***
часом ранее Мужчина проходит на балкон и сразу же открывает окно, вдыхая холодный зимний воздух и ежась. Ветер забирался под простую белую футболку, остужая разгоряченное тело. Внешне его лицо не выражает никаких эмоций. А внутри… Внутри бушевал целый ураган. Он был не просто зол, он был в ярости. В ярости на себя, всепоглощающая вина пожирала его, побуждая желание прямо сейчас выйти в открытое окно. Подонок. Набатом звучит в голове. “Паскуда. Мразь. Да как ты мог?! Он твой, мать твою, ученик! Мальчик! Как ты посмел его даже пальцем тронуть?! Думаешь, все хорошо, если он тебя не оттолкнул? Он был не в состоянии это сделать!! Он был напуган и хотел поддержки… А ты так мерзко позволил своим желаниям взять верх над разумом. Воспользовался моментом. Гад.” Он с остервенением запускает руки в волосы, сжимая их в кулаки, продолжая мысленно истязать себя. В этот момент он жалеет, что в жизни нет кнопки “назад” или “отменить действие”. Все, что он сделал, останется в памяти. Он несколько раз сильно ударяет о железные перекладины, защищающие его в данный момент от ранее упомянутого прыжка. Костяшки пальцев начинают неприятно саднить, но Арсению наплевать. Заслужил. Попов прикрывает глаза, подставляя лицо холодному ветру. Он слышит, как поворачивается ручка балконной двери и шаги. Проснулся. – Арсений Сергеевич, – тихо окликает его парень, обнимая себя за плечи. На дворе не май месяц, в конце концов. – Я тебя разбудил? – слабо улыбается Арсений. Не смей даже смотреть на него. – Нет. – качает головой Шаст. – Я даже толком не смог заснуть. Он встает рядом с учителем, опираясь локтями на прутья, и слегка касаясь своим локтем чужого. Но и этого достаточно обоим, чтобы ощутить мурашки по всему телу. И даже не из-за мороза. Оба молчат, лишь смотрят в темное небо, что заволочено тучами и ждут, что кто-нибудь начнет разговор. Первым не выдерживает Арсений: – Ты сегодня держался молодцом. Рад, что все обошлось хорошо, но ты ужасно настрадался сегодня. – Да, все сегодня понервничали неплохо. – отзывается парень, продолжая смотреть в темноту. Попов опять молчит, взвешивая все за и против, и все же решается: – И, раз уж ты рассказал мне свою страшную правду,то я расскажу тебе свою. – мужчина сглатывает ком в горле, смотря в глаза его мальчика. Он их так заинтересованно и испуганно округлил, что парнем, а уж тем более молодым человеком его было сложно назвать. Ребенок, что и ни на есть самый настоящий. От этого сравнения мужчине стало от себя еще больше тошно. Не порть ему жизнь. – Я тогда как ты был… –наконец начал мужчина. – Чуть старше, чуть младше, не суть важно. А он был нашим новым учителем. Молодой, только институт закончил. Весь сиял любовью к своему предмету и ко всему миру. Его звали Алексей Владимирович. Он был историком. Я до него считал историю скучнейшим предметом. Но он так интересно рассказывал, что мне самому захотелось научиться разбираться кто все эти Рюрики, Романовы и прочие правители. И начал. И он меня заметил. Я задерживался после уроков, чтобы с ним поговорить. В основном об истории, но позже у нас в разговорах начали появляться более личные темы. – мужчина даже позволил себе слегка улыбнуться, вспоминая о нем, но в миг его улыбка сменилась горестным выражением лица. – Мне тогда было страшно, когда я понял, что он стал для меня больше, чем просто учителем. Я не знал взаимно ли это. Понимаешь ведь, какое время было. Но потом случилась одна потасовка между мной и еще какими-то ребятами, от которых я отхватил люлей. Драться никогда не умел, сколько бы Павел Алексеевич не пытался меня научить. А он в тот момент проходил мимо. Разогнал всех, меня в медпункт отвел. И взгляд у него был тогда напряженный, нервный… и заботливый. Он потрепал меня по голове и ушел. А на следующий день у себя в парте я нашел небольшую шоколадку. Тогда это была достаточно дорогая марка. Можно считать, что после этого все и началось. Я почти каждый день ждал его после уроков и мы вместе шли домой, по пути было. Он много рассказывал про историю, а я даже не слушал, а лишь смотрел на него. Любовался скорее. Он держался на расстоянии достаточно долго, но мы оба понимали, что между нами. А потом на одной школьной дискотеке, в дали от всех, он меня поцеловал. Без каких-либо намеков. Просто коснулся губ, и все. Я тогда думал, что этот момент принадлежит только нам двоим. Ошибся, черт возьми, так сильно. Одна учительница увидела нас и видимо решила, что Алексей Владимирович ко мне приставал. Она незамедлительно сообщила об этом сначала директору, а потом уже весь комитет знал. – он сделал паузу, переводя дыхание и продолжил. – Его выгнали из школы, лишив права на восстановление и должности. Дело всей его жизни стало для него запретом. И все из-за меня. Педофил, маньяк, садомит, извращенец, больной – все, что про него говорили в школе с тех пор. Будто все его заслуги в миг перестали хоть что-либо стоить. Меня оставили безымянным участником истории. Он ещё какое-то время поддерживал со мной общение и я надеялся, что всё у нас будет хорошо. Но потом он пропал. Не писал больше писем. Я сначала волновался, но потом решил, что он обо мне забыл. Ему стало скучно. Конечно, такой мужчина, явно нашел себе кого-то поинтереснее, чем одиннадцатиклассника. – Арсений вновь замолкает, а его пальцы начинают дрожать. Он поджимает губы, пытаясь унять дрожь. – Но потом я выцепил из новостей сюжет про учителя, найденного мертвым в своей квартире... Самоубийство. – вновь пауза. – Я думал: нет, быть не может… Но это был он. Я не мог ошибиться. Позже я нашел записку. Скорее целое письмо. В почтовом ящике, когда родители попросили проверить почту. Они про нас с ним не знали. – пауза. – Письмо датировалось именно тем вечером, когда… – Арсений резко выдыхает и делает вдох носом, начиная активно моргать. – Не знаю, как я смог его вообще открыть тогда, не то что прочитать. Он извинялся передо мной за то, что позволил себе приблизиться ко мне. Говорил, что если бы не он, у меня бы этого тяжкого груза на плечах не было. А потом написал, что по-настоящему и впервые влюбился именно в меня. Я зажег в нем пламя, превратившееся в пожар. Скажешь, невозможно и приукрашено? Может и так, но тогда я искренне верил всем его словам на бумаге. А потом он извинился за свой... суицид и просил не корить себя за это. Жить счастливо, семью создать. Но я не мог. И до сих пор не мог отпустить ни его, ни чувства вины за его смерть… А потом, тебя встретил. – смотрит в зеленые глаза он. – Я никогда не пойму, что это было, но после первого урока с тобой я решил, что у меня есть шанс на счастье. Внутри меня словно вновь появилось тепло. Захотелось жить, а не существовать. Павел Алексеевич сразу заметил изменения во мне. Он привык к хмурому и постоянно в работе Арсению, а тут я ему все время говорю про... тебя, в общем-то. Могу не говорить, что ему это не нравилось. Он был со мной всю жизнь и тот… случай тоже был при нем. Он лишь и знал правду. И остался рядом со мной. Тогда я понял, что лучше друга уже никогда не найду. Он меня буквально на цепь посадил. Говорил, так лучше для меня. Он прав, как всегда. В нашем дуэте он всегда обладал холодным разумом. Я бегу туда, куда зовет сердце. В этом мой дар, и мое проклятие… Помнишь, пожар в начале года? – парень слабо кивает, продолжая слушать. – Тогда я не боялся за себя. Не боялся, что сгорю в нем заживо или задохнусь. Боялся лишь того, что ты полез меня спасать. Игнорируя всю опасность. А еще того, что больше тебя не увижу. Глаз твоих. Того, как ты думаешь. Смеха не услышу. Тогда я тоже о тебе лишь думал… Я опять наступил на те же грабли и поплачусь за это. Даю тебе слово… И прости меня за сегодняшнее. Я воспользовался ситуацией и тобой. Я поступил низко и виноват ужасно. Я пойму, если ты на меня разозлился. Не должен был я тебя целовать. – Арсений рад, что сейчас темно, ведь он чувствует, как его лицо буквально горит от стыда. Он опускает глаза, перебирая пальцы. Антон молчит. – Знаете, а я очень боялся влюбиться. – говорит он. – Знал, что любовь бывает невзаимной и боялся, что меня отвергнут. А я не выдержу боли, понимаете, стану морской пеной. Но вы этот страх развеяли. Полюбить вас оказалось самым правильным решением в моей жизни, которое я никогда не поменял бы. – парень делает шаг навстречу учителю, смотря на его реакцию, и не замечая негатива, делает еще один, сокращая между ними расстояние до минимума. – И еще… – почти шепотом говорит он в самые губы мужчины. – даже если бы и был повод для злости на вас, я бы не смог. Понимаете, никогда. – качает головой Антон. Мужчина смотрит на него со всей нежностью и любовью, присущей ему, но в глазах блеклой тенью отражаются боль и грусть. Он тянет руку к его щеке, тепло обхватывая ее, и смотрит прямо в зеленые глаза с расширенными зрачками, утопая в этом парне с головой и окончательно. Антон ластится к руке, словно кот. Такая теплая, мягкая, родная. Не прикасайся к нему! Не смей на него так смотреть! Ты его не заслуживаешь! – Иди поспи, ты сегодня вымотался. – мужчина оставляет невесомый поцелуй, не смей касаться его своими грязными губами, на щеке мальчика, и подталкивает того к балконной двери. Он послушно идет, уголками губ улыбаясь Арсению. И лишь Антон исчезает из поля зрения, мужчина меняется в лице. Он проводит по лицу ладонью, мучительно стоня, и сквозь сжатые зубы втягивает холодный воздух. Он достает телефон из кармана джинс и набирает номер, который пожелал бы набрать в какой угодно другой ситуации, но не этой. – Паш, я просто ублюдок. Прости меня, Антош...***
Шастун открывает глаза, чувствуя, как сонливость его покидает. На улице темно, так что то, что сейчас девять утра он узнает только когда берет в руку телефон. Он протирает глаза, по кусочку восстанавливая реальность прошлого дня. Отец. Больница. Арсений Сергеевич. Поцелуй. Ночные откровения. Он слегка касается губ кончиками пальцев, словно на них остался горячий след. И тепло улыбается собственным мыслям. Это не сон. И от этого буквально бабочки в животе появляются и щекочут под ребрами. Он встаёт с кровати и уже думает направиться по привычке в ванную, как слышит на кухне какую-то возню и видит свет, что освещает небольшую часть коридора. Он неуверенно идет к двери кухни. Антону очень смешно от мысли, что он чувствует себя неловко в собственной квартире, ведь гостем был как раз-таки Арсений. Парень почти бесшумно открывает ее, наблюдая за задумавшимся мужчиной с кружкой горячего напитка в руках. Он не обращал внимание на гостя, пока тот не издал тихий кашель, привлекая к себе внимание. – Доброе утро, не думал, что ты так рано встанешь. – улыбается Арсений, осматривая мальчика с ног до головы. Антон пожимает плечами, все еще неуверенно переступая с ноги на ногу в дверях кухни собственного дома. – Я не знал, ешь ли ты по утрам, просто,сам я - нет. Я только что заварил кофе, чайник еще горячий. Парень, достав чашку и налив в нее свеже сваренный кофе, садится рядом с мужчиной. На улице все ещё темно, поэтому освещает кухню лишь тусклый свет над вытяжкой. Оба молчат, делая глотки горячего напитка и даже не смотря друг на друга. Антон сразу заметил эту перемену в поведении учителя, будто перед ним сейчас и тогда два абсолютно разных человека. Словно вчерашнего дня даже не было. Парень оставляет эти вопросы на потом, тихо потягивая горьковатый напиток, стараясь не кидать озабоченные взгляды на учителя,весьма провально. Всю атмосферу напряжённости скрасил неожиданный звонок на телефон Шастуна. Неизвестный номер. Опять. – Алло. – Здравствуйте, Антон Андреевич? – слышится женский голос. – Да. – Это регистрационный пункт больницы 12. Ваш отец пришел в себя. Вы можете приехать к нему во время для посещения. – Спасибо, до свидания. – Всего доброго. Мужчина выжидающе смотрит на мальчика и тот спешит пояснить: – Папа пришел в себя. Я смогу его навестить. – О, это прекрасно. – улыбается Арсений, упираясь взглядом в кружку с кофе. – Я тебя подвезу. Антон слабо кивает, прикончив свою порцию бодрящего напитка.***
У Антона начинается трясучка, лишь они зашли в стены здания больницы. Ему страшно, действительно страшно, а поведение Арса только подливает масло в огонь. И действительно, мужчина будто полностью отстранился от Шастуна. Он шел вперед по лестнице, даже не оборачиваясь. Парень смотрел на его спину, и все никак не мог понять, что, черт возьми, произошло за одну ночь? До нужного этажа они идут тихо. Но лишь оказавшись у двери, разделяющей лестницу и коридор, парень выдыхает, и в два шага нагоняет учителя, разворачивая его к себе за локоть. В один миг напряженный взгляд сменяет взволнованный и мужчина смотрит на Антона, как прежде, с заботой и нежностью. – Что такое, Антош? – и этот уменьшительно-ласкательный вариант его имени, как горячий сладкий чай, согревает изнутри, и становится спокойней. – Я волнуюсь. – все же говорит он. – Вчера мы так и не помирились, а вдруг, он не хочет меня видеть? Мужчина выдыхает, улыбаясь мальчику. У Арсения мурашки по коже бегут. Актерище. Так ловко прятать то, что сейчас он хочет забиться в угол, и кричать о том, как весь мир несправедлив, и просить Антона уходить. Бежать, как можно скорее, пока и его жизнь не сломалась в руках Арсения. Он хочет попросить его забыть себя. Ведь он не достоин быть любимым Антоном. – Антон,– сжимает плечи парня Арсений. – Все будет хорошо. – звучит так, будто он старается убедить самого себя. Арсений видит, что эти слова не так уж и помогли мальчику. “остановись, ты сделаешь все только хуже.” Попов огляделся по сторонам, убеждаясь, что никого рядом нет и целует парня. Отчаянно, вкладывая в него все мыслимые извинения, как в последний раз. Парень сразу отвечает, положив руку на щеку мужчины. Именно этого он от него и ждал. Поддержки. Это заставляет его подумать, что ничего не случилось. Что Арсений стал прежним. Он с неохотой отрывается от уже ставшими родными губ. – Иди, все будет хорошо. – повторяет он. Парень, слегка опешивший, рассеянно кивает и дергает дверь на себя, проходя в просторный коридор, где кроме медсестры у поста регистрации, находится от силы пара человек. Арсений смотрит ему вслед, и как только понимает, что он его не видит, начинает медленный путь назад. Прощай, мой дорогой… – Здравствуйте, я к Андрею Николаевичу Шастуну. – говорит парень медсестре. – Пятая палата. Не шумите. – не отрываясь от бумаг, произносит она. Шастун кивает в знак благодарности и идет дальше, ища цифру “5”. Он проходит еще пару метров, пока не встает напротив этой палаты. Волшебный поцелуй Арсения все ещё работал, но тревожность нарастала все больше. Он толкает дверь и заглядывает внутрь палаты. Антон сразу замечает ближнюю ко входу постель и знакомую фигуру на ней. Он спал. – Пап, – зовет мужчину на больничной койке. Он открывает глаза,и тут же начинает улыбаться сыну. – Привет, Антош. – он садится, освобождая место для Антона. – Рад тебя видеть. – И я тебя тоже. Как ты? – парень смотрит куда-то, лишь бы не пересекаться взглядом с отцом. Стыдно. – Все хорошо. Врачи пока не собираются меня домой отпускать, так что на пару недель ты сам по себе. – хмыкает он. – когда ты ушел, ещё все было хорошо, но у меня не уходило из головы твое озлобленное лицо, и от этого мне становилось плохо. Я сразу понял симптомы, так что вызвал скорую, знаем – плавали. Не ошибся, я плохо помню, поэтому единственное, что запомнил, это голоса врачей, дальше было только сегодняшнее утро. – Антон поджимает губы, слушая рассказ отца и даже боясь представить, что было бы, если бы он не успел вызвать “скорую”, если бы успел закрыть за Антоном дверь на замок. – Пап, прости. – начинает он, все еще не в силах поднять глаза. Отец на мгновенье изумляется, но потом понимает, о чем его сын говорит, и слабо кивает. – Я хотел тебе сказать, но боялся именно такой твоей реакции. Мне невыносимо смотреть, как ты изо дня в день уходишь рано утром, и приходишь поздно ночью, и вижу я тебя только на выходных, да и то, – вздыхает он. – А теперь ты здесь из-за меня, я ведь понимал, что не должен так с тобой, но все равно не замолкал. Прости, просто не сдержался. – Ничего, ты не виноват. – кладет на плечо сына руку старший. – Прости, что сорвался тогда. Я не хотел тебя обидеть. Если ты правда уже полностью определился с будущим, то я тебя во всем поддержу. Ты же мой сын. – парень чувствует, как глаза начинает щипать слезами, и чтобы не расплакаться самому и не заставить плакать отца, он тянется вперед и обнимает его. Шастун-старший обнимает сына в ответ, слегка гладя по голове. – На самом деле,мне очень приятно знать, что у меня такой самостоятельный сын, я благодарен тебе за помощь. Иногда я совершенно забываю,что ты уже взрослый. Ты навсегда останешься для меня маленьким мальчиком. – признается мужчина. – Ты можешь остаться на работе, но знай меру. Эти двое одинаково используют объятия, чтобы скрывать эмоции. Даже положительные. – Я люблю тебя, Пап. – тихо говорит парень, крепче сжимая объятия. – И я тебя, Тош. И я тебя.***
Парня буквально пинком выгоняла медсестра, когда говорила, что время для посещения подошло к концу, но Антон совершенно не хотел уходить. В итоге, пообещав Папе, что он к нему приедет завтра, парень все же уходит. Выходя в коридор, Антон пытался найти Арсения, но нигде мужчины на этаже не было. Парень спускался по лестнице вниз, набирая знакомый номер. – Ну где же вы? – одними губами сам у себя спрашивает парень, слушая неизвестно какой по счету гудок. Он успел выйти на улицу, набирая уже третий раз, как вдруг понял одну важную вещь: машины Арсения, на месте где он ее припарковал, не было. Уехал. Он уехал и не отвечает на звонки. – Наверно, работа. – вслух проговаривает Антон, пытаясь себя убедить в этом. Но внутри будто все холодеет, предвещая что-то плохое. Домой он добирается на общественном транспорте. Антон заваливается домой, все еще не понимая, куда исчез Арсений. – Так, Антох, – начинает он говорить со своим отражением в зеркале над раковиной. – Он и так потратил на тебя море своего времени и заставил понервничать. Дай ему отдохнуть от себя. – он смывает мыло с руки и проходится ими по лицу. Становится спокойней, ведь эта версия кажется самой правдоподобной. Арсений отвлекается на звонок своего телефона. Он, не отрывая глаз от дороги, отвечает на звонок. – Да? – Арс, – пашин голос не заставляет улыбнуться, как раньше. Арсений шумно втягивает носом воздух. – Ты сейчас где? – Домой еду. – коротко и сухо отвечает он. – Хорошо. – Попов понимает, что он ещё что-то хочет спросить, и даже подозревает, что. – А как там Шастун? – Который? – Оба. – Андрей Николаевич в порядке. Антон… не знаю, я уехал, когда привез его в больницу. – Арс, я… – голос друга звучит ужасно виновато. – Нет, ничего, ты всегда на моей стороне и знаешь, что для меня лучше всего. Он сильный мальчик. – говорить становится трудно, так как в горле начал появляться ком. – Он поймет, что это все ради его блага. – Главное, чтобы ты это понимал. Арсений кивает, понимая, что Паша его не видит. – Да, я это понимаю. Я тоже уже не маленький, сам знаю, что так надо. – твердо звучит его голос, а внутри с каждым словом что-то ломается все сильнее. – мне за дорогой надо следить. Я наберу тебя, когда домой доберусь. Покеда. И даже не дослушав пашиного “пока”, он отключается, кидая телефон на соседнее сиденье. Арсений не подаёт вида до первого светофора. Спустя пару секунд, как машина затормозила на красном свете, он с силой бьёт об руль обеими руками. – Сука! – выкрикивает он, продолжая избивать бедный руль. – Да за что мне все это?! – срывается его голос. Прости, что ушел. Прости, что позволил влюбиться. Прости, что дал надежду. Прости, что ее забрал. Он запрокидывает голову назад и закрывает глаза ладонью, с силой стискивая зубы, прикусывая нижнюю губу. Арсений прерывисто дышит, а по щеке ползет слеза, оставляя свой мокрый хвост позади. Он, черт возьми, не плакал несколько лет, а сейчас все, что он накопил в себе, вырвалось, и било ключом, не давая успокоиться. В чувства его приводят гудки сзади. Он вдавливает в пол педаль газа, одной рукой убирая с щек влажные следы.***
В дверь квартиры Шастуна раздается отчаянный и громкий стук. Парень, до этого спокойно смотревший новую серию любимого сериала, вскакивает с места и подходит к двери, открывая ее настойчивому гостю. – Шаст! –кидается с порога на Антона Матвиенко, обнимая за шею. За ним заходят Катя с Димой. – Привет, – обнимает друга Катя. – ты как? – Нормально, а что? – Арсений Сергеевич позвонил Сереже и все рассказал. – объясняет Дима, так же обнимая друга. – Андрей Николаевич в порядке? – Да, только сегодня его навещал. А когда звонил Арсений Сергеевич? – Час назад примерно. Попросил тебя навестить и побыть тут. – Понятно. Что ж, прошу, чай попьем, – показывает рукой в сторону кухни Антон. – Я только Сверхов включил, можете со мной посмотреть. – Ты смотришь “Сверхестественное”? – искренне удивляется Сережа, заходя на кухню и замечая на столе открытый ноутбук, с поставленным на паузу сериалом. – Ну да. – пожимает плечами Антон. – в принципе, неплохо. Мне нравится. – Я тоже его люблю. – Добавляет Катя, уже устроившись подле свободного стула, на котором сидел Антон. – В первый раз слышу. – так же добавляет Дима, во всю орудуя со свежезаваренным чаем и чайником. На кухне Антона все чувствовали себя как дома. Все расселись на свободные места и Антон поставил ноутбук так, чтобы всем было видно. Эта дружеская посиделка напоминала давнишний визит друзей, еще когда Антон болел ангиной. Но только кое-кого не хватало. Кое-кого очень важного. – Я сейчас, смотрите пока. – сказал Антон, и скрылся с кухни. Он достал телефон. Внутри все начало скручиваться уже при одном взгляде его на имя. Вызов. Гудки. Гудки. Блять. И еще гудки. – Номер не отвечает. Оставьте сообщение после сигнала. – говорит роботизированный женский голос. – Это Антон. Вы исчезли и сейчас не отвечаете на звонки. Я что-то сказал не так… сделал? Я просто… Вы мне нужны, очень и, – он сглатывает, сжимая дрожащие пальцы. – Я Вас очень сильно люблю. Если прослушаете это, прошу, дайте знать, что с вами все хорошо. Он отключается после повторного гудка, оповещающего, что сообщение записано. Но он уже и не надеется, что оно будет прослушано. Антон не знает, что на том конце города в своей уютной, но остывшей квартире,лежа на диване, Арсений слушает это сообщения, понимая, что ошибка, совершенная им, уже калечит жизнь его мальчика. Нет, просто Антона. Он должен отвыкать от этого. – И я тебя люблю, поэтому я должен уйти. – говорит он, смотря вверх,ведь только так глаза не так сильно щипет от слез боли. I’m thinking to myself That I’ve done something wrong That I’ve crossed the line... Он сделал много чего не так. Он пересек черту. И больше не хочет никому вредить. Арсений хочет его отпустить, но лишь ему стоит прикрыть веки, он видит эти зеленые глаза прямо перед собой.