***
Я вошёл внутрь здания городской выставки. Здесь никого не было. Только мои шаги были слышны по всему помещению. Вдруг из-за угла вышел охранник. — Мужчина, вы куда идёте? Выставка сейчас не работает. Я показал свое удостоверение. — Я Джозеф Ода — младший детектив полиции Кримсон-Сити. Я ищу художника по имени Стефано Валентини. Не знаете, где он сейчас? Его брови резко приподнялись. Охранник был явно удивлён моим вопросом. — Зачем он вам? Вы его поклонник? — глаза у него округлились от ужаса, а лицо побледнело и вытянулось. — Нет… — я сморщился, вспоминая его «искусство», — Его искусство не для меня… У меня есть к нему несколько вопросов. Он задумчиво промычал и почесал затылок, скрытый под фуражкой. — Вы знаете, я его сегодня не видел. Он был вчера только на официальном показе и он ушёл раньше. — На сколько? — я достал свой блокнот и приготовился записывать за охранником. — Ну, здесь все авторы всегда бывают до двадцати трёх ноль-ноль, а он ушёл в двадцать два тридцать. Он даже не убрал свои картины и оставил их висеть так, на стене, — мужчина указал мне на его работы и скривился. Я понимал его реакцию, картины были слишком похожи на кровавые расправы и вызывало некую извращённость. Правда, Ребекке явно нравилось, меня это и насторожило вчера. Чем она сама его так заинтересовала? — Я могу пройти туда? — я кивнул головой в сторону той части зала, где были работы Валентини. — Да, идите туда, конечно, если вам нужно для дела, — ответил он и удалился, — Чтобы мои глаза ослепли от его, так называемого, искусства, — уходя, тихо проворчал охранник. Когда я прошёл в ту часть, где были работы нужного художника, мне сразу бросились на глаза его работы, те самые, которые Ребекка уже видела вчера. Почему её так заинтересовали эти картины? Я обратил внимание на картину «Bouquet», где девушка в тёмно-синем платье сидела на стуле. Отходя дальше от картин, я всматривался в каждую картину и думал, что же он действительно пытается донести до людей Кримсон-Сити? Но именно картина «Bouquet», никак не давала мне покоя. У меня было ощущение, словно я уже видел это платье. Но где? Или мне показалось? Я снова открыл записную книжку и законспектировал интересные детали насчёт работ Валентини. Затем я посмотрел вокруг, чтобы никто не видел, что я буду фотографировать. Убедившись в этом, я начал фотографировать на свой телефон каждую картину. Зачем? Я буду изучать данные его холстов. Хотя, конечно, у него было алиби, как я слышал, мне казалось, что он всё же имеет какое-то отношение к убийству Эмили Льюис… Больше здесь мне нечего было делать. Я вышел из выставки на улицу, как вдруг заметил что-то на ступеньках здания, что-то вроде газеты. Подойдя туда, я осторожно взял помятую и почти что разорванную газету и развернул. «ДА… НО ИСКУССТВО ЛИ ЭТО»? Это действительно газета. Только зачем было рвать её? Автор: Сьюзен Фай 13 октября Кримсон-Сити «Неужели про Стефано»? — подумал я. Меня это заинтересовало, и я начал читать… «Шок. Отвращение. Ярость. И ещё некоторые эмоции вызвала у публики индивидуальная выставка работ художника Стефано Валентини, прошедшая вчера в городской галерее Кримсон-Сити. Реакция критиков была ещё более сильной, но совершенно по другой причине. Сам Валентини, очевидно, считает себя провокатором; я же вижу в нём не более, чем ремесленника скромного дарования, который в меру своего примитивного видения пытается вызвать полемику вокруг своего творчества. Свети женское тело к набору сексуализированных частей — этот ход мог бы сработать, если бы служил правильной цели: обличению объективации женщины в современном обществе. Однако Валентини ограничивается экзальтацией ради собственного удовольствия»… Пожалуй… я это возьму. Аккуратно свернув газету, я положил её в карман брюк. Взглянув на экран сотового телефона, я поспешил к своей машине, так как уже было восемь пятьдесят пять. Значит, придётся опоздать. Ну ничего. Если бы здесь был сам Валентини, я бы лично его допросил на месте. У меня такое ощущение, что он какой-то скрытный, однако он умеет не выдавать себя. Мне так кажется. Мне он явно не нравился и мне не нравилось то, что он, кажется, положил глаз на Ребекку. На мою Ребекку. Я хочу убедиться, что он не представляет угрозу никому, включая мою «сестру». Этим я и буду заниматься. Хотя раньше я сразу отталкивал от неё парней, а на этот раз решил понаблюдать, с кем Ребекка может так воодушевленно общаться. Тем более, я буду его опрашивать, если это будет необходимым. Этим делом буду заниматься я. А это дело я буду расследовать, меня ничто не остановит. Я слишком упёртый. Я уже всё увидел в этой полиции. От самых простых краж до самых жестоких убийств в городе Кримсон-Сити. Меня уже ничем не удивить в этом мире.***
Через полчаса, я был уже в полиции. Конечно, я был пунктуальным и не любил опаздывать, но сейчас у меня были на это причины. Оказавшись в кабинете своего участка, я увидел, что Джули не было на месте: наши с ней рабочие места располагались в одном и том же кабинете. Сам кабинет был достаточно просторным, у каждого был свой рабочий стол, так что личное пространство не нарушалось. Несмотря на старые обои, пожелтевший от табачного дыма потолок и постоянную духоту этот кабинет был очень уютным для всех нас. Вероятнее всего, в этом так же сыграл роль тот факт, что основную часть этого рабочего уюта создавали наши отношения друг с другом. Джули сейчас в нём не было, а вот Себастьян уже ждал меня около рабочего стола, скрестив руки на груди. — Джозеф, ты на время смотрел? — спросил он меня недовольным тоном. Я посмотрел на настенные часы. — Да, видел, — я, будто ничего не произошло, разложил свои вещи на столе. Себастьян опёрся руками о мой стол. — Так куда ты ездил вообще, Джозеф? Я устало опустился на свой стул и включил компьютер и ноутбук, следом кинув на Кастелланоса хмурый взгляд. — Тебя это реально интересует? Себастьян резко вскинул бровь. — Когда у нас работы невпроворот, нужно отчёты разгребать, ещё и некоторых граждан допрашивать по разным делам, почему бы мне не поинтересоваться, где ты находился?! — он вскипел на пару секунд, что было видно по судороге, пробежавшей по его лицу, и по голосу, в котором слышалось приглушенное злобное рычание. В этот момент в кабинет зашла Кидман. Не хотел я особо при ней говорить. — Давай лучше потом расскажу, ладно? — обратился я к Себастьяну, — Я сделаю все твои поручения, не беспокойся; ты же знаешь, я слишком ответственный, — я кивнул головой на Джули, дав понять напарнику, что не хочу обсуждать это при ней. Себастьян кивнул и направился в свой кабинет. Стоя около двери, он развернулся ко мне. — Подготовь мне отчёты за последние два месяца по делу Майка Уордера и занеси информацию, которую я оставил на твоём столе, в базу данных, — с этими словами он скрылся за дверью своего личного кабинета, оставив меня с Джули наедине. Как раз она ко мне и подошла. — О, привет, Джозеф. — Привет… — я старался собраться с мыслями, но в голове у меня так и крутился этот Валентини. Джули всматривалась в мои глаза. — Ты… сегодня какой-то… другой. Я издал лёгкий смешок. — В смысле, «другой»? — я как ни в чём не бывало начал сразу проверять почту по компьютеру, — По-моему, как обычно. Джули пожала плечами. — Не знаю, ты не сделал себе сразу кофе, а ты всегда делаешь так, когда сюда приходишь. Да… Джули отметила ключевую деталь. Да и сам Себастьян заметил моё встревоженное состояние. Мы уже достаточно долго вместе работаем, знаем друг друга как облупленных, и, естественно, они начали замечать изменения во мне, а точнее в моём поведении… У меня снова начала слегка побаливать голова и я снял очки, отчего в глазах начало покалывать. — Ладно, Джули, — я протирал свои глаза пальцами, стараясь как-то отогнать покалывание, — Мне надо уже приступать к работе, я и так задержался. Во время обеда поговорим, ладно? Джули снова пожала плечами и, развернувшись от меня, пошла к своему рабочему месту. В кабинете становилось немного душновато, хотя сейчас была осень. Я расстегнул две верхние пуговицы своей рубашки, но и это не спасло. Не выдержав такой душной атмосферы в кабинете, я резко встаю со стула, чтобы открыть окно. Сразу повернув ручку оконной рамы, тут же настежь распахиваю окно, впуская поток свежего воздуха в душное помещение. Он был необычайно прохладен. Я прикрыл глаза, чтобы вдохнуть этот прохладный осенний воздух и, в какой-то степени, расслабиться. Мне показалось, что в кабинете стало так тихо, будто здесь нет никого, кроме меня, но шелест бумаги и стучание по клавишам на клавиатуре продолжались. Я открыл глаза и обернулся. Листы отчёта летали по всему нашему кабинету, а Джули недовольно наблюдала за этим. — Джозеф, подышал и хватит. Холодно! — ругала меня она, — Закрой окно! Все листы уже разлетелись из-за тебя! Закрыв окно, я прошёл мимо стола Джули и вернулся к своему рабочему месту. Кидман начала собирать листы от отчётов с пола. Закончив с этим, она подошла к кулеру и, набрав в два пластиковых стаканчика горячей воды, сделала кофе. Подойдя ко мне, она поставила один стакан передо мной и присела на край моего стола. — Так чего ты такой? Может, расскажешь мне? — она сделала глоток кофе из своего стакана, — Не могу на тебя такого смотреть, непривычно как-то, знаешь… Взяв стакан, я отпил немного кофе и тупо уставился на экран компьютера. Не особо хотелось говорить Джули о Ребекке и о том художнике… И тут я вспомнил о газете, которую нашёл на ступеньках выставки. Достав её из кармана брюк, я отставил стакан в сторону и расправил газету. Джули, видимо, заинтересовало, что я делаю, и она встала около меня. — Это что? — Джули снова глотнула кофе. — Ну, как видишь, газета. Она всматривалась в статью. — Хм… Я её не видела сегодня утром. — Это отзыв о выставке, которая проводилась вчера. — А… вы вчера там были с Ребеккой? — Да. — И как выставка прошла? Я не хотел вдаваться в подробности о вчерашнем. Меня уже выбило из колеи то, что Ребекка меня ослушалась, разговаривала с другим мужчиной. Ко всему прочему, он сказал при Ребекке часть того, что я скрывал от неё. Надеюсь, слова художника Ребекка пропустила мимо ушей… — Джозеф? — она легонько потрясла меня за плечо. — А? — я слегка помотал головой, прогоняя воспоминания вчерашнего дня, — Ничего. Выставка, как выставка. Как обычно. Джули наклонила голову набок. — А мне кажется… что день вчера прошёл иначе… Я сжал кулаки. — Я же говорю. Ничего особенного, — лишние вопросы Кидман уже начинали меня раздражать. — А зачем тогда смотришь газету? — Просто интересно, вот и решил взять! Джули удивленно посмотрела на меня. — Джозеф, не бурчи! И вообще, у нас сейчас есть дела. Газету будешь изучать потом! — она вздохнула, — Давай, Джозеф, нам уже пора приступать к работе! Я задумался. Не о своих обязанностях, а снова об этом же художнике. Как на зло он так и мелькает в каждой мысли в моей голове! Я вспомнил, о чём хотел спросить Кидман. Она уже хотела шагнула в сторону своего рабочего места, но я её вовремя приостановил. — Слушай, Джули. — Ммм? — А когда вы допрашивали Валентини? — Ну… сразу же в этот день. — И что допрос дал? Кидман закатила глаза. — Джозеф, нам нужно работать. — Ну ответь мне, пожалуйста! Джули знала и, наверное, видела по моему взгляду, что я был упёртым, поэтому, вздохнув, она села напротив меня. — Если я расскажу, то отстанешь на время работы? Я кивнул ей. Джули провела пальцем по своей щеке. — Мы вызвали Валентини днём. — А почему не сразу? — Ну… как мы поняли, его не было утром в этот день. — Как это не было? — Ну вот не было, Джозеф, и всё, как я тебе объясню? — А были свидетели или другие его знакомые, которые подтвердили бы его отсутствие? — Вообще-то нам сам Валентини и сказал об этом. — И вы это проверили? — Ты же знаешь, в нашем отделе есть Юкико Хоффман. Она его тоже допрашивала. Она сразу видит, кто врёт, а кто нет. Специалист она ещё тот. — А почему не Себастьян? — Ты прекрасно знаешь, что Себастьян сразу спокойно ни с кем не говорит на допросах. Себастьяна я тоже достаточно давно знал. Он всегда был на допросах в роли «плохого копа», а мне постоянно приходилось как-то приводить его к адекватному состоянию, чтобы он тут же не убил преступника. Не зря его побаивались многие коллеги, зная его суровый характер. Когда-то раньше он был уверенным в себе и энергичным человеком, а сейчас он стал другим, после смерти своей жены Майры на задании. Я решил пока оставить тему с допросом, решив, что лучше узнаю детали у Хоффман. Однако я не сдержался и сказал Джули, о чём тревожусь. — Мне кажется, он положил взгляд на Ребекку. Джули усмехнулась. — Вот оно что… — она засмеялась, — А я думала, что-то серьёзное! Я посмотрел на Джули с непониманием. Почему она посмеялась?! — В смысле, серьёзное? Она, наконец, допила кофе и, выкинув стаканчик, пошла к своему столу. Джули пожала снова плечами. — Что с того, если Ребекка кому-то пригляделась? — она взяла небольшую лейку и начала поливать цветы, которые были на подоконнике её окна, — Она у тебя весьма симпатичная… Не дурная, хотя, конечно, не исключено, что она витает в облаках. Но всё же… она девушка и имеет право иметь кого-то в своей жизни. Иметь кого-то… Я резко подпрыгнул на стуле, так как был возмущён её словами. Я не хотел признавать, что Джули права. Ведь Ребекка действительно… была красива и хороша собой, выглядела очень естественной. Не могу её представлять рядом с другим мужчиной. Никак не могу. Особенно со Стефано. А ещё не знаю, что он из себя представляет. Пока я понял одно: он со своими картинами больной на голову. Правда, Ребекка говорит, что это его «красота». Я никогда особо не увлекался творчеством, а она очень любила это занятие. — Ты что такое говоришь, Джули?! Она… она… ещё совсем юная! Кидман вздохнула и помотала головой. — Опять твоё любимое слово: «юная»! Джозеф… Рано или поздно Ребекка влюбится… Каким бы это чувство ни было опасным. Пойми ты это! И она будет иметь уже свою семью, она же не будет всё время с тобой. Влюбится… От этого слова у меня словно что-то больно кольнуло в груди. Я не хочу даже думать об этом. Мои руки ещё сильнее сжались в кулаки. Джули продолжила. — Ты всё время не сможешь её беречь от всего! Это невозможно, Джозеф. А от любви не сможешь уберечь тем более… Никто от неё не застрахован. Каждый человек в мире испытывает это чувство. Я был сильно зол от правды, которую буквально бросили мне в лицо. Кидман была права, но я отрицал и вовсе не хотел это признавать. Не хочу представлять Ребекку с кем-то другим. Да, мои коллеги знают правду, что я не её брат.… Включая Хоффман. Но если однажды я признаюсь Ребекке, расскажу ей о её прошлой жизни, то это её сломает. И я потеряю её. Поэтому я и не хочу этого делать, лучше пусть всё будет так, как будет. Однако я не допущу, чтобы она встречалась с не знакомым ей человеком. Порой она бывает очень наивной. Я оберегал и заботился о ней не для того, чтобы вот так запросто отдать её кому-нибудь, какому-то первому встречному. Да и вообще, мне казалось, что я стал настоящим ревнивым собственником… Я старался не думать так о себе, но, кажется, придётся. Краем уха я услышал скрип двери кабинета нашего Кастелланоса, откуда и выглянул он сам. — Что здесь происходит?! Я не могу сосредоточиться! Судя по суровому взгляду и не менее суровому выражению лица, он увидел, что я сижу не за своим местом и Джули тоже не занимается своим делом. — Вы двое! Почему не работаете?! После того, как Себастьян бросил взгляд на газету, лежащую на моём столе, он подошёл и всмотрелся в статью. — Мне даже догадываться не нужно, куда ты отпрашивался, — он взглянул на меня, — Почему тебе так интересен этот Валентини? — Ты же знаешь, Себастьян, ревнивые люди не сидят на месте… — выпалила Джули. — Джули! — рявкнул я на неё. — Так что, в чём дело, Джозеф? Чем он так тебе интересен? — спросил Кастелланос. — Мне? — всем своим видом и тоном я старался выразить полное безразличие, — Мне ни чем, — я невольно вспоминал, как Валентини стоял рядом с Ребеккой, — Я вчера его видел на выставке. Себастьян не выглядел удивлённым. — Джозеф… Ты забыл что ли? Он же художник, что тебя так удивляет-то? — Наш невозмутимый Ода начинает снова ревновать… — опять вклинилась в разговор Кидман. — Джули! — я был готов её задушить, лишь бы она заткнулась на данный момент. — Да ладно, Джозеф. И так уже всё понятно! — начал Себастьян, — Что тут такого, что она начала общаться с другим человеком, кроме нас? Мои коллеги знали, что я не особо позволял ей контактировать с кем-либо. Ребекка общалась только с теми, кого хорошо знаю я сам: с Себастьяном, с Джули, ну и с Юкико. Не успел я снова возразить, как Себастьян кивнул головой, таким образом указывая, что позади меня кто-то есть. Я обернулся и увидел на пороге того самого Валентини, с которым моя Ребекка познакомилась на выставке. Меня практически трясло от того факта, что та спокойно с ним общалась вчера, а он точно на неё положил глаз. От этого я ещё больше пребывал в бешенстве. Он так хорошо запудрил ей мозги своим, так называемым, «искусством», что она даже забыла обо мне! И мне было непонятно, почему Ребекке нравилось его искусство. На этот раз он был в сером плаще и в тонком чёрном шарфе, его чёрные туфли были вычищены до блеска. Что он здесь забыл? — Boun giorno*. Scusi**, что вмешиваюсь в ваш «бурный» диалог… Мне сказали, что ко мне приходил полицейский и хотел меня видеть. Неужели он не побоялся сюда прийти? А он слишком «шустрый», как я посмотрю. — Это я вас хотел видеть, — обратился я без страха к нему и развернулся к своему другу, — Оставь, пожалуйста, нас, Себастьян. Напарник помотал головой и тяжело вздохнул. — Ладно, — он поднял руку вверх, — Ну, мы пока с Кидман пойдем в архив, — он прошел мимо нас со Стефано, подозвав к себе девушку. Она проследовала за Себастьяном и, проходя мимо, сказала мне шёпотом: — Не перегибай палку… И они с Себастьяном уже удалились из кабинета. А мы остались наедине со Стефано. Я не знал, с чего начать. Хотелось сразу ему врезать или лучше сбросить его с окна, этаж был подходящий, чтобы он был размазан по асфальту. Ну, прежде всего манеры. Никак не выдавая себя, я начал вести разговор спокойно. — Может, присядете тогда? Точнее… — я поправил очки, — Мы с тобой одного возраста, что я буду к тебе на «вы» обращаться? — и я хмыкнул. Валентини вскинул бровь и тоже усмехнулся. — Нет, спасибо, я постою, — Стефано обратил внимание на мой стол, где была фотография Ребекки в рамке. Девушка была в нежно-лиловом платье на мосту. Увидев взгляд Валентини, я опустил фотографию, чтобы он лишний раз не стал на неё смотреть, а то вдруг ещё наведёт на неё порчу? Этому художнику я никак не доверял, хоть мне и говорили, что у него было алиби. Но это я ещё сам лично проверю. Меня пока волнует, какие цели он имеет на мою «сестру». Я прошёл за свой стол и сел. Я с таким же подозрением смотрел на него сквозь стёкла своих очков. В его взгляде я увидел некую высокомерность. Он всем своим видом показывал, что он тут лучше, чем остальные. — Так о чём ты хотел со мной поговорить, Ода? Кажется, меня уже допрашивали насчёт Эмили… Как же мне хотелось ему врезать, аж руки чесались, но я себя держал в руках. Ну, хоть в отличие от Себастьяна я был более спокойным. Стефано же пока ничего Ребекке не сделал. — Нет, я не насчёт Льюис, — я недовольно скрестил руки на груди, — Скажи мне напрямую, Валентини, — я всматривался в его единственный серый глаз, — Что ты хочешь от моей сестры? Стефано тихонько засмеялся. Такое чувство, что это его реально забавляет, учитывая, как он вальяжно ходил по всему кабинету и изучал каждую стену. Он остановился, посмотрев на меня. — Сестра? — вскинул он бровь, — Ты мне будешь утверждать, что она твоя сестра? Смешно же! — он подошёл к моему столу, — Лучше себе-то не ври, я знаю, что ты не её брат. Я не выдержал. — Откуда ты знаешь?! — резко вскочив со стула, я опёрся руками о свой стол, — Откуда тебе знать, что она не моя сестра?! Стефано отвернулся от меня и подошёл к окну, стоя ко мне спиной. Затем он сказал мне через плечо. — Я не такой дурак, чтобы не различить, где глаза брата, а где глаза ревнивого мужчины… С каждым словом он причинял мне боль. Художник развернулся, видимо, ожидая моей реакции. Но я ничего не мог сказать, потому что он задел меня за живое. Стефано опустил голову, будто стараясь собраться с мыслями. — Да… я весьма ею… заинтересован. Я на него посмотрел со всей накопившейся яростью. — Что?! Он развернулся и слегка улыбнулся мне. — Ребекка не сказала?.. — он сказал это так разочарованно, — Мы с ней стали общаться… — на его губах появилась лукавая улыбка. — Лучше напрямую мне скажи, что ты от неё хочешь?! И, кстати говоря, что ты делал в нашем районе вчера?! — Джозеф, я, в отличие от тебя, как ты мог заметить, не повышаю свой голос на тебя. Где же твои манеры? — Стефано смотрит на меня и проводит большим пальцем по своим губам, о чём-то задумавшись, — А что обычно делает влюблённый мужчина? — он снова на меня посмотрел так, что от его взгляда меня передёрнуло, — Как ты думаешь, Ода? Я ничего не мог сказать ему. Вся моя уверенность исчезла, будто бы почву выбили из-под ног. Он всматривался в мои глаза и затем прищурился. — Хмм… Неужели ты ей запретишь общаться со мной?.. — спросил он с огорчением и потом сказал на полной серьёзности, — Ода, я буду с ней общаться. Как бы ты не был против. После этого я уже не выдержал и, резко подбежав к нему, схватил его за воротник плаща. — Что ты сказал, ублюдок?! — в висках у меня начало стучать. — На тон ниже и без оскорблений, Ода. И убери от меня руки или мы только кулаками будем общаться? Словами никак? Слишком он остроумный… И ещё мне говорит о каких-то манерах?! Но я еще больше сжал его плащ. — Ты думаешь, я позволю ей общаться с таким, как ты?! Стефано переменился в лице. — Вот как… — он усмехнулся, — А ты, смотрю, не дурак, Джозеф… Что он имел в виду? Я отстранился от него. — Что ты сказал? — Вижу, ты её упорно будешь от меня защищать… — Валентини как ни в чём не бывало поправлял свой воротник, направляясь к выходу, и на секунду остановился, не повернувшись ко мне, — Ты со своей «заботой» сам же её и достанешь… И, тем более, будешь ей запрещать что-либо, то лишь больше усугубишь ситуацию, — он посмотрел на меня через плечо, — Ты её потеряешь. А ты же… этого не хочешь, правда, Джозеф? — с этими словами он вышел из кабинета. После такого неприятного разговора с художником даже как-то не хотелось приниматься за поручения Себастьяна. Внутри меня всё кипело от злости, потому что, чёрт возьми, он даже был прав! Но как всегда я не хотел признавать, что кто-то другой был прав. Я был до сих в ступоре. Я всё равно ему не верю и подозреваю его… Чего бы мне это не стоило, я выведу его на чистую воду. Я просто хочу… чтобы Ребекке ничего не угрожало. Многие парни пытались общаться с Ребеккой, но этот был слишком настойчив и имел к ней больше интереса, чем другие. Решив оставить свои дела, я направился в другой кабинет: к Юкико Хоффман, которая находилась этажом выше.***
Пять минут спустя… Поднявшись на этаж выше, я оказался в нужном месте и, отыскав нужную дверь, постучался в дверь к Хоффман. — Да? — раздался девичий голос за дверью. Я открыл дверь. Девушка стояла рядом с книжкой полкой и что-то тщательно искала. Она развернулась ко мне. — О, Джозеф. — Привет, Юкико. Не занята? Хоффман на миг задумалась, уставив взгляд в пол. — Ну, пока не особо, — она взглянула на меня. — Можно войти? Юкико кивнула в знак одобрения. — Проходи, Джозеф, — девушка вновь вернула своё внимание к книжной полке. Я зашёл в её кабинет и встал в центре комнаты, ожидая, когда она закончит с поиском чего-то на своей полке. Наконец, она взяла нужную книгу и посмотрела на меня. — Ты хотел что-то? Я слегка почесал затылок. — Если у тебя действительно есть минута, то я бы хотел поговорить с тобой о кое-чем. Юкико прищурилась и наклонила голову набок. — Хмм… Ну, я вижу, ты чем-то явно расстроен, — она положила на свой рабочий стол книгу, — Ну, давай поговорим. Садись, Джозеф, — она указала на стул, который стоял напротив меня, — Кофе будешь? Я сел на стул. — Можно. — Как обычно? — Да; чёрный, без сахара. Спасибо. Хоффман кивнула и направилась к своей любимой красной кофемашине, которая стояла в углу на столе. Психолог никому не разрешала подходить к её «золотой» технике. Достав с полки над кофемашиной нужный пакет, открыла его и высыпала кофейные зёрна в кофемолку. Нажав на нужную кнопку, она стояла рядом с техникой и ждала окончания процесса. Юкико Хоффман относилась к японскому происхождению, как и я. Её имя означает «ребёнок снега» или «ребёнок счастья» на японском языке. Хотя её фамилия «Хоффман» имеет потенциально немецкие корни, что означает «фермер». Ей тоже было в районе тридцати лет. У неё были длинные черные волосы и карие глаза. Она всегда носит тактический пуленепробиваемый жилет. Она была не только главным психологом в нашем департаменте, но ещё и занималась в архиве. На ней также всегда есть стетоскоп, висящий вокруг её шеи. Она представлялась очень серьёзной, но спокойной и аналитической. Я всегда утверждал всем, что она хороший человек, правда, она имеет тенденцию выглядеть как слегка отчуждённая или даже холодная. Шутили, что Юкико часто смотрит на людей, как будто она изучает что-то из чашки. Мы с ней были чем-то схожи. Не сильно, конечно, но схожи. Я уже почуял запах ароматного кофе, и Юкико тоже. Она подставила чашку под сопло на специальную подставку с подогревом и нажала на кнопку — кофе был готов буквально за полминуты. — Держи, Джозеф, только кофе очень горячий, осторожно, — она протянула мне чашку. — Спасибо, Юкико, — я осторожно взял из её руки чашку с горячим чёрным кофе. Хоффман вновь направилась к кофемашине, налила кофе и себе, а потом села напротив меня за свой стол. — Ну, Джозеф. О чём ты хотел поговорить со мной? — она сделала глоток. Я тоже отпил кофе. Даже не знаю, с чего начать. — Не знаю. Столько всего у меня в голове… — я погрузился в свои мысли. — Ладно, давай хотя бы с простого начнём. Как у тебя дела? Я вздохнул. — Ну, как видишь, не очень. — Ты явно чем-то встревожен, — она склонила голову набок, — А как дела у Ребекки? Я вертел в руках кружку с кофе и после вопроса съёжился, вжавшись в спинку стула своей спиной. — Ребекка… — я смотрел на причудливые узоры в кружке, образованные кофейной пеной, — Как… обычно. Всё нормально. Хоффман всматривалась в моё лицо и придвинулась поближе, чтобы лучше меня рассмотреть. — Джозеф, ты уже мне врёшь. Юкико могла сразу определить, кто ей врет, а кто нет. Не зря же она считалась лучшим аналитиком по психологии людей. Я слабо усмехнулся. — О тебя ничего не скроешь, Юкико. Психолог вскинула брови. — Ты знал, с кем имеешь дело, — она сделала глоток кофе, — Дай угадаю. Либо ты снова поругался с Ребеккой по мелочи, либо… — я кожей чувствовал её пристальный взгляд, — Джозеф, посмотри на меня. Я боялся на неё взглянуть, но мне пришлось. Её голос был очень требовательным. — Тебя уже выдаёт твоя поза, в которой ты сидишь. Выдержанный человек может владеть собой, а ты выдал себя, отклонившись назад. Ты не можешь найти удобную позу, это говорит о том, что тебе эта ситуация неприятна. Ты нервничаешь и не чувствуешь себя комфортно, что воздействует на твою скорость речи. Некоторые обманщики говорят медленней, чем при обычных обстоятельствах, другие ускоряют темп… Хоффман все побаивались в отделении. Конечно, не так, как Себастьяна, просто Юкико могла сразу любого человека пресечь на самой мелкой лжи и виспепелить кого угодно одним своим взглядом, с кем бы она не говорила, будь то коллега или задержанный. Да и друзей она особо не имела, она не очень-то нуждалась в общении с кем-либо, ей было хорошо одной. Однако, я с ней наладил отношения, как и Себастьян, и Джули. Ну и с моей Ребеккой они тоже поладили. А Ребекка ей стала как родной, ведь она тоже её знала в течение десяти лет и тоже знает про то, что Ребекка не моя сестра. Я потёр свой лоб и хмыкнул. — От тебя действительно ничего не скроешь, — я поставил на её стол свою кружку и, уперев локти в свои колени, я взялся за голову, пытаясь собраться с мыслями. Юкико встала из-за стола и положила руку мне на спину. — Джозеф. Мы не в молчанку играем. Говори, как есть. Что случилось? Тут я сам взглянул сам неё. — Ты… Ты же тоже опрашивала Стефано Валентни? По её взгляду было видно, что она сначала не поняла вопроса, но потом изменилась в лице. — Ну… Да, опрашивала. А что такое? Я встал со стула и стал всматриваться в её шкаф с делами. — Слушай, ты же можешь мне показать дело Валентини? — А? — она встала напротив меня, — Джозеф, это конфеденциальная информация! Я вскинул бровь и засмеялся. — Смеешься? Мне тоже такая информация доступна, как и всем нашим сотрудникам, Юкико. Тем более, я не просто так прошу тебя об этом. — Но там выводы допроса. — Мне именно это и нужно. — Для чего? — она упёрла руки в бока. — Пожалуйста, Юкико. Хоффман помотала головой и, открыв стеллаж с делами, начала искать ярлык с нужной фамилией. — Валентини… — шепнула она себе под нос и открыла дело, — Художник. — Может… ты дашь мне взглянуть? Она неохотно протянула мне документ и недовольно посмотрела на меня. — Тебе на самом деле это нужно? Я кивнул головой. — Да. Я хочу просмотреть, — я снова уселся за стул и начал изучать его дело. 1985 года рождения. 32 года. Национальность — итальянец. Художник и фотограф. Для себя я отметил, что он — Козерог по знаку зодиака. А я знаю: те, кто родился под этим знаком зодиака, по большей части эгоисты, при этом они не считают себя лучше других. А когда Валентини пришёл сюда, то он, наоборот, показался мне очень высокомерным. И, более того, многим Козерогам всю жизнь приходится бороться с комплексами, а заодно и с обидой на весь мир за то, что их недооценили. Хотя… кто его знает. Но его оценила только Ребекка, его так называемое «искусство», из-за чего в душе у меня до сих пор присутствовала какая-то растерянность… Неужели она тоже любит что-то подобное? Меня от своих же мыслей передёргивало. Помимо прочего, я нашёл только протокол, где была его подпись и расшифровка, и подпись Юкико. — И всё? — я удивился. — А что ты хотел? Целый доклад? — с сарказмом произнесла психолог. Я понял, что ничего толком в его деле здесь не найду, поэтому решил задать свои вопросы. — Он в Кримсон-Сити давно? Юкико поняла, что разговор будет долгим, и облокотилась на стол, скрестив руки на груди. — Как я поняла, только год. Он не местный, по нему было сразу видно. — Давно он знаком с Эмили Льюис? — Он говорил, что тоже год. — Вот как, — я задумался, — И они были в хороших отношениях? В глазах Юкико я заметил раздражённость. — Лучше скажи мне заранее. Что ты хочешь с помощью этого выяснить? — Ну, ты ответишь или нет? — Мне кажется, ты не из-за Стефано пришёл сюда это обсуждать. Верно? — Да… — Дай угадаю, Ребекка с ним начала общаться? Поэтому ты хочешь выяснить про него? Иногда я поражался, как так люди могут читать твои мысли. Юкико это умела, жаль, что я не умею. Я только могу догадываться о чём-то, не больше. Девушка продолжила: — Джозеф, ты хочешь, чтобы её отношение к тебе было другим? — В смысле? — меня встревожил её вопрос. — Не будешь Ребекке давать общаться с ним — сделаешь хуже самому себе. Хочешь, чтобы она начала тебе врать и тайно продолжала с ним общаться?! Я об этом даже никогда не думал. Юкико снова продолжила: — Джозеф… Ревность — это очень плохое чувство. Пойми одну вещь: если ты её любишь, значит, ты ей должен доверять. Если не любишь — тогда ревновать нет смысла вообще… Насчёт её последнего высказывания я не был согласен. Я резко встал со стула. — Юкико, что ты такое говоришь?! Как… как я… могу не любить её?! — Тем более, Джозеф! Ты уже взрослый, как и она. Ну будь ты мужчиной, не устраивай соплей, разборок и скандалов! В тебе она должна видеть опору и защиту, человека с крепким психологическим состоянием, а не мальчика, которого постоянно нужно успокаивать! — Что ты имеешь в виду?! Ты хочешь сказать, что я ненормальный?! — Нет, Джозеф! — А что?! — я уже начал повышать на неё голос. — Ревность, — Хоффман начала загибать пальцы, — Это болезнь. Ревность — это страх, боязнь, ограничение, нервы, зло! Думаю, мне хватит перечислять! — она отошла к окну, — Представь ситуацию. Ты видишь, её обняли или поцеловали. — Не говори мне о таком! — прокричал я во всё горло. Юкико бросила на меня злобный взгляд. — Джозеф! У тебя с ней уже крыша съехала, чёрт возьми! Она девушка. Думаешь, в жизни у неё этого не будет?! — Юкико… — Нет, ты выслушаешь! — она пригрозила мне пальцем, — Ты как всегда заревновал, а потом подошёл и без разборов устроил драку! Я стал выслушивать до конца, так как психолог взглядом давала понять, чтобы я лучше помалкивал. Хоффман тяжело вздохнула, закрывая глаза. По ней было, видно как я начал её раздражать, и я решил как-то сгладить эту ситуацию. — А что мне делать, Юкико? — я потёр свой лоб, — Что? Она подошла ко мне и положила руку на плечо. — Джозеф… Совет один: доверься ей. Постарайся на этот раз не контролировать её, отпусти. Помни, от ревности будет хуже… И… себя контролируй тоже. И ещё подумай о себе, в конце то концов, ты о себе забываешь. — Забываю? — Именно, Джозеф. Ты забываешь о себе, — девушка всматривалась в мои глаза, заставляя меня всё-таки услышать и понять её, — Я понимаю, ты обещал с того дня её оберегать, когда она появилась в твоей жизни. Да, до восемнадцати лет… она нуждалась в защите, но после восемнадцати она уже полностью должна отвечать за свои действия сама. — А если… Юкико помотала головой, не дав мне договорить. — Ты в жизни получал то, чего нет у неё. — Что ты имеешь в виду? Она убрала от меня руку. — Если Ребекка не получит пару синяков и царапин, значит… она и не живёт вовсе. Я вспомнил тот момент, когда она была в таком состоянии. Буквально. Всё её тело было покрыто синяками и ужасными гематомами. Я резко отошел от Хоффман. — Что?! Ты забыла?! Она уже однажды где-то получила такое! — Джозеф! — Юкико уже не может держать себя в руках, хотя никогда не повышала тон, — В конце-то концов! В жизни всё не идёт как по маслу! Где-то ты идёшь спокойно, где-то ты должен падать! Ты не даёшь ей самой познать жизнь! Пойми ты уже это! Я не ожидал, что Юкико будет кричать на меня. Не удивлюсь, что за дверью уже настороженно слушают наш разговор. Я точно довел Юкико до срыва. — Джозеф, Ребекка не твоя собственность! Ты не можешь её удерживать около себя вечно! Ты её словно взаперти держишь! — она взглянула на настенные часы, — Прости, Джозеф, мы слишком многое обсудили. Я пытаюсь уже двадцать минут тебя донести одну простую вещь! Я снял очки, потёр переносицу и вновь надел их. — Прости… — виновато опустив взгляд, ответил я ей, — Обещаю, что я всё переосмыслю и… о себе буду думать тоже. — Уж изволь, Джозеф! — она села за свой стол, — И всё же. Сходи к врачу, пожалуйста. У тебя в последнее время болит голова. А это, знаешь ли, не очень хорошо. — Откуда ты знаешь? — Ну, думаешь, я сама не вижу по твоему состоянию? — Юкико открыла книгу, — Прости, Джозеф, мне надо приступать к работе. И тебе советую тоже, зная твоего грозного друга. Я просто кивнул ей. — Да… Извини меня, и… спасибо, Хоффман, — я вышел из кабинета и направился к себе с тяжёлыми мыслями.***
После разговора с Юкико я пошёл обратно в кабинет и, не желая вспоминать о неприятном разговоре, сразу приступил к работе, а именно к поручениям Себастьяна. Кстати, их с Кидман до сих пор не было. Как только я подумал о них, они вошли в кабинет, держа несколько папок в руках. Кастелланос, вероятно, понял, что я ничего не сделал, а значит, мне надо ещё выслушивать волну недовольства от своего «начальника». — Джозеф? — он положил папки на свободный стол и обратил внимание на меня, — Ты… — он посмотрел, что на моём столе так ничего и не было тронуто, — Я не понял, нас с Кидман не было здесь полчаса, а ты ничего не сделал за это время?! Я закрыл руками уши. Не хотелось выслушивать его недовольства именно сейчас, когда я сам вот-вот взорвусь ото всего. — Джозеф, ты меня слышишь?! Я так сильно ударил руками по столу, что Джули вздрогнула, не ожидая такого. Хотя я сам не ожидал от себя подобного. — Себастьян! — я раздраженным тоном обратился к нему и снял очки, — Да, я не сделал твоё поручение! Но пожалуйста… Можешь не начинать?! Ты прекрасно знаешь, что я любую работу сделаю в два счёта! — я шумно вздохнул, — Себастьян, дай мне всего лишь час. Не больше. Я всё сделаю, окей?! Наверное, мой друг так же не ожидал от меня такого. Кажется, он догадался, где я был и с кем разговаривал. Впрочем, ничего мне не сказав, он обратился к Кидман. — Джули, пожалуйста, поищи необходимое по этому списку, — он вручил девушке лист, — Потом принеси необходимые файлы из папок в мой кабинет. — Да, Себастьян, — ответила Кидман. Кастелланос вновь посмотрел на меня, одарив меня недовольным взглядом. Пробарабанив пальцем по моему столу, он процедил сквозь зубы: — Джозеф. Не доводи дела до греха, — с этими словами он удалился к себе в кабинет, где и заперся. Я сел на свое место и поднял взгляд на Кидман. Она тоже поняла, что меня лучше сейчас не трогать. Ничего не сказав, я надел очки и начал делать своё дело, которое мне поручил Себастьян.***
Через полтора часа… Сделав необходимые поручения, я направился к Себастьяну и постучался в дверь его кабинета. — Да! Я зашёл в комнату, которая была заполнена сигаретным дымом. Даже во время работы он умудрялся курить. Впрочем, я ничего не стал говорить насчёт этого. У меня сейчас были совсем другие мысли в голове. — Себастьян… Видимо, он не хотел обращать на меня внимание. Просто сидел, уткнувшись в монитор своего компьютера, и что-то печатал на клавиатуре. — Да, Джозеф — он по-прежнему на меня не смотрел. — Вот, — пройдя вперёд, я положил всё необходимое ему на стол, — Я всё сделал, как видишь, — я ожидал его дальнейших поручений, но он пока был занят своим делом. Наверное, из-за табачного запаха, въевшегося даже в стены этого кабинета, в горле у меня запершило. Я кашлянул, а потом прочистил горло, пытаясь избавиться от этого неприятного ощущения. Кастелланос, наконец оторвавшись от своей работы, обратил внимание на мою папку с готовым отчетом и затем на меня. — Что дальше нужно сделать, Себастьян? Напарник откинулся назад, на спинку стула. — Дальше? — он вскинул бровь, — Ты присядешь на диван. — На диван? — Ты сейчас ещё будешь переспрашивать? Лучше сделаю так, как просит Себастьян. Я неохотно сел на его диван, чувствуя перед напарником свою вину. Кастелланос открыл тумбочку в столе и вытащил оттуда упаковку таблеток. По её виду я догадался, что это было успокоительное. Он иногда принимает этот препарат и теперь предлагает и мне. Подойдя к своему кулеру, он налил воду в пластиковый стакан и протянул мне его вместе с лекарством. — Возьми, Джозеф. Я не очень-то хотел брать и, тем более, что-то пить, однако не стал спорить и закинул таблетку в рот, запив её водой. От успокоительного мне немного полегчало. — Себастьян, можешь открыть окно? — Да, — он подошёл к окну и открыл его, затем сел рядом со мной, — Джозеф. — Да, Себастьян? — Мы с тобой знаем друг друга. Ты был со мной в тяжёлых ситуациях, когда мне было плохо. Ты всегда меня поддерживал, — он положил руку на моё плечо и слегка сжал, — Скажи мне, что тебя тревожит? Я взглянул на Себастьяна и, выдохнув, начал ему рассказывать о разговоре с Хоффман. Выслушав меня, друг подытожил нашу беседу. — Да… Джозеф, ты явно одержим защитой Ребекки. — Знаю. За всю свою жизнь я никогда никого так сильно не любил, кроме своих… родителей. — И вот тебе встретилась она. Это как будто судьба. — Да… — я сделал глоток воды, — Знаю, возможно, мне не надо было приводить в дом незнакомую девушку. Но когда она посмотрела на меня в тот день такими глазами, которые молили о помощи и защите… И произнесла, что я её брат… Я не мог просто оставить её на растерзание судьбы. С того дня я понял, что кому-то нужен… Себастьян грустно улыбнулся. — Джозеф, ты молодец, что не бросил её. Но всё же. Ради меня и… коллег. Только не забывай о себе, ты слишком много работаешь. Хоть я и сам такой, но над собой тоже нужно работать. — Юкико, мне говорила то же самое. Себастьян подошёл к окну и закрыл его, когда в кабиете стало прохладнее. — Кстати, ты поговорил с Валентини? Вот о ком я точно не хотел говорить, так это о нём. Поэтому я решил сменить тему. — Слушай, а когда обед уже? Время-то, кажется, поджимает. Кастелланос всмотрелся в часы на мониторе компьютера. — Да. Ты прав, — он почесал затылок, — Через час уже обед. Ладно, Джозеф. Можешь пока идти, мне нужно срочно отправить письма. Как будет обед, приходи сюда и мы продолжим разговор. — Да, — выкинув стаканчик в мусорное ведро, я вышел из кабинета. Джули вновь куда-то отошла. Я думал, чем бы себя занять. В голову мне пришла мысль: пойти в свое укромное место, о котором никто не знал. А именно — пойти на крышу, где я мог побыть наедине со своими думами.***
Я отправился в своё тайное место. В то место, о котором никто не знал. Даже мой близкий друг, Себастьян. Я отправился на крышу самого здания. Сев на край крыши, я стал наблюдать за жизнью в Кримсон-Сити, пытаясь абстрагироваться. Открывающийся с такой высоты вид очень располагал к наведению порядка в собственной голове. Внизу, на улицах и дорогах постоянно проходило движение, суета. Люди и машины отсюда казались совсем крошечными. Совсем редко такими же казались и проблемы. Даже сейчас, находясь в своём укромном месте, я всё равно не могу никак расслабиться. После разговора со Стефано и Юкико у меня по-прежнему сжималось всё внутри. Все были они правы! Я задумался о Ребекке. Не хочу рано или поздно сорваться и накинуться на неё. Мне кажется, она действительно считает меня монстром, тираном, который запрещает ей простейшие вещи. Но ведь она не понимает и не знает… что я поклялся её оберегать. Есть такое буддийское представление о том, что «любящие сердца обязательно родятся рядом». Но здесь же парадокс в том, что зачастую это «рядом» настолько близко, что всякая любовь запретна. Я одержим Ребеккой, которая считает меня «братом». Если бы она только знала… Она была моим самым запретным плодом. С первого дня её появления в моей жизни я решил: пусть она будет мне сестрой, но… спустя годы я понял, что влюбляюсь в неё каждый день… Она единственная, кого я смог полюбить в своей жизни. Однако, мои чувства к ней двойственны и нестабильны — я ревную к ней и боюсь её обидеть, но обижаю, пребывая в ослеплении своей страсти ещё с тех времен… Я держу себя в руках, однако мне кажется, что в один день я не выдержу, находясь с ней в одном доме… Трудно не согласиться с тем, что у каждого из нас есть свой запретный плод. Желание, которому не суждено сбыться, особенно, если ты «одержим». Прикрыв глаза, я отдался холодному ветру, приняв решение просто всё переосмыслить***…