***
Дорогой Баки, Мне жаль, что я напугал тебя. Я не хотел заставлять тебя думать, что тебе нужно бежать. Я всегда рад тебе здесь, ты ведь знаешь об этом? Ты можешь брать или использовать всё, что считаешь нужным и сколько считаешь нужным. Я могу даже не разговаривать с тобой, если ты этого не хочешь. Я знаю, что ты можешь позаботиться о себе, я просто хочу, чтобы ты знал, тебе не нужно отсиживаться в каком-то заброшенном здании или что-то в этом роде.***
Дорогой Баки, Я рад, что ты вернулся за обувью и другими вещами, и что ты взял коробку. Я надеюсь, что вещи внутри неё помогут тебе вспомнить всё то хорошее, что происходило с нами. Я нашёл ещё один свой старый альбом на тот случай, если тебе он понравится. Если нет, то просто оставь его на кровати когда снова будешь здесь. Тебе нравились суши? Тони Старк принёс их вчера. Мне всё ещё кажется, что есть сырую рыбу достаточно странно, но на вкус лучше, чем я думал. Помнишь как Джим рассказывал нам об этом? Как его мама готовила их иногда. Я практически уверен, что он рассказывал об этом в деталях, потому что Монти всегда выглядел так, будто его сейчас вырвет. Джим был тем ещё придурком, но, друг, он всегда заставлял тебя смеяться. Я надеюсь, ты помнишь как много мы смеялись, каждый из нас, даже на войне. Я действительно рад, что ты пришёл сюда, Бак. Я улыбнулся, когда увидел***
Дорогой Баки, Я не должен был никому рассказывать, куда ходил, так что возможно я не должен был приносить тебе худи. С другой стороны, чисто технически, я ничего не сказал. Я надеюсь, что тебе оно нравится — это самая тёплая вещь, которую я смог найти (в месте, о котором я не могу рассказать, знают как делать тёплые вещи), а оленьи рожки на нём рассмешили меня, так что я захотел достать его для тебя. Я не знаю, пробовал ли ты леденцы с кленовым сиропом, но они действительно хороши. Тебе повезло, что я припас для тебя несколько. Прости, что моё возвращение заняло больше, чем я говорил. Миссия оказалась намного сложнее, чем кто-либо мог себе представить. Но мы выполнили её — теперь в мире осталось лишь два отсека Гидры. Я надеюсь, что тебе понравился альбом. Как я и сказал, Сэм приезжает примерно через неделю, и он сказал, что забрал все твои вещи из музея. Он умён, так что он, наверное, догадался, зачем мне они были нужны, но ничего не сказал. И я знаю, что он не спросит, так что ты можешь не волноваться. Между прочим, он не злится за то, что ты сорвал с него крылья на вертолёте. Он знает, что это был не твой выбор, также, как знаю и я. Я очень надеюсь, что ты понимаешь это, Баки. Ты не причинял никому боль — это всё была Гидра. Каждый раз, как я задумываюсь о том, что они сделали тебе, я становлюсь таким злым, что мне хочется убить их всех до единого. Я понимаю, что это возможно звучит как что-то, что сказал бы Капитан Америка, но я также и Стив Роджерс, и***
Дорогой Баки, Спасибо за возобновление молока, но ты не обязан был этого делать.***
Дорогой Баки, Я не видел признаков того, что ты был здесь какое-то время. Я не знаю, стал ли ты очень аккуратным или действительно не заходил сюда. Я надеюсь, что ты просто был осторожен, потому что на улице стало очень холодно, и я не уверен, что у тебя есть тёплое место, где переночевать. Я собираюсь провести несколько дней в Башне Мстителей, возможно я был здесь слишком много и это — причина того, что ты мне приходил***
Дорогой Баки, Ты не взял последнее письмо, и я начинаю волноваться. Пожалуйста, дай мне знать, что ты в порядке, или где ты находишься, и как я могу помочь тебе. Я знаю, что у тебя есть мой номер. Стив***
Баки, Я снова должен уехать, надеюсь, что ненадолго. Пожалуйста, будь здесь, когда я вернусь. Или оставь записку или сообщение. Или ещё что угодно. Прошу тебя, подай знак того, что у тебя всё нормально. Мне нужно быть уверенным, что с тобой всё в порядке. Я люблю тебя, Стив***
Стив возвращается спустя четыре дня, пройдя свой жалкий путь до квартиры к 5:16 утра. Он истощён после девяти десятков часов, проведённых в погоне за отвратительным гибридом, похожим на смесь цербера и дракона, который предположительно был создан Латверианским учёным-мошенником, использовавшим магию и гамма-радиацию. Доктор Дум не хотел звать Мстителей на свою территорию, не говоря уже о Капитане Америке, но он неохотно принял это решение, чтобы не рисковать своим народом. Через чуть меньше, чем четыре дня после официальной просьбы о помощи, они покончили с этой тварью, на окраине Думштата. Дум лично пожал Стиву руку, стоя рядом с тушей зверя, и поблагодарил их за помощь, что было мило с его стороны. Мстители воспользовались его гостеприимством, чтобы принять душ и переодеться, но вежливо отказались, когда тот предложил им и дальше оставаться его гостями. Стиву было по душе думать, что он просто хочет домой, но это было не совсем правдой. Стив никогда не ощущал место, в котором жил, домом, с тех пор, как он потерял Баки в горах. А сейчас всё чего он хочет — увидеть, забрал ли Баки его письма. Он не надеется, не после того, как не видел и следа появления Баки в квартире три недели. Стив, может, и чертовски устал, но всё равно уже думает о том, что будет делать дальше; где ему снова стоит начать искать Баки. Он был уверен, что Наташа будет готова помочь. Сэм тоже, хотя Стив и не собирался просить его в этот раз, не после прошлого раза, когда он на недели вырвал парня из нормальной жизни. Они не нашли Баки тогда, и на самом деле, у Стива не было основательных причин полагать, что они найдут его теперь. И если бы Баки не вернулся, Стив не смог бы ничего сделать. Он всегда был плох в ожидании. Но ботинки Баки стояли около входной двери. Долгую секунду Стив просто щурится на них, слишком поражённый, чтобы понять, что это на самом деле значит. А затем он в момент осознаёт, и его сердце начинает биться так быстро, что он чувствует будто сейчас задохнётся. Стив запирает дверь, а затем ставит сумку со щитом и формой так осторожно, что её соприкосновение с полом едва ли издаёт какой-либо звук. Он старается не испугать Баки ещё больше, чем уже это сделал. Стив хочет позвать его по имени так сильно, что ему приходится прикусить себе язык, дабы сохранить тишину, вспоминая как он нашёл Баки в первый раз, и как быстро тот сбежал. Коробка, которую Стив отдал Баки, лежала на кухонном столе, окружённая крепостью огнестрелов и ножей. Ножи были покрыты кровью, как и коробка, впитавшая её в свою старую, сухую древесину вдоль одной стороны. Стив глотает воздух и расшнуровывает кроссовки, прислушиваясь к Баки. Но он совсем не слышит его, останавливая взгляд на крови, которая выглядит пугающе до чёртиков. Стив моментально устремляется в спальню, идя в носках по короткому коридору, двигаясь так тихо, как это возможно. На полу там ничто иное как следы крови. Не много, но достаточно, чтобы надломить мужество Стива. Следы ведут к ванной, дверная ручка которой тоже запачкана. Стив затаивает дыхание, открывая дверь. Первая мысль, возникшая у него в голове при виде Баки, свалившегося на кафельную часть ванны, что он мёртв. Его ноги были согнуты, а руки перекрещены над торсом, но то, как была расположена голова Баки никак не выглядело живым. Прошло длинное, душераздирающее момент между тем, как Стив в голове начал прокручивать «он-не-мёртв-он-не-мёртв-нет-нет-нет», и позвал Баки по имени. Тогда голова Баки резко поднимается, и в один момент он оказывается в другой части комнаты с ещё одним пистолетом, его грудь вздымается. Пистолет в его левой руке, и Стив может видеть, как его правый бок всё ещё напряжён, и как светло-серый толстый шерстяной свитер (одна из вещей Баки, которые Стив оставил под окном) темнеет и становится мокрым от крови. Чёрные тактические штаны Баки тоже мокрые с правой стороны, будто он истекал кровью уже долгое время. Стив моментально приподнимает руки, но в остальном остаётся стоять на месте. — Это я. Стив, — говорит он. Он ждёт секунду, но Баки не говорит и не двигается, если не считать резких подъёмов и падений его груди и дрожи во всём его теле, несчитая левой руки. — Я только что вернулся из Латверии. И я по-настоящему рад тебя видеть, Баки. — Ты в порядке? — спрашивает Стив чуть позже, потому что Баки всё ещё ничего не говорит. — Похоже ты истекаешь кровью. Он ожидал кивок или отрицательное ворчание или ещё что, но, чёрт, Стив возможно всё ещё ожидал быть подстреленным, несмотря на то, что Баки мог бы всадить в него пулю уже где-то пять раз к этому моменту. Но вместо этого его глаза бросаются на ванную, и Стив может поклясться, что видит вину в пустом взгляде Баки. Вину и, возможно, страх. Стив обращает внимание на ванную, которая наполовину заполнена водой, и тёмно-синяя куртка, которую купил Стив, замачивается в ней. Из-за цветостойкости куртки, вода не окрашивается в синий цвет, — но вместо этого окрашивается в розовый, что вызывает беспокойство. — Ты что… моешь куртку? — спрашивает Стив. Этим он хочет спросить, почему, чёрт возьми, Баки переживает о его куртке, когда сам истекает кровью. Он лишь легко кивает и его глаза расширяются от того, что теперь точно можно назвать виной и страхом. — Почему ты моешь куртку? — с повышенным тоном спрашивает Стив, по-настоящему сбитый с толку. — Баки, я нашёл тебя на полу без сознания. Ты весь в крови. Та малость живого оттенка, что оставалось на лице Баки, покидает его, оставляя глаза безжизненно стеклянными. Он начинает дрожать ещё сильнее, и Стив поражается, понимая, что Баки делает это не от изнеможения или боли, а из-за того, что он боится. — Баки, что произошло? — Стив хочет зайти в комнату, но вне зависимости от того, что происходит с его остальным телом, левая рука Баки всё ещё направляет на него пистолет, словно стрелу. — Ты можешь опустить пистолет, пожалуйста? Баки хлопает глазами, будто он забыл, что вообще держит его, затем он ставит пистолет на предохранитель и бросает его на пол, словно тот вот-вот взорвётся. Потом он выпрямляется, и он стоял бы идеально смирно, если бы его руки неконтролируемо не тряслись. — Баки? — Стив вообще перестаёт понимать всё кроме явного страха Баки и его попыток скрыть свою боль. Стив рискует, делая шаг внутрь комнаты, затем второй, когда видит, что Баки не реагирует. Стив зацепляет ногой пистолет и откидывает его прочь. Ужасно громкий звук проносится по коридору. — Баки, что это? Что случилось? Баки сглатывает. — Мне жаль, — говорит он. Он дышит так, словно ему приходится выдавливать из себя каждое слово. — Мне жаль. Я старался исправить. — Что исправить? Своё ранение? — не похоже на то, что Баки делает что-то ещё, кроме того, что прикрывает его рукой. Он лишь слабо махает головой. — Подожди, ты имеешь в виду куртку? — изумлённо спрашивает Стив. — Это то, что ты питался исправить? Баки кивает. — Экипировка для миссии была испорчена. Я готов принять наказание. — Что? — Стив смотрит на него, а затем всё понимает, но не может перестать смотреть в изумлении. — Баки, эта куртка твоя. Я дал её тебе. Мне не важно, что с ней случится. Меня волнует только то, что тебя ранили. Баки в смятении смотрит на него, прежде чем снова устремить свой взгляд в дальнюю стену. — Мне было выделено определённое количество экипировки на миссию. Такие вещи должны быть по возможности возвращены в наилучшем состоянии. — Я не давал тебе куртку для миссии, Баки, — говорит Стив. Он проводит рукой по волосам, вместо того, чтобы даже прикоснуться к Баки, что ему очень хочется сделать. — Я дал её тебе. Чтобы тебе было тепло. Она не была для миссии. Нет никакой миссии. Баки, в конце концов, смотрит на него, но его выражение лица остаётся мрачным и недоумевающим. — Экипировка выдаётся только для миссий. — Боже, Баки, — Стив наконец кладёт руки на плечи Баки. Он осознаёт этот шаг, но не может больше видеть это выражение лица и сохранять дистанцию. И он неописуемо благодарен, когда Баки отпускает его. — Ты не солдат. Ты Джеймс Бьюкенен Барнс. Ты можешь иметь личные вещи. Не только экипировку. Ты можешь иметь альбомы, потому что тебе нравится разглядывать картинки. Ты можешь иметь куртку, чтобы сохранять себя в тепле. Это всё были подарки, Баки. Для тебя. Ты помнишь, что это значит? Это кажется глупым вопросом, но Баки только моргает, глядя на Стива, а затем медленно кивает, как будто не совсем уверен. Он прикусывает губу. — Куртка была подарком? — Да, — на лице Стива появляется что-то, напоминающее улыбку. — Она была подарком, для тебя. Чтобы тебе было тепло. Как остальные вещи в коробке и альбомы. В смысле, свитера были твоими до войны. Но остальные вещи… да. Это были подарки. От меня. — Но почему? Стив сжимает зубы на секунду, говоря себе, что он не собирается плакать. — Потому что я хочу позаботиться о тебе. Потому что ты важен для меня, и я хочу, чтобы тебе было тепло, и у тебя были личные вещи. — Ты написал, что ты любишь меня, — говорит Баки. Стиву удаётся не вздрогнуть. Он и не задумывался об этом — о том, как он закончил последнюю записку, оставленную на подоконнике. Он не о том, как Баки отреагирует. Возможно потому что не ожидал вновь его увидеть. — Да, — говорит он. Он чувствует, как лицо заливается теплом, но старается это игнорировать. — Люблю. — Ладно, — говорит Баки, немного хмурясь. — Мой бок болит. — Да, я вижу. Может ты позволишь мне посмотреть? — Стив пытается отбросить бесполезное, эгоистичное разочарование в том, что Баки не ответил. Баки едва ли помнит о том, кто он, не говоря уже о том, кто такой Стив. И, если быть честным, — а он и есть, — было бы несправедливо ставить себя на первое место. Не перед тем, кто даже может не помнить, что значат эти слова. Баки сомневается в предложении о помощи Стива, но тот просто терпеливо, на сколько это возможно, ждёт. В конце концов он получает слабый разрешающий кивок и помогает Баки усесться. Стиву не нравиться, что ему приходиться просить Баки поднять руки, чтобы снять свитер, но после того, как он более ли менее убедил Баки в том, что тот может иметь свои вещи, последнее, что Стив хочет — разрезать один из его свитеров. Баки сжимает зубы, но не издаёт ни звука, пока поднимает руки. Затем он молча смотрит на Стива, ожидая, пока тот стянет с него свитер. Стив бросает свитер в ванную, туда-же, где и лежит куртка. Баки бледнеет, и по его лицу начинают течь капли пота, когда он опускает руки. Поэтому Стив решает разрезать на нём футболку. Её будет легко заменить на что-то другое, да и Стив уверен, что она ранее принадлежала ему. Он хотел бы отправить Баки в душ, он весь испачкан даже если не брать в расчёт кровь, но Стив не был уверен, что Баки сможет простоять на ногах столько времени. Что ему сейчас действительно нужно, так это, как минимум, врач, а лучше всего — больница. Но Стив понимает, что нету никакого смысла даже рассматривать этот вариант. Хорошо, что Баки вообще позволил ему помочь: тщательно промыть рану и сделать перевязку. Рана внушительно длинная, тонкий порез от лезвия ножа, и Стив не мог не задаться вопросом, кто мог быть таким идиотом, чтобы думать, что он сможет одержать победу в рукопашном бою с Зимним Солдатом. — Кто ранил тебя? — спрашивает он, думая, стоит ли им отправиться в Башню Мстителей, или, по крайней мере, обратиться за помощью к Наташе. Он может только представить, сколько людей могут охотиться на Баки сейчас, когда он увильнул от Гидры. — Связные, — тихо говорит Баки. Он держит руки скрещенными у плеч, чтобы Стив мог подлатать его. В местах, где не покрыта кровью, его металлическая рука отражает свет. То, что делает Стив, должно причинять боль, но не выглядело, чтобы Баки дышал по-другому, он даже стал меньше дрожать, несмотря на то, что теплее в комнате не стало. — Они хотели снова посадить меня на тот стул. Стив останавливается, чтобы взглянуть на Баки, но его руки остаются в прежнем положении, где он держит последний бинт, покрывающий конец раны. — Ты имеешь в виду Гидру? — ему приходится стараться, чтобы сохранить голос спокойным и не позволить ужасу и ярости, которые он чувствует, овладеть им. Он знает, что не сможет помочь Баки, если сам выйдет из себя. — Они пришли за тобой? Баки качает головой. — Я знаю где они. Они думали, что я вернулся, но я убил их. — Всех? — спрашивает Стив, он не знает, чувствует ли он облегчение, или огорчение, когда Баки кивает. Возможно, что и то, и то. Он смотрит вниз, на рану Баки, и заканчивает перевязку. Ему слишком легко заметна грудная клетка Баки и острый выступ его бёдер. — Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне всё, Баки. Чтобы я смог помочь. — Нет, — отвечает Баки. — Это только моё. Стив снова поднимает взгляд на него. — О чём ты? — Баки же только недавно говорил, что не может владеть ничем. — Что твоё? — Это, — в конце концов говорит Баки. — Моё задание. — Твоё задание, — повторяет Стив. Он вспоминает авианосец, медленно разрушающийся под гневом Баки. «Ты моё задание!», каждое слово прерывается ударом его железным кулаком. — Ты сам дал себе это задание? Уничтожить всё, что осталось от Гидры? Баки кивает. И впервые с того момента, как Стив снова его встретил, в глазах Баки промелькнул тот свет, внутри него всё ещё был старый Баки. — Они больше никому не навредят. — Я рад, Бак, — говорит Стив. Он не уверен, что чувствует по этому поводу, кроме того, что он напуган, что это может оказаться ни чем иным, как бомбой замедленного действия. Он поднимается и снова ставит руки на плечи Баки. Его металлическая рука неподатливая, но тёплая, и пластинки скрипят, когда оказываются под его пальцами, словно их движение — автоматический рефлекс. — Но тебе не следует сражаться с ними в одиночку. Ты не должен. Я буду с тобой, я хочу бороться с ними вместе с тобой, Баки. Мы можем остановить их вместе, — он поглаживает плечи Баки своими пальцами — проявление ласки, которое Стив может себе позволить. Он не уверен, почему Баки позволяет ему даже этот бесцельный контакт. — Тебе нужен кто-то, кто присмотрит за тобой. — Нет, — хмурится Баки. — Это я присматриваю за тобой. Ты тот, с кем всегда что-то случается, — он закрывает глаза, как будто сам себя напугал, но затем смотрит на Стива, и на его лице снова читается растерянность. — Я помню тебя, — тихим голосом говорит он. — Это была зима, и… Я был снайпером. Но лишь, чтобы защитить тебя. У меня была синяя куртка, — он смотрит на ванную и пропитанную розовой водой куртку. — Она была другой. Не для миссии, она была моей. — Верно, — Стив быстро кивает, в такт биению своего сердца. — Куртка была частью твоей формы, когда ты был в диверсионно-десантном отряде. Ты сам её выбрал, — он улыбается. — Тебе всегда нравился синий. Вот, почему я выбрал тебе именно эту, потому что она напомнила мне о той, которую ты носил раньше. Это был подарок. Он принадлежит только тебе. — Подарок. Потому что ты любишь меня, — говорит Баки, пробуя эти слова на вкус. Он смотрит на Стива. — Он был испорчен, извини. — Боже, Баки, — Стив приседает, чтобы обнять его. Аккуратно, нежно и медленно. — Это не имеет значения. Куртка не имеет значения, Баки. Я просто рад, что с тобой всё в порядке — это единственное, что меня волнует. А куртку мы можем исправить. Мы всё можем исправить.***
Стиву удаётся уговорить Баки переодеться в его чистую майку и спортивные штаны, затем выпить пару стаканов сока и лечь в постель. У Стива даже получается не стоять в спальне и не наблюдать за ним, пока Баки не заснёт. Он точно уверен, что, стоит ему отвернуться, Баки сбежит через окно, но когда Стив проверяет его через пять минут, Баки уже спит. И ещё через пять минут после этого. После проверки каждые пять минут в течение часа, Стив наконец расслабляется достаточно, чтобы перестать бесцельно ходить по комнате туда-обратно. Вместо этого он оттирает ванную и прихожую от крови, затем сливает воду в ванне и вытаскивает оттуда куртку и свитер. Холодная вода смыла достаточно много, но Стива всё ещё приводит в ужас разрез от ножа, который прошёл через всю одежду, и то, сколько крови осталось на ткани. Стив кладёт одежду в стиральную машину, надеясь, что свитер не повредится ещё больше. Он полагает, что, возможно, ему следовало просто разрезать свитер на Баки; он не уверен, что вязка может быть исправлена. В итоге Стив ещё более измучен, чем когда пришёл, но солнце слишком освещает гостиную, да и Стив слишком взбудоражен, чтобы заснуть на диване. Он решает прибраться. Он ставит ножи Баки в посудомоечную машину и включает режим «стерилизация», нехотя задумываясь о том, что он, пожалуй, стал соучастником убийства и о том, что ему действительно плевать на это. Он верил, что бы не сделал Баки, это было в целях самообороны. И даже если это не так, Стив не может заставить себя переживать об этом. Он и сам упомянул в письме, что хочет убить каждого, кто приложил руку к страданиям Баки. У него было чувство, что всё, что сделал Баки было не только справедливым, но и значительно меньшей частью того, что они действительно заслужили. Он разряжает и протирает пистолеты, собирает их вместе и оставляет на стойке. После этого стирает всю кровь и средство для смазки оружия со стола и заваривает себе кофе. Нелепая картина того, что он стоит на кухне в футболке и джинсах, измазанных кровью, с одной стороны от него мирно булькает кофемашина, а с другой лежат четыре чистых пистолета, заставляет его слегка улыбнуться. Пока варится кофе, он аккуратно открывает коробку, вытаскивая вещи, одну за другой, проверяя, в целости ли они. Старая сухая древесина коробки впитала в себя кровь, словно губка, но не дала ей просочиться внутрь. Все записки, которые Стив оставлял для Баки были там, собранные вместе и скреплённые вместе со старыми письмами Баки. Это зрелище заставило Стива улыбнуться, хоть он и не совсем верил своим глазам. Он знал, что Баки их читает, потому что сам сказал ему делать это, но он не ожидал того, что Баки сохранит их, и они так много значат для него. Возможно и было слишком много надежды в мысли, что это что-то значит, но было тяжело не поверить в неё. Всё остальное, что Стив положил в коробку, всё ещё было там, но в коробке были и другие вещи, которые никогда ему не принадлежали. Он вытаскивает две ярко-раскрашенные крышки от бутылок, маленькую голубую машинку, колёса которой всё ещё были набиты песком. В коробке был шершавый серый камень с белой кварцевой резьбой, а ещё небольшой пучок перьев, ранее принадлежащих голубю и ястребу, перевязанный резинкой. Там была нераскрытая коробка жевательных конфет; монета, ценностью в десять франков, несколько евро и золотая долларовая монета из Канады; треугольная зелёная серьга и детское украшение с яркими пластиковыми бусинами; билет в Бронксский Зоопарк, оранжевый билет метро и аккуратно сложенный буклет из Музея Современного Искусства. У Стива начинает сильно болеть горло к тому моменту, когда он полностью опустошает коробку и выкладывает все вещи на стол. Ему бы хотелось иметь возможность узнать у Баки, какое значение для него имела каждая из этих вещей, если что-то из этого действительно имеет за собой историю. Все эти вещи могут вызвать интерес только у ребёнка, но эта самая невинность и заставила Стива обронить слезу. Может быть Баки и не помнит, что такое подарки, но он решил оставить все эти вещи для себя. Это Баки, переосмысливающий мир по одной безделушке. Кофе уже давно готов к тому времени, когда Стив о нём вспоминает.***
Он стоит около стойки, наливая себе вторую чашку, когда слышит Баки, заходящего на кухню. — Привет, — мягко говорит Стив. Он, улыбаясь, оборачивается, будто двигается в сторону нормальной жизни, но прикусывает себе язык, чтобы не начать сентиментальную болтовню о том, как он рад, что Баки остался. — Ты выспался? Не хочешь… — он останавливается, заметив, что Баки не обращает на него внимание. Он смотрит на вещи, лежащие на столе, которые Стив вытащил из коробки, но не успел сложить обратно. — Прости, — моментально говорит Стив, потому что, боже, всего несколько часов назад он пытался убедить Баки, что тот не получит наказание за прорез от ножа на куртке, а теперь он сам роется в вещах Баки. — Я не хотел… — он, морщась, обрывается. — В смысле, я просто хотел убедиться, что все вещи в коробке целы. Я не знал, что ты пополнил коллекцию. Но это всё не меняет того факта, что я открыл коробку и вытащил из неё всё без спроса, — он расправляет плечи и смотрит на Баки так, как на людей, которых он действительно уважает. — Мне не следовало этого делать. Эти вещи принадлежат тебе и мне следовало попросить тебя дать мне взглянуть на них. Извини. Баки смотрит на него так, будто вообще не понимает, о чём тот говорит. Возможно так и есть, но Стив не может особо думать об этом, ведь Баки сейчас явно не нужен его гнев. — Коробка повреждена, — говорит он. Стив вздыхает и ставит кофе на стол, чтобы не кинуть его об стену. Он не злится на Баки. — Я знаю, — говорит он. Он может представить Баки, прижимающего эту коробку к телу своей правой рукой, пока он добирается до квартиры Стива, оставив левую руку свободной, на случай если придётся отбиваться. Стив был абсолютно уверен, что до этого Баки прятал коробку в месте, которое находил безопасным. Он хотел верить, что факт того, что Баки принёс её, значил что-то. — Тебя достаточно сильно ранили. Я не удивлён, что ты запачкал её кровью. Но я не расстроен по поводу этой коробки, Баки. Я отдал её тебе. Также, как куртку, худи и альбомы. Баки сдержанно кивает, и Стив не совсем уверен, что он понимает, но, по крайней мере, он не извиняется и не выглядит, будто ожидает быть наказанным. Это должно быть к лучшему, как Стив надеется. Наверное так и есть. Баки подходит к столу и берёт камень с полосой кварца и проворачивает его между пальцами обеих рук. — Ты раньше собирал камни, — говорит он. — Особенно гладкие, которые могли перекатываться у тебя в руке. Ты держал их в карманах. Иногда я слышал, как они стукались друг о друга. Этот заставил меня вспомнить, так что я оставил его. — Ого, — удивлённо произносит Стив. Ему нужно что-то проглотить, так что он делает глоток своего забытого кофе. — Я… Я и подумать не мог, что ты помнишь об этом, — он думал, что Баки забыл об этом ещё задолго до того, как на него обрушилось всё это, ведь это не было ничем важным. Баки пожимает плечами, а затем поворачивается и протягивает Стиву камень. Он лежит в левой руке — правую Баки всё ещё прижимает к себе. — Возьми. Стив уже автоматически протягивает руку и смотрит на то, как Баки аккуратно кладёт камень ему в ладонь. — Спасибо, но он твой. Ты не должен отдавать его мне. — Это подарок, — говорит Баки, хотя и звучит неуверенно. — Он… заставил меня вспомнить о тебе. А тебе нравятся камни. Так что я захотел, чтобы он был у тебя. Это делает его подарком, верно? — Да. Верно, — быстро отвечает Стив. — Верно. Спасибо, Баки, — он усмехается, понимая, что это заставляет его чувствовать себя ошеломлённым и сентиментальным, но он по-настоящему рад. — Спасибо, — повторяет он. — Мне действительно нравится. И Баки улыбается.***
Стив кладёт камень на подоконник над раковиной, где кварц может заблестеть под лучами солнца. Затем он приступает к приготовлению обеда, пока Баки рассматривает свои пистолеты и чистые после посудомойки ножи. По-видимому, он встречает их с одобрением, потому что удаляется с ними в спальню, а затем возвращается с пустыми руками. Стив понятия не имеет, куда он их все сложил, и спрашивать не решается. Но он позволяет себе допустить мысль о том, что это означает, что Баки намерен остаться. Стив не спрашивает о других вещах из коробки, хотя и очень хочет этого. Он просто тихо наблюдает за тем, как Баки кропотливо кладёт всё обратно, напоминая себе, что были вещи, которые Баки всегда сохранял сугубо личными. На лице Стива появляется улыбка, когда, после обеда, Баки мимоходом берёт коробку и уходит по коридору. Стив не ищет его, потому что Баки имеет право хранить секреты, но Стива делает счастливым сам факт, что Баки чувствует себя достаточно спокойно, чтобы спрятать коробку в квартире Стива. Он даже балует себя возможностью подумать о том, что это может стать их общей квартирой, когда слышит как окно в спальне открывается. Он бросает кружку, которую мыл об раковину, игнорируя звук того, как она разбивается, и бежит по коридору, вламываясь в спальню. Коробка лежит на прикроватной тумбочке, а окно всё ещё открыто. И Баки нет в комнате.***
Дорогой Баки, Тони Старк сказал, что его портной может выстирать и исправить твои свитер и куртку. Они будут готовы через несколько дней. Я принесу их и оставлю здесь для тебя. Тони постоянно приносит ей униформу Мстителей, так что она привыкла к одежде, покрытой кровью, и другим странным вещам. Я помню как сказал, что не буду рассказывать никому о тебе, пока ты не будешь готов, я и не сделал этого. Но мне что-то подсказывает, что все, кому я мог бы рассказать, уже давно догадались. Но тебе не стоит переживать, ведь они мои друзья. Я доверяю им свою жизнь, что значит, я могу доверять им и насчёт тебя. Никто из них не предаст нас. Ты ушёл, потому что я выбрал вещи из коробки? Мне жаль, что я сделал это. Я знаю, что ты ещё не привык иметь собственные вещи и мне следовало задуматься об этом прежде, чем трогать их. Я обещаю, что больше этого не повторится. (Я знаю, что взял твои свитер и куртку, но я сделал это только, чтобы вернуть их в нормальный вид. И ты получишь их обратно, как только они будут готовы. Они твои, и никто их не возьмёт). Если в этот раз ты ушёл из-за чего-то другого, что я сделал, пожалуйста, скажи мне об этом, и я не сделаю этого вновь. Мне тяжело понять, что ты хочешь, чтобы я делал, а что нет. Я стараюсь, но я не могу прочесть твои мысли. Ты должен рассказать мне. Я люблю тебя, Стив***
Дорогой Баки, Прошлой ночью сюда заходила Наташа. Я думал, что она хотела обсудить грядущую миссию с Коулсоном или Фьюри, но вместо этого она кинула в меня ошеломляющей новостью. Она знает тебя с Красной Комнаты, Баки. Она родилась в 1928, а не в 1984. Это стало для меня огромным сюрпризом, когда я впервые услышал об этом, поверь. Опять же, она столько знает и на столько способна. То, что у неё было на несколько десятков лет больше времени на обучение имеет большое значение, смотря на её возраст. Она такая же как и ты. Ещё она рассказала мне, что на ней тоже использовали Сыворотку Суперсолдат, как и на тебе, и что они тренировали её так-же, как и тебя. (Я лично думаю, что слова «пытали» и «промывали мозги» сюда подходят больше). Но тебя она встретила в начале 1950-х. Ты помог довести её навыки до совершенства. Я не знаю, помнишь ли ты это. Она сказала, что ты был добр к ней до того, как подключились связные и КГБ забрали тебя. Смысл в том, что я думаю, что она может помочь тебе. Она многое знает о том, что происходило с тобой, и она сказала, что не прочь поговорить с тобой об этом, если ты того захочешь. Ты можешь оставить ей сообщение через меня. Я люблю тебя, Стив***
Дорогой Баки, Похоже, что ты решил устроить очередной акт исчезновения. Я бы хотел избежать этого, но теперь я уверен, что ты об этом знаешь. Мне не нравиться понимать, что ты здесь, но не иметь возможности тебя увидеть, и я действительно переживаю, что ты непонятно где и без меня. Все коробки с твоей одеждой и вещами находятся в задней части моего шкафа, где ты нашёл ту деревянную коробку. Я положил и её туда тоже, если она всё ещё тебе нужна.***
Дорогой Баки, Извини за последнее письмо. Я просто волнуюсь за тебя. Я люблю тебя, Стив***
Дорогой Баки, На днях я кое-что узнал от Наташи. Ещё три камеры Гидры без каких-либо объяснений погасли на прошлой неделе. Она никак не прокомментировала это, но я уверен, что она рассказала об этом не просто так. Теперь я догадываюсь, почему ты не взял ни одного из моих писем за последнее время. Я беспокоюсь о тебе, Баки. Я знаю, что говорю об этом в практически каждом письме, но это не делает мои слова менее правдивыми. Я знаю, что ты можешь позаботиться о себе сам, но ты не обязан. Ты сам мне так сказал однажды. Я не знаю, помнишь ли ты, но это правда, как и было тогда правдой для меня. Я могу помочь тебе. Я хочу помочь тебе, но я не могу, пока не знаю, где ты находишься. Знаю, что ты не можешь позвонить, но я уверен, что есть и другие способы оставить мне сообщение. Я ненавижу не знать то, где ты или что с тобой происходит. Я всё время думаю о ране у тебя на боку. Я уверен, что она уже зажила, но она была достаточно глубокой изначально. Я не хочу, чтобы тебя снова ранили, и у тебя не было никого, кто сможет тебе помочь. Я люблю тебя, Стив***
Стив не хотел засыпать на диване. Он нормально не спал, и ему не поступали звонки ни от Фьюри, нуждающегося в нём, ни от Тони, нуждающегося во всех Мстителях, чтобы отвлечь его от волнения. Он чувствует, будто медленно сходит с ума, без какой-либо весточки от Баки и знания о том, что с ним происходит. Он пытается нарисовать что-то, потому что обычно это расслабляет, а он не знает, что ещё с собой сделать. И в конце концов, он рисует Баки. Ну конечно же. Стив хочет нарисовать Баки таким, каким он был до ухода на войну: счастливым и нахальным, чертовски красивым мальчишкой, выглядящим, словно кинозвезда, в своей военной форме. Но Стив знал, что, стоит ему начать прорисовывать черты лица, это будет тот Баки, которым он является сейчас — с его слишком длинными волосами, острыми скулами и призрачными глазами. Стив не заканчивает картину. Он просто не может этого вынести. Но он не хочет засыпать и не замечает, что это происходит, пока не просыпается и не ловит взгляд Баки на себе. На нём надето худи с оленьими рожками, которое Стив привёз из Канады. У его ног лежит наполовину заполненный спортивный мешок, который выглядит, словно был куплен в магазине, где перепродают лишние военные вещи. На журнальном столике стоит бутылка ликёра с белой этикеткой, гласящей «Seco Herrerano». Стив щурясь смотрит на него, думая, что это ему снится. — Баки? Баки улыбается. Улыбка до боли неуверенная, но она всё ещё есть, и она принадлежит ему. Стив узнаёт её. — Ты ждал кого-то другого? — О боже, Баки, — Стив поднимается на ноги, но затем останавливается, когда замечает, что Баки снова возвращается в состояние тревоги, несмотря на кофейный столик между ними. — Извини, извини, — Стив протягивает руки ладонями вниз. — Я не трону тебя. Я не трогаю тебя, — он сглатывает. — Просто… Я не думал, что ты вернёшься. — Я здесь. Стив кивает. — Да, но ты продолжаешь сбегать. — У меня было задание, — говорит Баки. — Я его выполнил и вернулся, — он дёргает подбородком в сторону бутылки. — Я принёс тебе подарок. — Спасибо, — Стив делает глубокий вздох, стараясь успокоить своё сердцебиение, стараясь ни на что не надеяться. — То есть ты остаёшься? — Да. Это ведь нормально? Стив снова сглатывает, а затем кивает, потому что не может использовать свой голос на мгновение. — Да, Бак, — тяжело говорит он. — Это совершенно нормально. Баки немного наклоняет голову. — Ты выглядишь грустным. Стив качает головой. — Я не грустный, — он посмеивается, хотя и слышит как несуразно это звучит. — Я… — он снова смеётся, звучит слегка истерично, но ему плевать; единственное во всём этом мире, что его волнует, стоит прямо перед ним и только что сказало, что собирается остаться. — Мне кажется, что я испытываю слишком много эмоций сейчас. Но ни одна из них не плохая. Я просто… Могу я обнять тебя? Баки выглядит настороженным, но кивает в ответ. Стив медленно обходит кофейный столик, аккуратно обхватывает руками спину Баки и прижимается к нему. Стив кладёт свой подбородок на плечо Баки, прикрывает свои глаза и просто дышит. От Баки пахнет потом и, совсем чуть-чуть, выхлопным газом от автомобиля, а ещё засушливым чужим городом. Ему нужно побриться, и его кости слишком выпирают под подбородком Стива и его руками. Но он осязаемый и настоящий, здесь и, возможно, через минуту он перестанет сжимать спортивную сумку и обнимет Стива в ответ. — Я думал, что ты не вернёшься, — говорит Стив. — Я был уверен, что больше никогда не увижу тебя. — Конечно я бы вернулся, — оскорблённо отвечает Баки, и он так похож на себя прежнего, что Стив прижимается к нему ещё крепче и утыкается лицом в изгиб шеи Баки. — Ты же здесь.***
— Я на самом деле не знаю, почему оставил часть из этих вещей, — говорит Баки. На кофейном столике стоят два пустых стакана от «Seco y Vaca» — ликёра, который Баки привёз из Панамы — и содержимое той деревянной коробки, все новые предметы, которые нашёл Баки. На улице темно; каждый предмет окружен тенью от мягкого света сверху. Баки лежал, положив голову на бедро Стива, а тот проводил пальцами по волосам Баки. Тот сказал, что ему это нравится, пока Стив аккуратен и не тянет за них. Он передвигает ожерелье, ранее принадлежащее маленькой девочке, по кофейному столику своим металлическим указательным пальцем, вырисовывая узоры. — Многие из них просто имеют яркий цвет, мне кажется. Они просто показались мне интересными, — он оставляет ожерелье в покое и подталкивает локтем голубую машинку. Баки слегка улыбается, когда та въезжает в кучку монет. — И мне ведь ничего из этого не нужно было, понимаешь? — он поворачивает голову, чтобы посмотреть Стиву в лицо. — Это не было для задания. Я выбирал, что хочу брать, а что нет. Это было моим выбором. — Я рад, Бак, — говорит Стив. Он улыбается ему, очерчивая его достаточно близко расположенные брови и линии его щёк. Баки дёргается, а затем почёсывает лицо в местах, которых Стив слишком легко коснулся. Стив кладёт руку на руку Баки взамен. Это его левая, твёрдая, но тёплая под мягким ворсом худи, рука. — Я действительно счастлив, что у тебя снова есть свои вещи. Ты знаешь, что ты можешь носить свои старые вещи здесь тоже, верно? Баки кивает и трётся подбородком о ногу Стива. Он кладёт свою руку на колено Стива, неряшливо разглаживая ткань большим пальцем. — Это не тоже самое. Я не помню большинство из них, откуда они взялись или что-то в этом роде. Я не чувствую их своими. — Извини, — говорит Стив. Баки пожимает одним из плеч. — Ты не можешь скучать по тому, чего не помнишь, верно? — его слова мягкие, но Стив всё ещё слышит в них горечь. — Ты вспомнишь, Баки, — он прикасается к руке Баки, а затем понимает, что даже и не знает, может ли Баки это почувствовать. — Ты вспоминаешь всё больше и больше с каждым днём. — Кто, чёрт возьми, вообще не запомнит, какой ты вечно переживающий. Ты, должно быть, оставил мне шесть сотен писем, — Баки ухмыляется. Стив тоже ухмыляется, позволяя Баки ещё смягчить его настроение. — И ты ещё обвиняешь меня? Когда сам таскаешься, Бог знает где, без обуви или куртки, возможно, отмораживая себе яйца в какой-нибудь канализации или чём-то подобном. Баки фыркает. — Нет, я был в резервуаре. Там намного более гигиенично. Стив улыбается, но его улыбка быстро исчезает. — Я терпеть не мог, когда тебя не было так долго, — говорит он, не в силах больше шутить об этом. — И оба раза, когда ты сбежал через это дурацкое окно, словно муж, пойманный на измене или что-то вроде того. Босиком, в одном лишь худи, или даже вообще без чего, либо способного согреть, — он качает головой, крепко сжимая губы. — Глупость была единственной вещью, которую ты точно взял бы с собой. Я действительно думал, что это оно — я больше никогда тебя не увижу. И я даже не знаю… — он останавливается, сильно сжимая веки, а затем протирает глаза. — Прости. Баки присаживается, а затем передвигается так, чтобы сесть скрестив ноги на диване напротив Стива. Он протягивает свою левую руку и прикасается ею к щеке, заставляя Стива смотреть на него. Тот видел как Баки убивает людей при помощи этой руки, но сейчас он проявляет ни что иное, как нежность. — Но теперь я здесь, — говорит он. — Я здесь сейчас, Стив. Стив кивает, но ему всё равно тяжело говорить. — Просто не уходи снова, хорошо? Останься здесь. Пожалуйста, останься со мной. — Я никуда не уйду, Стиви, — говорит Баки. Он всё держит руку у щеки Стива. Он смещает её на его шею, всё ещё нежно и аккуратно, и затягивает его в поцелуй. Стив задыхается, перенимая воздух от Баки. Он никогда не ожидал этого, он не мог и представить не мог, что это случится, но это было всем, о чём он мог мечтать, и он не смог бы остановиться, если бы и попытался. Поцелуй Баки такой-же нежный, как и движения его руки, и он так аккуратен, как будто Стив самый драгоценный во всём мире. Как будто Баки желал его так-же и столько-же, как и сам Стив. Следующий звук, который издаёт Стив, — это стон благодарности и необходимости, и он может почувствовать порыв воздуха, когда Баки ухмыляется ему в губы, но Стив слишком счастлив, чтобы думать об этом. Он позволяет Баки контролировать ситуацию, никак его не сдерживая, пока поцелуй продолжается и углубляется. Всё, что делает Стив — это держит свободную руку Баки, свободно смыкая их пальцы. Баки может остановиться когда пожелает, но он этого не делает. Когда Баки, наконец, отдаляется с последним облизыванием и мягким касанием нижней губы Стива, они оба дышат, взвывая, и Стив знает, что он покраснел с пупка до корней волос. А Баки просто улыбается, словно кошка, получившая лакомство, но его голубые глаза светятся. Он облизывает губы, в затем ещё раз усмехается, когда взгляд Стива устремляется на его рот. — Я помню, что всегда хотел это сделать. — Боже, Бак, — Стив обливается краской и смеётся, хоть и понятия не имеет, что сказать; в голову не приходит ничего, нету слов, чтобы описать, как счастлив он в данную минуту. Он прислоняется лбом к Баки и берёт обе его руки. — Я тоже. Господи, с того момента, как мы были детьми… Я не знал, что ты хочешь… — Не стоило, — перебивает его Баки. — Не тогда, когда я мог потерять тебя, когда тебя даже могли убить. Но сейчас… — он поднимает голову со Стива, но только, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Улыбка Баки его, она настоящая и такая красивая, будто он смотрит на само солнце. А тот снова касается лица Стива, как будто он не может насытиться. Как будто он ещё до конца не верит. — Это целый новый мир, разве нет? И ты можешь быть моим. — Я всегда был твоим, — говорит Стив. Улыбка Баки перед тем, как он вновь целует Стива, ослепительна.***
Дорогой Стиви, У нас закончились хлеб и молоко, так что я отправился в продуктовый. Я вернусь приблизительно через 15 минут 40 секунд, в зависимости от пешеходов и трафика. Другими словами, я не сбежал о тебя, сопляк. Так что не переживай. С любовью, Баки