виновен

      Джин глушит мотор у неприметного, серого многоэтажного дома и, хлопнув дверью, выходит на улицу.       Теплый, весенний день сменяется ароматным, тягучим вечером, а на лиловое небо высыпают звёзды. Если Сокджин что-то сказал, он обязательно доведёт дело до конца. И в этом он ничуть не хуже Ким Намджуна.       Не предложение, а скорее установка «Юнги переезжает к Джину» приводится в исполнение буквально в этот же вечер.       После почти трёхчасовой прогулки по парку Сокджин отправил Мин Юнги домой, как можно быстрее собирать вещи, а сам вернулся за своей машиной и, не теряя времени, поехал забирать кофеглазого.       На вид этот дом не отличается от сотни или тысячи других, обычная, но всё-таки не лишённая некоторого эстетизма высотка, у забора в хаотичном порядке припаркованы машины среднего класса. И новенькая, блестящая Mazda смотрится здесь неуместно. Как и сам Джин. Юнги почему-то запретил заходить в квартиру и настойчиво попросил подождать его у входа. Поэтому Сокджину не остаётся ничего кроме как светить своим прокурорским лицом посреди всей этой обстановки.       Джин закидывает назад голову и находит глазами светящийся квадрат окна на десятом этаже. На его фоне иногда мелькает тёмная, суетящаяся фигура. После предложения переехать к Ким Сокджину следует ещё одно. Теперь необходимость в однокомнатной квартире Юнги отпадает и деньги на её съёмку можно больше не тратить. Но на этот раз Мин Юнги отказался, никак не объяснив своё решение. Хотя Джин итак всё понял. ЮнЮн хотел оставить для себя пути отступления, возможность вернуться обратно. Это было его право. Хотя остаётся неприятный, горький остаток, потому что Джин не собирался Юнги никуда отпускать…       Сокджина радовало то, что время, которое он будет проводить с Мин Юнги увеличится в несколько раз, и Джин всегда будет знать, не голоден ли Юнги, хорошо ли он поспал, как себя чувствует.       На губы Ким Сокджина неотвратимо ложится мечтательная улыбка. Он никогда не мечтал о том, чтобы кто-то встречал его дома после работы, выслушивал его ворчание или надежды, желал спокойной ночи поцелуем и будил тёплой, надломленной улыбкой. Такой улыбкой, которая была у Мин Юнги.       Джин никогда об этом не мечтал. Никогда.       Но сейчас всё поменялось.       Сокджин слишком сильно вдаётся в свои мечты, и возвращает его в реальность только стук закрывающейся двери. Из подъезда, снова накинув капюшон на голову и держа в руках одну только спортивную сумку, выходит Юнги. — Тебя так долго не было, — проговаривает Джин, забирая у парня вещи и закидывая их на заднее сидение, — и это всё твоё имущество?       Мин Юнги оглядывается на уже чёрный квадрат окна на десятом этаже и пожимает плечами. Реальный объём его имущества не на много отличается от того, что сейчас лежит в сумке. Некоторые вещи так и остались лежать в квартире. Но они, пожалуй, не нужны будут в новой жизни. — Я не слишком привязываюсь к вещам. — Как по-мне, так ты ни к чему не привязываешься. Вообще.       Мин Юнги не удаётся скрыть от Сокджина этот брошенный взгляд, это неосознанное цепляние за что-то из прошлого. Джину пусть и хочется узнать, за что же конкретно цепляется Юнги, но сейчас ему гораздо важнее быть просто рядом. Поэтому в следующую секунду Мин Юнги оказывается в плену крепких объятий, а следом Сокджин слышит, как приглушённо его парень бормочет, уткнувшись носом в ткань пиджака. — Неправда. Не прикидывайся. Не делай вид, будто не знаешь. — Не знаю чего? — Что к тебе я очень сильно привязался.       На такое обычно не отвечают словами, и Джин только сильнее прижимает к себе Юнги и целует в макушку. — Поехали домой.

***

      Джин открывает двери своей квартиры и пропускает вперед Юнги. ТэТэ с радостными воплями кидается под ноги своего хозяина? Как ни странно, нет. Распушив рыжий хвост, кот с самозабвенным видом трется о ботинки Мин Юнги. — Ах ты предатель! — смеется Джин, бросая на столик ключи и дипломат, — только-только привел в дом чужого человека, а он уже переметнулся на твою сторону.       Голос Сокджина слышится сначала из спальни, а затем из кухни. — Всмысле, «только-только»? Всмысле «чужого»? — Юнги подхватывает пушистую тушку на руки и с деланно недовольным видом топает туда, где слышится звон посуды. — Я вообще-то часто у тебя был. И мы успели подружиться. — Ладно, не бурчи, ЮнЮн, — не успел Джин войти на кухню, как им овладело желание накормить Юнги.       Ну, вообще-то такое желание было всегда, но сейчас, когда все было в руках Сокджина, оно достигло максимальной точки. Поэтому, когда Мин Юнги зашел на кухню, он увидел Ким Сокджина, суетящегося у плиты. — Не надо, Джин. Я не хочу есть. — Ничего не знаю. — Сними хотя бы пиджак. — Сначала нужно накормить тебя. — Ох, да прекрати, — Юнги ставит на пол ТэТэ и подходит к Сокджину. Его руки ловко пробираются под повязанный фартук и, расстегнув три пуговицы, стягивают пиджак с широких плеч. — Вот так. Теперь можешь меня кормить. — Тебе пиджак жалко стало? — Ты такой красивый в нём.       Сокджин никогда так нещадно не краснел, вот к этому он, наверное, никогда не привыкнет. Как же хорошо, что сейчас он стоит лицом к плите. — Я пойду, повешу его в шкаф и распакую свои вещи. Похозяйничаю чуть-чуть, — проговаривает Юнги, бережно, осторожно, словно драгоценней этой вещи нет ничего на свете, несёт пиджак на слегка вытянутых руках. — Юнги, — зовёт Джин негромко, на что Мин останавливается в дверном проёме, — чувствуй себя как дома. Потому что ты и правда дома.       Ему ответом служит та самая улыбка, и Мин Юнги скрывается в комнате. Но через секунду он снова заглядывает на кухню. — А где я буду спать? Я же буду спать с тобой? — Хочешь, я могу пока поспать на диване? — Я буду спать с тобой, — твёрдо заявляет Юнги и теперь окончательно скрывается.

***

      В плотной темноте комнаты только горящий, раскалённый монитор компьютера служит единственным источником света. Единственный звук — звук пальцев, бегающих по клавиатуре. У Намджуна никогда ещё так не болели глаза, полное ощущение, будто строчки накладываются друг на друга, сливаются, буквы путаются, иногда пропадают.       Последние шесть часов, проведённые перед монитором, судя по всему вылетят в трубу. Сотни поисковых программ, некоторые из которых были разработаны разведывательной группой, сотни информационных баз не принесли никаких результатов. Абсолютно никаких данных. Мин Юнги словно не существовало вообще на этом свете. Ни единой информационной строки в сводках, никакой личной информации, сведений о нарушениях, долгах, платежах, перемещениях. Такого не может быть. Просто по определению не может быть. — Кто же ты такой? — Джун откидывается на спинку кресла, теребит между пальцами ручку.       Что вообще дёрнуло Ким Намджуна проводить вечер и ночь за компьютером и выискивать информацию о Мин Юнги. Да кто он такой, и что о себе возомнил? Как он посмел появиться и в один момент отобрать Сокджина у Намджуна?       Сокджина, который итак ему не принадлежал…       Это несправедливо и больно. И Джун очень быстро решил, что Мин Юнги не заслуживает доверия. И опять же… на него ничего нет, чистый лист и белые страницы. Это бесит.       Ясное дело, Намджун судит превратно и очень-очень субъективно, и в душе кипит ревность, на которую, по сути, у Джуна нет прав. Но кому какое дело? Самое главное то, что этот Юнги чист. Слишком чист. Так не бывает…       Намджун порывается уже отключить компьютер, как его взгляд выхватывает информационную строку, в конце которой находится ссылка. Пара кликов мышкой и Джуна перебрасывает на очередную информационную базу. Пусто. Но на губы адвоката ложится довольная улыбка.

***

      Мин Юнги пулей вылетает на балкон и плотно закрывает за собой двери. В дрожащих руках зажат вибрирующий телефон, на экране одна только надпись «неизвестный номер».       Юнги всегда недолюбливал этих самых «неизвестных номеров», предпочитал не отвечать. Но Джин уже начинал недовольно что-то бурчать и ворочаться. Ещё не хватало, чтобы он проснулся. Поэтому Мин быстро уединяется и с огромным сожалением и сомнением отвечает на звонок. — Да, я слушаю. — Здравствуйте, Мин Юнги. — Здравствуйте… С кем я говорю? — Простите, не представился. Ким Намджун. Почти коллега Джина.       Юнги на секунду замолкает, а в голове не совсем складывается общая картинка. Зачем Ким Намджуну звонить в такое позднее время? Зачем вообще звонить незнакомому человеку? Следом губы Мин Юнги растягиваются в усмешке. — «Почти коллега»? Вы им себя считаете? Мне было сказано, что вы любитель мухлевать и актёрствовать. — Помнится, в день нашего знакомства вы были чуть скромнее, прятались за Джином.       Юнги надавливает на ручку балконной двери и налегает на неё, плотно припечатывая к проёму. — Я к вам присматривался.       Мин почти видит, как на том конце его собеседник удовлетворённо улыбается. — И каковы же результаты ваших наблюдений? — Перед вами пасовать нельзя. Послушайте, вы за этим позвонили? Мне не особо интересен этот разговор, поэтому… — Я всё знаю.       Эти слова обрывают речь Юнги. — Что вы знаете? — следует за усталым вздохом. — Я знаю, кто ты такой, Мин Юнги, и какие грехи у тебя на душе. — Вы что, священник? И почему обращаетесь ко мне на «ты»? — Что тебе нужно от Джина? — Мы будем общаться вопросами? — Может быть. Так что? — От Джина мне не нужно ничего, кроме его любви. А вы не лезьте в нашу личную жизнь. — Не тебе мне указывать. Я бы мог стать на твою сторону, как делал раньше. Но… ты перешёл мне дорогу.       Юнги недовольно кривит рот и нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Этот абсурдный разговор затягивается. — «Раньше»? Когда это вы принимали мою сторону? Вы вообще соображаете, о чём говорите? Вы странный, Ким Намджун. — Убедительное враньё. — До свидания.       Мин сбрасывает и слышит прощальные гудки. Ему бы расслабиться и облегчённо выдохнуть, но… не получается. Этот противный адвокат, он может всё испортить.       Не самые приятные мысли роились в голове у Мин Юнги, когда он, пытаясь успокоиться, вдыхал на балконе ночной воздух, и затем, когда осторожно пробирался в спальню. Только бы не разбудить Джина. Но зря Юнги беспокоился, Сокджин только глубоко вздохнул и собственнически прижал парня к себе.       Если Ким Намджун продолжит доставать, Мин Юнги отсиживаться не будет. А пока…       А пока у Джина такие сильные руки и такие тёплые объятия.