***
— О Мерлин, это я виноват во всём! Я! — сидя напротив, Уизли едва не рвёт на себе волосы. — Считать это чистосердечным признанием? — ядовито спрашиваю я, так как истерики на дух не переношу. — Нет, — выдыхает он и, кажется, немного успокаивается. — Я же видел, что она расстроена, да ещё и хлыщ этот рядом! — Что за «хлыщ»? — а вот это уже действительно интересно, поэтому ещё внимательнее концентрируюсь на словах Уизли. — Не знаю. Видел пару недель назад возле Министерства. Они шли вместе. Такой… противный тип. — Описание? — Противный, — снова повторяет Рональд. — Мелкий, тощий, но вид как у самовлюблённого индюка. — Как я понял, имени и фамилии его ты не знаешь, — делаю безрадостный вывод. — Внешность тоже весьма неоднозначна. У Грейнджер были враги? Она с кем-то ссорилась в последнее время? — Враги? — Уизли задумчиво ерошит волосы на макушке. — Не знаю. Мне кажется, к ней все нормально относились. А ссоры — да, бывали. — С кем? — Со мной, — выпаливает он. - Ну… просто месяц назад мы расстались с ней, это было её решение, но я потом подумал… В общем, предложил всё вернуть, но она — ни в какую. Я и предположил, что всё из-за этого придурка. А она сказала, что он лучше и достойнее меня. Даже как-то по имени назвала… — протягивает он. — Джимми, Джонни… Не помню точно. — Джерри? — подсказываю я, загораясь энтузиазмом. — Да! — Уизли буквально подлетает на месте. — Именно! Джерри!***
— Она очень переживала, но не была напуганной, — голубые глаза Лавгуд смотрят на меня с детской непосредственностью и открытостью. — Гермиона очень смелая, да, но не безрассудная. — Может, были какие-то детали вашей последней встречи? — хватаюсь я за последнюю ниточку, несмотря на уверенность, что нового не узнаю. — Нет, всё, как обычно, — пожимает плечами девушка. — Только она была такой… ну, как во вдохновении. Когда человек близок к завершению работы… У неё такое часто бывало, когда она узнавала новое и потом достигала успеха в этих знаниях. Мы недолго говорили, ведь встретились на улице. Она только поблагодарила меня за медальон от мозгошмыгов. Он действительно помогает, если их закрыть внутри. — Я понял, — прерываю я поток полоумного бреда. — У неё были враги? — Что ты, Драко! — восклицает Лавгуд, которая до неприличия фамильярна ещё со школьных времён. — Гермиона — прекрасный человек, ею все восхищались! Вздыхаю и задаю последний вопрос: — Она ничего не говорила о собственном расследовании или о человеке по имени Джерри? — Нет, — задумчиво протягивает Луна. — Ничего такого. Но мы ведь и не были особенно близкими подругами. Её лучшие друзья — Гарри и Рон. Я записываю все показания, даю Лавгуд подписаться, а затем, наконец, провожаю её. Когда за ней закрывается дверь, можно перевести дыхание и сделать выводы обо всём, что узнал. А не узнал ровным счётом ничего, кроме того, что Грейнджер — воплощение идеала, самая умная ведьма мира и все прочее. Из толкового — лишь слова Уизли о «хлыще», с которым она якобы встречалась, но пока эта личность — только новая загадка. Подхватываю шляпу и пальто, на ходу одеваюсь и выхожу на серую улицу, продрогшую от тумана. Щелчок трансгрессии — и я уже на пороге Министерства Магии, где на пятом этаже здания ежедневно работают те, кто сообщает всему магическому сообществу о последних новостях и событиях. Именно там работала Грейнджер. Редакция «Ежедневного Пророка» напоминает осиное гнездо — вокруг хаос и шум, но сотрудники, кажется, неплохо ориентируются во всем происходящем. — Мне нужен главный редактор, — холодно бросаю блондинке за первым столиком и демонстрирую своё удостоверение частного детектива. Девушка ойкает и мигом подскакивает с места, случайно зацепив пару листков, которые плавным веером опускаются на пол. Мгновение спустя Гарри Хелл, главный редактор «Ежедневного Пророка», с фальшивой улыбкой встречает меня в своем кабинете. — Мне нужен отдел, где работала Грейнджер, — я сразу перехожу к делу. — Все его сотрудники. — Да-да, — кивает мужчина. — Это отдел планирования. Там небольшой штат. Всего три человека, в том числе и Гермиона. Мы очень надеемся, что все обойдется. Такая милая девушка… — Я могу поговорить с остальными двумя? — Да, — кивает он. — То есть не совсем. Мелинда неделю назад взяла отпуск и уехала в Штаты, а Джерри сейчас позову. Я равнодушно киваю, но внутреннее ликование уже касается хода мыслей. «Джерри». Отлично! Сейчас и посмотрим на грейнджеровского «хлыща». Через пару минут в кабинет входит невысокий худощавый парень. Хлыщ, как хлыщ. Немного нервный, с бегающими глазками-бусинками и каким-то новомодным хохлом на голове. — Вы можете оставить нас наедине с мистером… — Хоупом, — подсказывает главный редактор. — Да-да, не буду вам мешать. Он выходит из кабинета, но я уверен, что по ту сторону двери кто-то внимательно наблюдает в замочную скважину. Ну и чёрт с ним. — Мистер Хоуп, когда вы видели мисс Грейнджер последний раз? — спрашиваю жестко, так как этот субъект точно не выдержит натиска. — Вчера днём, — едва не заикаясь, проговаривает он. — На работе. — Какие отношения вас связывали с ней? Помимо работы, разумеется. Смотрю на его краснеюще-бледнеющую физиономию и попытки что-то сказать. Не к месту вспоминается тот самый кружевной пеньюар из шкафчика в спальне Грейнджер. О Мерлин, неужели она надевала его для… — Я ухаживал за ней, — лепечет «хлыщ». — Но она отказала. Мысленно аплодирую Грейнджер и даже выдавливаю из себя сдержанную улыбку: — Хороший мотив для похищения и убийства, верно? — Я?! Нет! — начинает дергаться Хоуп. — Вы что?! Я не могу! Я люблю её! — Но именно вы написали ей письмо о расследовании, — продолжаю жать на него и даже поднимаюсь с места. — Я? Ну да. Но это не то, что вы думаете. Я хотел предупредить её. Уже три недели я получаю письма от неизвестных, где пишут, чтобы отговорил её вести расследование. Ни адреса, ни подписи — только печатные буквы. — Какое расследование? — Я не знаю, — опускает хилые плечи Хоуп. — Она мне не говорила, хотя чем-то вплотную занималась. — Возможно, она говорила какие-то имена, фамилии, — меняю я гнев на милость. Джерри, кажется, немного приходит в себя от миролюбивого тона: — Да… Что-то было… Фамилии… Три недели назад она просила узнать адрес двух семей… — Каких? Фамилии? — в этот момент чувствую себя гончим псом, учуявшим дикую утку. — Паркинсон и Булстроуд, — чеканит Джерри. — Точно. Паркинсон и Булстроуд. Я тяжело опускаюсь в кресло главного редактора «Пророка». Даже моя интуиция иногда подводит меня. Такого ответа я никак не мог ожидать. Сидящий напротив Хоуп едва не дрожит от напряжения, а я беру два ровных листка пергамента и перо. Два почти одинаковых, вежливых письма, которые отражают важность визита и внутреннюю скорбь. К этим людям приходить без предупреждения не стоит. Три года назад в каждой из этих семей произошла трагедия, воспоминания о которой всегда будут глубоко ранить сердца отцов и матерей…***
Уже темнеет, а туман становится ещё более вязким и густым. Ответов на письма всё ещё нет. Вряд ли они будут — ровно три года назад, с разницей в несколько месяцев погибли две замечательные девушки, бывшие слизеринки. Пэнси утонула в бассейне своего дома, Миллисента — упала с высокой лестницы в холле поместья. Тогда мы общались гораздо меньше, чем в школьные времена, но эта трагедия затронула и мою душу. Они действительно умели дружить и поддерживать, всегда были рядом. В бумажках Грейнджер, которые я взял с собой в контору — ничего из упоминания об этих людях и событиях. Да и зачем было вести расследование несчастных случаев? Или они были неслучайными? Судя по тому, что знаю сам и что рассказали о Грейнджер её друзья, на пустом месте она бы трагедии не придумала. От одной мысли об этом неприятный холодок тревожит душу. Что же она узнала, что её так понадобилось устранить — хотя бы похитить? Бессознательно сворачиваю на тёмную улочку и подхожу к невысокой калитке. Открываю её и направляюсь к дому. Тихо и холодно. «Мяу». Ко мне спешит всё тот же жирный рыжий кот, которого я вчера оставил спящим на кровати Грейнджер. Вот только его появление сегодня не раздражает, а заставляет напряженно вслушиваться и мгновенно достать волшебную палочку. Моё собственное запирающее заклятие он снять не мог. Что же тогда? Дверь наглухо закрыта. Вхожу в дом и быстро зажигаю свет в первой комнате. Кажется, здесь перевёрнуто абсолютно всё — от мебели и вещей до сахарницы и кофейника на столе. Разбитое окно гостиной красноречиво говорит о том, что моё заклятие на двери взломать не удалось. Кто-то попросту разбил стекло и забрался внутрь, чтобы найти что-то важное. Но что? И нашёл ли? Судя по сотворенному бардаку, искать пришлось долго, причём, не зная, где. Больше никаких выводов сделать нельзя. Взмахиваю палочкой — и все вещи начинают в определенном порядке разлетаться по своим местам. Прямо на меня летит объемная книга в темном переплёте. Её я вчера не видел. Прежде, чем она размещается в нише на книжной полке гостиной, успеваю схватить её привычным жестом, отработанным ещё в школьное время на тренировках по квиддичу. Фотоальбом. Опускаюсь на диван и медленно открываю первую страницу. Маленькая круглолицая Грейнджер весело смеётся, демонстрируя отсутствие одного зуба. На следующем изображении — она же с первой купленной книгой — ну куда же она без книг! Страницы начинают едва заметно мерцать, словно притягивая к себе. Уже не фотографии, а целые фрагменты жизни хозяйки альбома несутся перед глазами. Первое письмо из Хогвартса, встреча с Гарри и Роном, спасение Клювокрыла и Сириуса Блэка, слёзы на Святочном Балу, попытки уничтожить медальон Салазара Слизерина, битва с Нагайной, такая долгожданная победа над Тёмным Лордом, которая принесла радость и боль… Уже взрослая Гермиона сидит на кровати, прижимая к себе рыжего кота: — Вот так, Живоглот, нет рыцарей на свете, — по её щекам катятся горькие, бесконечные слёзы. — Мне казалось, что я люблю Рона, но теперь — нет. Он просто друг, но не хочет этого понять. Да ещё и этот Джерри. Глотик, представляешь, он хотел встречаться со мной ради повышения. Во всём вокруг и в ней самой — такая тоска и безысходность, что хочется просто подойти и обнять её. Успокоить и заверить, что всё равно всё наладится, все будет хорошо… Я отшатываюсь от альбома, едва не отбрасывая его от себя. Никаких фотографий Грейнджер с котом в нем нет. Но я не сомневаюсь, что только что видел часть жизни той, кому принадлежала эта книга-альбом. Что-то смутное внутри меня начинает заражаться увиденной тоской. Я вспоминаю, как сам когда-то переживал что-то знакомое. Тогда мы уже больше года встречались с Асторией, и все вокруг считали нас идеальной парой. Я помню, как поначалу умилялся её детской привычке, оставшейся со временем. Она не могла удержаться от того, чтобы не связать красивый плетеный жгутик из всякой бахромы, что попадалась под руку. А мне казалось, что на скатерти и портьерах она создает новые узоры. Очарование длилось совсем недолго. Потом я просто понял, что она любит во мне только одно — деньги. Обедневшие Гринграссы попросту сделали удачную ставку на меня, но, к счастью, я не оправдал их надежд. После расставания — пустота и одиночество. А потом — наверное, бесконечные заклятия для уничтожения её узелков. Я не мог их видеть в своем доме. Вот и сейчас так отчётливо и ясно я вспомнил все те забытые чувства, но уже глазами другого человека. Грейнджер… Впервые за все время расследования я отчаянно захотел, чтобы она выжила, чтобы спаслась и вернулась. Но… Я прекрасно знал, что фотографии в магическом мире — это отражение души. Тот поток прошлого в который я погрузился — освободившаяся душа. Такое могло произойти лишь в одном случае — если Грейнджер уже была мертва.