И не раз.