***
Джей и подумать не мог, что способен так уставать. Его и Мурильо, с которым они больше ни разу не пересеклись, просто затаскали по разным кабинетам и комнатам допроса, где приходилось рассказывать все то же самое, только разным людям. Итог был таков, что парней все же арестовали. Соответственно, с ордером и всеми необходимыми фичами, способствующими скорейшему закрытию дела, только вот легче от этого, естественно, не стало ни одному, ни второму. Их обязали пребывать под наблюдением в отдельной камере до тех пор, пока полиция не решит, в какую тюрьму и кого определить. Помимо Джея и Дэнни в этом месте находились еще несколько арестованных, среди которых были такие фрики, какие не встречались Деккеру даже в наркопритоне. Эти люди внушали страх. Они будто силой мысли делали так, что на них было попросту страшно смотреть или дышать. Заключенные проходили в ту злосчастную комнату строго в алфавитном порядке. Каждого из мужчин фотографировали на фоне серой в черную полоску стены, чтобы в дальнейшем те самые фотографии прикрепили к делу. Когда Мурильо должны были ввести в кабинет, Джей так и не расслышал его имени: какой-то кретин додумался чихнуть в самый неподходящий момент. Но, может, оно и к лучшему. — Повернитесь. В глазах мелькнула вспышка фотоаппарата. Дэнни чувствовал себя не более чем просто тряпичной куклой, которой управляет неугомонный ребенок. Он не знал, что можно ощущать, когда тебя арестовали и теперь собираются ни за что отправить за решетку. Это не считалось смирением или чем-то типа того — Дэн правда не знал. Не мог. Вокруг бродили люди в служебной форме, какие-то мужчины с бумагами, папками и прочей макулатурой, но все это было уже совершенно неважно. Кто-то из тех, кто занимался расследованием, упомянул о том, что парни могут уведомить кого-то из близких о своем задержании, хоть и потом, ядовито усмехнувшись, намекнул, что полицейские могут сделать это самостоятельно. В ближайшее время. Мама и папа Даниэля сейчас живут в Лос-Анджелесе. Точнее, должны жить. Ведь кто знает, сколько вещей успело поменяться за все время, проведенное вдали от дома. Роуз даже представить страшился, что случится, узнай они правду о своем сыне. Об этом может сообщить кто угодно: шериф, "крутой" детектив или местный офицер полиции, заведующий отделом расследований — тогда миссис Мурильо точно придется несладко. Дэн знал, что у его матери имелись проблемы со здоровьем, и от одной только мысли об ухудшениях кружилась голова. Джею уведомлять о своих безумных приключениях было некого. Ну, кому он может рассказать о том, что его посадили в тюрьму за убийство? Матери, которая чудом избавила его от наркозависимости и вытащила из глубокой депрессии, или отца, которого Джорел так ни разу и не видел? Не имеет смысла: за него это сделает либо полиция, либо многоуважаемая семья Перкинс. В конце концов, парень никогда не претендовал на звание примерного сына и, уж тем более, не переставал сомневаться в необходимости своего существования. Постоянный страх и стыд за то, что по земле еще ступает нога такого ничтожного человека, — те самые чувства, которые представляют собой очень, очень шаткую конструкцию. Казалось бы, невозможно быть настолько испорченным и иметь столько ненависти к самому себе, но Джей пришел именно к этому. Он подставил всех, и в первую очередь — того парня, что спас ему жизнь. Деккер должен был просто бежать дальше, не должен был садиться в машину, нагло угрожая водителю полицией. Они не должны были встретиться вот так. И Роуз понимал, ощущал это на подсознательном уровне. Не позволь он этому парню открыть дверь, забраться на пассажирское сиденье и поехать с ним, сейчас бы преспокойно направлялся в Белл-Гарденс, предвкушая встречу с дорогими людьми. Не позволь он этому, до смерти напуганному, незнакомцу со всего размаху ворваться в его жизнь, так бы и уехал в абсолютном незнании того, что его родственная душа — тот самый случайный прохожий, который одним из первых слушателей покинул метро. Когда Дэнни только услышал имя Деккера, его будто прошибло током. На какую-то долю секунды показалось, что он никогда и понятия не имел, что такое имя вообще существует. Но, как только это строгое и едкое "Джорел Деккер..." произнесли вслух, Роуз вдруг ощутил, что знал его всегда. Это подобно любому другому вопросу: ты думаешь, что не знаешь ответа, пока не слышишь его от кого-то другого. Снова вспышка фотоаппарата. Указание. Вспышка. Опять указание. Все начинало повторяться одно за другим. Офицер и несколько рядовых по очереди проводили арестантов в другое помещение. Там сидела женщина средних лет. Ей, по большому счету, все равно на тех, кто попадает сюда. Не в ее компетенции разбираться, кто прав, а кто виноват — она просто заполняет бумаги, пьет кофе и контролирует процесс снятия отпечатков пальцев. В общем-то, ничего сложного, если не считать того, что последует сразу за этой процедурой. Сначала заключенных "просканируют", а по мере поступления материалов к делу будут сверять отпечатки с теми, что обнаружат на орудии убийства.***
Эту ночь парни провели за решеткой. За все время они не сомкнули глаз, думая о том, что произошло с ними за минувший день. Кто-то вспоминал дом, семью, даже ту "беззаботную" жизнь на улице, которая, по сравнению с тюремным заключением, казалась раем. Джей сидел как на иголках. Ему было очень некомфортно находиться настолько близко к человеку, которому за спасение он отплатил подставой. Парень хотел заговорить, сказать хоть что-нибудь. Извиниться, в конце концов. Но, кажется, один только его вдох мог заставить Дэнни мгновенно напрячься и бороться с желанием набить ему морду. Он никогда его не простит. Уж каким бы бесчувственным овощем ни считал себя Деккер, совесть его явно проснулась как по будильнику. Да, он совсем не знал этого музыканта. Может, тот настолько ужасный человек, что и извиняться перед ним не нужно, но один факт того, что этот "ужасный" Мурильо теперь его сокамерник, заставлял душу Джорела превращаться в огромную черную дыру. Дэнни сидел в углу до самого утра. Было совершенно плевать на то, что по этому полу разве что крысы не бегали, плевать, что железная решетка больно давила на ребра. Условия пребывания в обезьяннике и, уж тем более, антисанитария были самой последней проблемой. Роуз был сосредоточен лишь на том, что случится буквально через несколько часов. — Вас переведут в тюрьму Лос-Анджелеса. – Коротко и по делу оповещал офицер. Еле бьющееся сердце разбилось окончательно. Дэн всё-таки сможет увидеть родных, пускай это и произойдёт совершенно не так, как ему представлялось. Они не разглядят в своём сыне того, кем он планировал стать по возвращении в Белл-Гарденс. Парень изменится, но не в лучшую сторону: перед мистером и миссис Мурильо предстанет чужой человек. Жалкий, беспомощный и беззащитный. Скованный ледяными наручниками и оранжевой робой. Преступников переправляли частным самолетом. Конечно, для таких отбросов лететь самолетом — много чести, но "верха" распорядились и с ними не поспоришь. Всего заключенных было тринадцать: в основном, это были мужчины лет тридцати, если не старше. Деккер чувствовал себя самым младшим среди этих амбалов, и ему было даже подумать страшно, что бы произошло, останься он с ними один на один. На каждого из арестантов надевали наручники и, так как прятать их от гражданских не было необходимости, усаживали их на определенные места без особой конспирации. К моменту приземления самолета в одном из аэропортов Лос-Анджелеса часы показывали девять вечера. На улице было достаточно темно и холодно, но церемониться с заключенными никто не спешил. Каждый шел в той одежде, в какой находился по факту задержания, поэтому Дэнни и Джорелу хоть где-то повезло чуть больше, чем другим. Хотя, о каком везении идет речь, если сейчас они — на полпути к своему окончательному падению.***
Первый день пребывания здесь начался в пять. Не вечера — утра, конечно. Плевать хотел комендант на то, что новоприбывшие не привыкли к такому режиму. Плевать хотел и на самих новоприбывших. Кто они, чтобы ползать перед ними на коленях? Кучка биомусора, которая сгниет здесь так же быстро, как и появилась. Оранжевая форма сразу стала для Джорела чем-то вроде клейма. Креста, который он будет нести в течение неопределенного срока. Сосед по камере был довольно... своеобразным типом. Деккер и подумать не смел о том, что ему будет просто прийти в камеру и банально поздороваться. Да и зачем? Он не на приеме у английской королевы, здесь любезности даром не нужны. А вот Дэн, после пяти минут нахождения в своих новых "хоромах", сквозь землю захотел провалиться: его застал тощий парень с выбеленными волосами и пирсингом в ухе; в то время, как Роуза определили в камеру, незнакомец сидел на верхней койке и читал книгу, а когда понял, что его покой нагло нарушают, окинул присутствующих скептическим взглядом. Это, собственно, все, что успел приметить Мурильо перед тем, как во всем блоке объявили отбой. Утро отличалось от других своей атмосферой. Тяжелой, признаться, атмосферой. Сначала одну определённую группу заключённых отправили в душевую. Это, кажется, одна из самых неприятных процедур за прошедшее время. А прошло его, в общем-то, совсем немного. Никто ни на кого не пялился, кто-то тихо переговаривался между собой. Дэнни чувствовал себя очень некомфортно: тюрьма или нет, но принимать душ с несколькими незнакомыми мужиками было слишком. Когда дежурная охрана провожала новичков в столовую, Даниэль едва сдержался, чтобы не сорваться и не убежать в свою камеру. На данный момент это место казалось ему более безопасным из всех, что он видел за последние сутки, ибо остальные, пускай та же самая столовая, были чересчур переполнены разного рода преступниками. Те смотрели на шайку "сосунков" как на добычу, точнее и не скажешь. К тому же, Джей успел заметить на себе пару пронзающих взглядов: за одним из столов, что находился ближе всех к выходу, сидели трое. Среди них был и сокамерник Деккера, который, похоже, предпочитал мирно попивать что-то из стакана и пялить в пол. Двое других мужчин, (а выглядели они лет на тридцать), глядели на всех свысока. Образно говоря, конечно, хотя того, что сидел немного дальше, ростом явно не обделили. Наверное, эти ребята — одни из главных в блоке, если не считать охрану, коменданта и остальных хранителей правопорядка. Другие, впрочем, далеко не ушли. Все, кто находился в столовой, смотрели на новоприбывших с искренней насмешкой. Наверное, даже те, кто прибыл сюда неделей ранее, не проявили бы и капли сочувствия, ощущая себя хозяевами своей ничтожной территории. Территории, пределы которой заканчивались где-то на выходе из камеры. Никто не смотрел на ребят с сочувствием. Ведь это тюрьма, и здесь нельзя никого жалеть. Но сколько еще таких же невинных упрятаны в эти стены? Сколько людей отбывают срок за кого-то другого? Не хотелось бы Дэнни об этом знать. Ему достаточно того, что он сам попался на крючок. Даже когда перед ним стояла порция какой-то непонятной еды, (каши, вроде), парень все равно пытался бороться со своими мыслями. И, если бы не Джей, незаметно толкнувший его в бок, Дэну пришлось бы бороться не только с ними: едва заметив, что заключенный так и не притронулся к еде, охранник тут же нахмурился и уже хотел сделать шаг, как Мурильо резко схватил ложку и нехотя начал опустошать свою тарелку. Они с Деккером по-прежнему не контактировали, старались избегать друг друга, когда, по сути, лучше всего держаться вместе. Сторонились, ходили порознь. Джей не осуждал Дэна за такое поведение и знал, что нужно лишь время, чтобы когда-нибудь поговорить. Но Роуз его мнения, вероятно, не разделял. Им не о чем было разговаривать. И когда Джорел только-только хотел подозвать Мурильо к себе, чтобы держать его в поле зрения, тот лишь огрызнулся и остался стоять на своём месте — ясно дал понять, что теперь они точно сами по себе. Джей, к слову, до сих пор звал его Мурильо. Он не знал имени, даже среднего, но и необходимости в этом не видел. Может, сама судьба велит так, что Джорел никогда не узнает всю правду об этом "загадочном незнакомце". Было немного странно осознавать, что за эти сутки имя музыканта так и не звучало в его присутствии, но, вспоминая тот факт, что они видели друг друга задолго до этого дня и не сумели познакомиться, Джей осекался. К тому же, все эти раздумья уже прервал охранник. Опять он. Премерзкий тип, ничего не скажешь. Арестантов построили в общую шеренгу и начали зачитывать правила нахождения в этом месте. Оказывается, что теперь этим преступникам придётся ещё и работать. Рабовладельчество, вроде, давно отменили, но это, похоже, никого не волновало. Уборка территории, какой-то, неизвестный богу, ремонт, что-то ещё... полнейший абсурд. Хотя, это все же лучше, чем просиживать задницу круглые сутки и быть бесполезным куском мяса. Мысли целиком и полностью заняла работа, которой нагрузили парней сразу после завтрака, так что думать о проблемах было некогда. Кого-то из новобранцев определили в прачечную, кого-то отвели в спортзал, чтобы перекрасить стены. Те, кто остался без работы, проходили что-то, вроде физического испытания. Наверное, копы хотели проверить, кто из "сосунков" имеет больше шансов на побег. А течение дня ощущалось как на Марсе. Кажется, одни сутки, проведённые здесь, приравнивались к сорока годам, за которые можно было бы уже состариться и умереть. Ах да, или отмотать полный срок за убийство.***
Судебное заседание перенесли на следующее утро. Видимо, не захотели долго ждать, чтобы окончательно отправить за решётку ни в чем неповинных людей. И это вместо того, чтобы отлавливать действительно опасных преступников. Действительно преступников. Как ни странно, все случилось совершенно не так, как представляли себе что Деккер, что Мурильо. Не было никакого ожидания у зала суда, не было никаких присяжных и адвокатов. Само слушание проходило через обычную веб-камеру, что позволяло сократить время его проведения. Судья как-то упомянул, что полицейские успели допросить всех, кто мог бы помочь составить алиби хоть одному из парней, но детектив был непреклонен. Ему ничего не стоило втоптать их в грязь, к тому же, этот, так называемый, "суд" был всего лишь незначительной деталью. Джей и Дэнни не имели ни адвокатов, ни адекватных защитников, даже присяжные не смогли бы выстоять против напора власти. Потому что их тоже не было. Поэтому все, что оставалось обоим осужденным, — покорно выслушать приговор и отправиться обратно, в свои камеры. Вчера, когда рабочая смена, наконец, подошла к концу, Дэн свалился на свою койку и уснул без задних ног. Он не привык почти половину суток заниматься физическим трудом, ведь на протяжении нескольких лет его работой была игра на улице. Конечно, это тоже отнимало силы, но там Роуз мог позволить себе сделать передышку, а здесь его отдых составляли только сон и прием пищи. На перекличке перед отбоем парню удалось разузнать фамилию своего сокамерника, что он уже считал маленькой победой. Мэтерс, так его "обозвали". И, в общем-то, причиной для начала хоть какого-то диалога это по-любому не являлось, но Дэнни никак не планировал до конца своих дней хранить негласный обет молчания. — Эм, слушай... я тут уже два дня и до сих пор не спросил твоего имени, ты... Парень даже не моргнул. Продолжал спокойно сидеть на своей койке, скрестив ноги по-турецки, и читать какую-то книгу с непонятным названием. Что-то про мышей, кажется. Дэнни скривил губы и потупил взгляд от неловкости, после чего решил, что лучше бы он прикусил свой язык и продолжил просто сосуществовать со своим сокамерником. Быстро пожав плечами, Роуз тихо хмыкнул и огляделся по сторонам. Что-то ему подсказывало, что он еще долго не сможет привыкнуть к такому режиму, но тюрьма не санаторий, чтобы к ней привыкать. Работа отнимала много сил, отчего Дэн чуть ли не на стену лез, и он уже собирался провалиться в сон, когда мимо его ушей пронесся едва разборчивый ответ: — Здесь меня зовут Слим. Слим Шейди.