Постоянство веселья и грязи

— Эх, зря ты замочила Пикмана, — вздохнул Хэнкок, паля из дробовика по новой банде рейдеров, засевшей в исхоженном на сто рядов переулке. — Такое прекрасное пугало пропало. — Угадай, где бы он брал новые краски, вконец распугав наших дружков? — Нора кивнула в сторону отчаянно отстреливающихся противников. — Намекаю — в твоем обожаемом Добрососедстве, наседка ты моя. И если думаешь, что можно прикормить психа, то ты сам псих, — и она, размахнувшись посильней, закинула гранату за утыканную шипами баррикаду. Хэнкок пригнулся от взрыва, а потом легкомысленно хохотнул: — Кто кашу расхлебывает, тот и решает, что делать с поваром — давать в рыло или отсыпать крышек... Эй, погоди, у парня на втором этаже что — пусковая установка? По-моему, пора валить, сестренка. Зайдем с тыла? Джон Хэнкок понравился ей сразу. В нем плескался ядреный коктейль цинизма, гуманизма, любопытства и кровожадности: «Взболтать, но не смешивать. Приправить хорошей щепотью юмора, черного, как мысли смертекогта, и пить через затяжку с какой-нибудь химической дурью». По сути, он поставил ее перед фактом, вызвавшись в помощники. Нора не возражала, с первого взгляда распознав в нем хорошего напарника. А окончательно ее подкупило то, как трогательно он расстроился из-за выходки Безносой Бобби. Перед уходом из Добрососедства мэр устроил в «Третьем рельсе» грандиозную вечеринку и картинно ужасался, глядя на Нору, всю ночь расхаживающую с одной-единственной бутылкой пива и непреклонно отказывающуюся от наркотиков. Ее ужас от количества употребленных им препаратов был гораздо менее картинным. Хотя в целом вечеринка получилась весьма приятной. Для ширнувшегося наркомана Хэнкок неплохо себя контролировал — посуду не ронял, на мебель не натыкался и не просто связно выражался, а вполне смешно острил. Под конец даже пригласил Нору на медленный танец. Та не стала ломаться, а Джон — ее лапать, и они, дружелюбно улыбаясь, немного покружили на узком пятачке между столами к полному восторгу изрядно подвыпившей компании. А утром пришли к одинаковому решению — не капать напарнику на мозги и принимать его таким, какой есть. Если честно, принимать гулей такими, какие есть, Нора начала не сразу. Из всей нечисти, что встречалась на пути, облезлые безмозглые твари были ей наиболее неприятны. Точно так же до войны она не любила обезьян — они выглядели гадкой и оскорбительной пародией на человека. Нейт над ней откровенно потешался и даже подарил розовую плюшевую макаку с оркестровыми тарелками. «Посмотри — ну прелесть же!» — сказал он. Нора засунула игрушку в нижнее отделение шкафа, вытащив батарейку — на всякий случай. Ей эта тварь показалась не забавной, а зловещей. При первой встрече с небольшой стаей диких гулей Нора длинной очередью разрядила в них весь магазин, несколько раз впустую щелкнула спусковым крючком и даже разок ударила бездвижный труп штыком — настолько мерзко ей было. И почему-то на ум пришли не зомби, на которых гули и в самом деле походили, а орангутанги, увиденные ею в детстве в зоопарке Франклина. Те так же быстро двигались и были невероятно сильны. От осознания, что перед ней бывшие люди, Нору коробило еще больше. Когда Престон отправил ее на Потогонку, предупредил, что ферма принадлежит гулям. А увидев ее брезгливое недоумение, заметил: — Это просто фермеры. Я надеюсь, твое предубеждение не окажет нам плохую услугу. Предубеждение было слабостью и совершенно точно мешало общению. Во времена стажерства Норе не раз приходилось опрашивать вконец опустившихся бомжей, сохраняя официально-доброжелательное выражение лица. Вот и разговор с Уайзменом она начала с вежливой улыбкой. Ее опасение оказалось напрасным — к концу беседы стало понятно, что с лидером коммуны вполне можно иметь дело. Особенно если не смотреть в его красные, воспаленные глаза — но это тоже было бы слабостью. А последующий вечер у костра за общим котелком супа и вовсе свел различия на нет. Голоса гулей все еще звучали странно для слуха Норы, но мало ли у кого какие странности? Она ела их еду, смеялась над их шутками, делилась подробностями операции против супермутантов и тщательно анализировала все услышанное и увиденное. Выходило, что почти за сутки наблюдений она не обнаружила ничего, что делало бы этих людей «бывшими» — кроме изъязвленной кожи. Но ей довелось побывать в ожоговом центре — многие его пациенты выглядели еще хуже. Арлен Гласс что-то бормотал себе под нос, листал старую записную книжку и, подслеповато щурясь на блики костра, делал в ней пометки карандашом. Джонс подливал всем добавки и жаловался на ноющую спину, Холли с Уайзменом вполголоса обсуждали планы по развитию фермы, а Дейдра бесхитростно пыталась заигрывать с Норой. Обитатели Потогонки выглядели куда нормальнее коллег по Управлению, с которыми Нора как-то раз неосмотрительно съездила на барбекю в честь чьего-то повышения. В тот день ей пришлось увидеть настоящий павлиний парад: каждый агент считал себя супергероем и спешил донести это до окружающих. В итоге от поездки, задуманной, как объединяющий коллектив отдых, она устала, словно разгружала вагоны с робопони. Ложась спать в продуваемом сквозняками доме, Нора решила для себя дилемму окончательно — у рейдеров было куда меньше прав называться людьми, чем у этих фермеров. Хэнкок, как и любой другой гуль, на ее вкус выглядел неважно. От него непривычно пахло, он разговаривал скрипучим голосом. Только ей хотелось треснуть по голове любого, кто называл его нелюдем. Нора по-прежнему не одобряла его вредную привычку, но взаимное уважение, возникшее с первой встречи, со временем только окрепло. Отношения со вторым ее напарником поначалу складывались не столь радужно. — Синт, — Нора задумчиво разглядывала спасенного. По отзывам она представляла совсем иное. — Да, спасибо, мне об этом говорили, — Валентайн слегка поклонился, вежливо прикоснувшись к шляпе. Золотые глаза смотрели с иронией. Именно они делали этого потрепанного робота... живым? Но это, конечно же, было иллюзией. Иронию словам и жестам придавала хорошо прописанная программа — и не более. — Мне нужна твоя помощь, — сказала Нора сухо. — Я кое-кого ищу. По большому счету, ей было плевать, чем была или кем считала себя эта машина — Ника Валентайна ей рекомендовали, как весьма эффективного детектива. Он знал большинство жителей города и был в курсе всех здешних слухов, а большего от него и не требовалось. И он действительно вывел ее на след. Страдать и яриться из-за того, что у нее украли десять лет общения с сыном, Нора решила позже. Так же, как и ужасаться тому, во что за это время мог превратиться ее мальчик. В истерзанную и обезумевшую жертву? В отупевшего и покорного пленника? Или... в воспитанного врагами врага? Для начала требовалось поймать похитителя. Поиски улик не заняли много времени, но она успела отметить, как системно и целенаправленно занимался Ник обыском квартиры Келлога. Пожалуй, он был более профессиональным сыщиком, чем ей показалось в начале. — Странно все это, — Валентайн, поморщившись, взял со стола сигарету, столь демонстративно там оставленную, и щелкнул зажигалкой. — Тоже понял? Нас навели на след нарочно. — Ловушка? — Скорее всего. Но они сильно меня недооценивают! — Нора свирепо оскалилась. Ей не терпелось догнать Келлога и пустить ему пулю в лоб. — Дадим им бой? Хорошо, — на лице Ника читалось одобрение. — Я не говорила, что собираюсь брать с собой тебя. — Я обещал помочь, — андроид запрокинул голову и невозмутимо выпустил изо рта аккуратное колечко дыма. — Согласись, я был полезен. К тому же, я начал это дело — мне и доводить его до конца. Нора направилась к выходу: — Это мое дело. И веду его я. Спасибо за помощь, детектив. — Ты случайно не из ФБР? — раздалось ей в спину. Она застыла на месте, а потом медленно повернулась к нему: — Что? Валентайн усмехнулся: — Неужели угадал? Очень уж знакомая манера отбирать расследование на финишной прямой. Кажется, этот робот таил в себе сюрпризы. Нора помолчала, а потом все-таки спросила, даже не пытаясь скрыть недоверие: — А тебе-то откуда это знать? Ник откровенно киношным жестом поддернул воротник и произнес с усталой хрипотцой: — Это слишком долгая и печальная история, детка. Нас ждут важные дела, так не будем медлить. Нора рассмеялась, чувствуя, что начинает проникаться неожиданной симпатией к этому существу: — Хорошо, коп. Продолжим расследование вместе. А потом ты мне все расскажешь. С тех пор она называла Ника Валентайна не иначе, как «коллега». И напарник из него получился ничуть не хуже, чем из Хэнкока. Сперва Нору беспокоила мысль — а вдруг в этой железной голове все же кроется какая-то скрытая программа, бомба замедленного действия, подложенная Институтом? Но потом решила: подвох может скрываться абсолютно в каждом встречном — синт он, гуль или человек. Престон может оказаться ставленником рейдеров, Хэнкок рискует окончательно сойти с ума от своей наркоты, Пайпер — увлечься новой сенсационной темой и бросить ее в самый неподходящий момент, у Кодсворта могут закоротить старые проржавевшие схемы, а Псина имеет шанс подхватить бешенство или какую-нибудь другую опасную и заразную болезнь. Разве это повод не доверять никому из них? В конце концов, даже у проверенной и любимой винтовки всегда может неожиданно заклинить затвор или разорваться в стволе бракованный патрон. Валентайн, разумеется, был машиной с невыясненной программой, но машиной во всех отношениях милой и приятной в общении. Настолько, что с каждым днем Нора воспринимала его все менее роботом, ощущая в нем живую душу давно погибшего полицейского. Однажды, увлекшись интересным разговором, Нора назвала Ника «дружище». А потом решила — это не оговорка. И просто приняла этот факт. С третьим напарником все получилось еще неоднозначнее. Когда сигнал бедствия привел ее и Хэнкока к Кембриджскому полицейскому участку, у Норы на мгновение остановилось сердце — она снова увидела попавшего в засаду Нейта. Он припал на одно колено, и даже со спины было понятно — дела его плохи. Однако вместо мародеров вокруг были дикие гули, вместо сержанта Джонсона, конопатого, как капучино с корицей — смертельно бледная женщина. А потом Нора разглядела лицо человека в силовой броне, и наваждение пропало окончательно — Канада была далеко, Нейт все так же мертв, и в помощи нуждались незнакомые солдаты. Ступор длился не дольше секунды. А потом Нора принялась расстреливать гулей с таким ожесточением, будто это они ее в чем-то обманули. Каждый изрешеченный пулями труп словно снимал часть тяжести, придавившей ее грудь. И после того, как на площадке перед полицейским участком воцарилась тишина, Нора шумно выдохнула, испытывая непонятное облегчение. Спасенный офицер, который представился, как паладин Данс, сперва выглядел не слишком-то любезным. Нора ответила колкостями и даже слегка его смутила, но все, что ее в тот момент волновало — это информация. Она вцепилась в представителя Братства, словно коршун в добычу, и расспрашивала, расспрашивала о его организации. И каждое слово паладина Данса вселяло в нее туманную надежду. Однако в ту ночь они с Хэнкоком ночевали на улице — посланники Братства Стали не пожелали делить кров с гулем, проигнорировав факт, что этот гуль тоже спасал им жизнь. Нора не стала спорить. Она окатила Данса ледяным взглядом, подхватила свой рюкзак и молча вышла из участка. — Грязный гуль, — обиженно передразнил Хэнкок, расстилая спальник. — Ты видела физиономию этой железяки? Тоже мне, чистюля... — А потом внимательно посмотрел на Нору: — Ты что, в самом деле собираешься с ними договариваться? — Грех не попользоваться этакой железной дурой, — отозвалась та со смешком. — Не бойся, дружочек, я не дам тебя им в обиду. — А-а, играть будешь? — уточнил Хэнкок. И задумчиво прибавил: — Смотри не заиграйся.