Постоянство веселья и грязи

— Будь проклята моя опрометчивость, — ее голос звучал спокойно и бесцветно. Нора чистила карабин. Руки действовали быстро и ловко, лицо не выражало ничего. Абсолютно. Хэнкок покачал головой: — Завязывай с этим. В смысле — пойди лучше и убей кого-нибудь. Только не надо тут себя обвинять. Ты-то точно ни при чем. — Если бы черт не дернул меня показать Мэксону данные, если бы я сразу отнесла их Стурджесу, ничего бы этого не было. Джон забрал у нее винтовку и спросил серьезно: — Слушай, сестренка, я тебя не узнаю. В чем проблема? Ну, кроме того, что наша железяка оказалась более железякой, чем мы думали. Но кого бы это тут смутило, кроме него самого. Не тебя уж точно. Нора подняла на него взгляд — такой же тусклый, каким был ее голос: — Я не хочу об этом говорить. Хэнкок подбоченился: — Хрен ты меня отсюда выгонишь. Эта мастерская — общественное место. А тебе паршиво, и тебе нужно поговорить. Раз я здесь — почему бы не со мной? Нора отобрала у него винтовку, окунула ершик в растворитель и снова начала орудовать шомполом. — Святые дутни, — присвистнул Джон. — Так тебя обидела эта железная задница... Дорогуша, хочешь, мы с Ником найдем его и как следует наваляем? Есть идеи, где он? Нора замерла. — Хэнкок, спасибо, я тронута, правда, — в противоположность ласковым словам, она ожгла его разгневанным взглядом. — Но, во-первых, ты ошибся. А во-вторых, я разберусь со всем сама. Мне просто нужно кое-что обдумать. — О’кей, босс, — проворчал тот, поднимая руки. — Если что, ты знаешь, где меня искать. Нора кивнула и продолжила чистку. Хэнкок, ушел, ворча под нос. Проблема заключалась в том, что идей, где искать Данса, у нее не было. — Я боялся, что это ты, — сказал Данс там, в бункере, выходя навстречу. В глаза он ей не смотрел, казался немного бледным и выглядел отрешенно, словно уже что-то для себя решил. Ни оружия, ни брони на нем не наблюдалось. — Мэксон никогда не любил марать руки сам, но отправлять за мной именно тебя было... — Жестоко? Подло? — подсказала Нора с сарказмом. Ей совершенно не нравилось то, что она видит и слышит. Из Данса словно утекла жизнь. — Странно, — поправил он. — Старейшина знает, что однажды мы с тобой уже нарушили Устав. Скажи, ты действительно пришла выполнить его приказ? Она яростно фыркнула: — Не говори ерунды! Я пришла помочь. Ты дашь мне свои жетоны, и я скажу им... — Нет! Послушай, я понимаю, ты — мой друг, и тебе сейчас очень тяжело. Но я — синт, и меня следует уничтожить. Я должен стать подтверждением правила, а не исключением. Кто знает, какую программу во мне заложили, как и когда она сработает? Я — ходячая бомба. И я не хочу, чтобы из-за меня пострадали люди, которые мне дороги. Если ты ослушаешься Мэксона, ты предашь не только его, но и все Братство Стали. Знаю, ты разделяешь не все наши принципы, но ты должна понимать, если пойдешь против — у тебя будут серьезные проблемы. Нора сузила глаза. — Вот, значит, как. Сначала бежишь, потом прячешься под прикрытием турелей и роботов, а потом просишь, чтобы я тебя пристрелила? Очень мило. Если бы ты действительно хотел умереть — пошел и сдался бы. Или хотя бы отключил турели. А что бы ты стал делать, если бы сюда пришла не я, а рыцарь Риз, например? — Я солдат. Я... не умею сдаваться без боя, — Данс опустил голову. — Я думал о самоубийстве, но... не смог. А в отличие от тебя, Риз не стал бы со мной разговаривать. — Чего ты хочешь на самом деле? Ты сам? — напористо спросила Нора и прикрикнула: — Посмотри на меня! — он невольно вскинул взгляд. — В том, что ты хочешь жить, нет ничего постыдного! — Я — машина, — его лицо оставалось замкнутым и чужим. «Неживым», — подумала она снова, ее сердце плавилось от взрывоопасной смеси бесконечного сочувствия и гнева. — Машины не должны принимать самостоятельного решения, — продолжил Данс, голос его звучал монотонно. — Машинами надо управлять. Технологии, которые вырвались из-под контроля... — Прекрати! Я знаю эти песенки не хуже твоего, и меня уже скоро рвать от них будет. Значит, ты действительно хочешь, чтобы я тебя казнила? После того, что ты мне говорил? После всего, что мы пережили? Я потеряла мужа и сына, а теперь ты просишь, чтобы я разнесла тебе башку?! Ты и в самом деле собираешься так со мной поступить?.. Не знаю, кого я ненавижу сейчас больше — Мэксона или тебя. — Нора... — он наконец-то перестал изображать робота и посмотрел на нее с мукой. — Это поступок труса, — отрезала она. — Не смей на меня это навешивать. И не смей от себя бежать. Слышишь, Данс?! Ты — это ты и неважно, настоящий у тебя пупок или его приделали только для вида. Считаешь синтов своими врагами — но ведь себе ты не враг. Ты — это не они!.. Я понимаю, у тебя рухнул мир, — прибавила Нора мягче, хотя ее буквально колотило. — Но это можно пережить, поверь! Посмотри на меня — у меня получилось. Дважды. И у тебя получится. — Да, ты потеряла свой мир, но ты осталась человеком! А я не знаю, могу ли теперь себе доверять, — он посмотрел на свои руки, как на опасного и коварного врага. — Что, если когда-нибудь, меня заставят... Данс задохнулся и замолчал. — Убить меня? И поэтому ты предлагаешь мне убить себя? Для подстраховки? — Нора вздохнула. — Данс. Прости, но ты такой дурак. Твоя главная проблема — вот эта, а вовсе не то, что тебя вырастили в пробирке. Ты сказал, что не умеешь сдаваться без боя. Вот и не сдавайся. Он согласился. Нора видела, что Данс все еще колеблется, но решила, что окончательно убедит его позже. В тот момент ее больше волновало другое. — А ты прав насчет Мэксона, — сказала она задумчиво. — Скрипторам ведь легко меня выследить — по пип-бою. Подожди здесь, я схожу на разведку. Он напрягся. — Я пойду с тобой. — Когда тебя увидят — начнут стрелять. А прятаться ты не умеешь. — Можешь дать слово, что сама не будешь в них стрелять? — Данс посмотрел на нее исподлобья. Нора вздохнула: — Нет. Я попробую сначала поговорить и убедить их, но... — Тогда я иду с тобой. Мэксон был один. Они с Норой встали напротив, как непримиримые враги, как дуэлянты у барьера, и принялись хлестать друг друга словами. Данс время от времени подавал реплики из-за ее спины, спокойные, полные внутреннего достоинства. Но Норе почему-то показалось, что он не столько успокаивает старейшину, сколько пытается того спровоцировать. — Заткнитесь оба! — рявкнула она. Те на мгновение опешили. Нора ткнула пальцем в Мэксона: — Если попытаешься выстрелить в Данса — я буду стрелять в тебя. Было у тебя два превосходных бойца — не будет ни одного. — Думаешь, это сойдет тебе с рук?! — старейшина побагровел от ярости. — Я сделала свой выбор. Делай свой. Мэксон стиснул зубы и процедил: — Ты понимаешь, что этой выходкой перечеркнула все свои заслуги перед Братством? — Кажется, ты только что назвал меня идиоткой? Он помолчал, а потом сказал с видимой неохотой: — Хорошо. Я отпущу его при условии, что ты вернешься в строй. Твой коэффициент полезного действия слишком высок, чтобы я мог разбрасываться столь полезным ресурсом. — Расчет, достойный машины, — с сарказмом пробормотала Нора. — Не заставляй меня жалеть о своем решении. Жду тебя на «Придвене». Когда Мэксон ушел, она повернулась к Дансу и застала очень странное выражение на его лице — словно у него на глазах разбилась последняя его надежда. Но он быстро с собой совладал и вновь нацепил свою воображаемую железную маску. — Иди за ним. Я буду здесь, когда ты вернешься. Но когда она вернулась, его не было.