С тобой навеки

Несколько лет назад… Италия, Флоренция       Знаете, я всегда считал, что быть фотографом — довольно престижная профессия и это тоже было искусство. Я всегда увлекался искусством и мне это было интересно. К этому пристрастил мой покойный дедушка Карлос Кавалли, отец моей матери и который в свое время тоже работал фотографом, как и я в настоящее время. И еще он пристрастил меня к краскам и к классической музыке. В наследство он мне оставил свою камеру «Veritas», а в то время в Италии она была очень дорогой и престижной маркой. Но камера, подаренная дедушкой, еще не делала меня полноценным художником. С этого дня я понял, чем я буду заниматься по жизни. Мое детство и вся жизнь достаточно была тяжелой и порой жестокой. Мои родители, точнее отец, настойчиво хотел, чтобы я пошел по его стопам. Меня никогда не привлекало то дело, чем он занимался. Зачем насильно заставлять заниматься этим делом, если у тебя к нему не лежит душа? Мой отец Антонио Валентини был достаточно известным бизнесменом во Флоренции, а также его знали по всей Италии. Но он, к сожалению, только все время уделял своей работе, а моя мать Россела Валентини была индивидуальным предпринимателем, которая увлекалась флористикой. Но в отличии от отца, она мне всегда мне находила время, хоть ей было тоже тяжело на работе. Её работы были очень востребованы, ведь помимо этого она в свою работу вкладывала душу. А так… в общем, можно сказать, что я был предоставлен сам себе. Отец никогда мне особо не уделял время, он был слишком вовлечен в свою работу. Зачем тогда надо было жениться? Я не понимал своего отца. Но ничего, несмотря на трудности, с которыми я сталкивался по жизни, я спокойно учился в итальянской школе, а после этого закончил университет и закончил все с отличием. Я говорил родителям, чем я хочу заниматься после окончания учебы. Моя мать только меня поддерживала и понимала, что это было моей мечтой, ведь мой дедушка был ее отцом. А она была такой же творческой личностью, как и мой дедушка и она сама. Иногда мне было непонятно, почему моя мать вышла замуж за того, кто не поддерживал и не уважал ее интересы. В то время, я не мог ничего говорить родителям, а тем более указывать. Как мне моя мать говорила, что она вышла по любви и всему подобное. А я в это не верил, смотря на своего отца и мать, они были совсем разными. Отец и мать жили в совершенно разных мирах. Мой отец, когда узнал, куда я подал документы, то он категорично отказывал мне оплачивать учебу. Конечно, у нас были и ссоры и скандалы, я пытался с ним поговорить. Но увы, у нас доводилось дело до кулаков и побоев. Да. Было и такое. Знаете, отказаться от своей мечты, это на самом деле отказаться из-за собственной трусости. Не поверить в свои силы и в себя. У мечты никогда не бывает срока годности, и я не отказывался от этого. Но я не боялся, несмотря на причитания и угрозы со стороны своего отца. Я упорно шел к своей цели, я подрабатывал в Италии на винном заводе и даже работал вместо других, чтобы получить лишние деньги в свой карман. И за это я конечно получал немалые деньги, и даже подрабатывал доставщиком продукции. Этих денег хватало, чтобы я оплатил один семестр в школе искусства Микеланджело. И все же отец позже узнал, зачем я подрабатывал на винном заводе, узнав мои перспективы, он запретил мне находиться в доме, и естественно, мне пришлось копить деньги на отдельную однокомнатную квартиру, чем я и занимался тоже. Все же добившийся своего, я оплатил семестр в школе искусства, и в течении процесса учебы, я конечно навещал свою мать, но вот мой отец вообще меня не хотел видеть и просто напросто презирал меня, потому что я пошел против него. Но он не понимал простую вещь, что это была моя жизнь и не ему было решать, как мне дальше жить и чем заниматься.       Спустя два года я окончил школу искусства Микеланджело во Флоренции. В течение последнего курса я работал над фотопроектом, который представлял по его окончанию. Окончив школу, мне выдали диплом с отличием. Когда я стал тем, кем я хотел, я начал искать работы в разных фотостудиях. Как мне говорил мой дедушка Карлос, что фотограф — это перспективная и увлекательная профессия, один из тех видов трудовой деятельности, в котором полезное сочетается с приятным. Он был прав. Ведь искусство фотографии — это не просто профессия, это призвание и стиль жизни. Быть таким специалистом в данной области интересно и выгодно. «Сотри рамки и границы, Стефано. Будь неординарным. Будь особой личностью». До сих пор помню слова покойного дедушки. Но перед работой в фотостудии, я набирал портфолио и я фотографировал с камерой «Veritas» всю Италию, начиная от простого до достопримечательностей, а также я выезжал за пределами города, чтобы показать красоту нашей атмосферы и природы. Когда я достаточно набрал портфолио своими снимками, я направился в одну из престижных фотостудий и меня взяли пока в качестве стажера. Но уже на половину моя мечта была исполнена, и я был этому безгранично рад. К сожалению… мой отец не дал полностью насладиться моей целью и мечтой, в один день он как раз пришел в эту фотостудию, чтобы сделать фотографии, а там на стенах уже были мои работы были развешены в черных рамках. Разозлившись, и обозвав мои снимки «никчемными», он на следующий день выкупил эту фотостудию и снес ее полностью. За это меня возненавидели те люди, у которых я уже начинал работать. Конечно, мой отец лишил их дела, а я лишился работы. И угрожал мне тем, если я еще раз его опозорю своими фотографиями на весь город, то мне не сдобровать и другие фотостудии по всей Италии он готов снести, лишь бы меня нигде не было. С этого дня, меня никто не брал работать ни в какие фотостудии, поскольку уже все знали о скандале семьи Валентини и боялись моего отца.       В первый раз в своей жизни я отчаялся и полностью поник в уныние. Почему мой отец так презирал то дело, чем я занимался? Может быть это в отместку того, что я не хотел заниматься его делом? Сколько раз я ему говорил, что бизнес это не мое. Вообще не мое. На что он говорил, что я не сын. Но если я приму однажды его предложение, то он снова меня воспримет за своего. Согласитесь, это очень подло и мерзко. Он умел манипулировать. Но я настаивал на своем. Я не знал, что делать от жестокости своего отца. Почему я должен из-за него страдать?! Меня уже многие побаивались в городе и не хотели даже иметь со мной дело. Моя мать знала, где я живу и она меня навещала по возможности, и мы искали выход из этой ситуации, но ничего подходящего мы пока не придумали. Мы с мамой всегда любили сидеть на диване и попивали чай с ее домашней выпечкой. Мама действительно мне была тем человеком, которая меня понимала. — Стефано… Ты не должен из-за отца прервать то, к чему ты стремишься. Так нельзя. — Мама… Я не знаю, что мне делать с отцом, — в руках сжимал бумаги, — Он мне не позволит находиться ни в одной фотостудии. — Стефано, ты же взрослый человек… — Мама! Я знаю, что мне двадцать шесть лет и я не должен зависеть от отца, — я с яростью бросил сжатые бумаги в угол, — Но, черт возьми, что мне делать?! — я резко встал с дивана и ходил туда-сюда около матери. — Стефано. А в чем дело? Ты же получил диплом, и тем более пока ты еще не такой уж востребованный фотограф, ты можешь пока найти работу не по своей специальности и откроешь свое дело. — Свое дело? — я посмотрел на нее. — Да. Я в тот день задумался. А действительно. Почему бы мне сделать также, как и моя мать, которая открыла свое личное предприятие? Будет очень сложно искать такое место, чтобы отец не обнаружил и уничтожил мое место. В Италии точно нет, везде были люди отца, и они могли ему сразу доложить о моем местонахождении. — Мама. Но точно не здесь. Не в нашем городе. — Почему не здесь? Я вскипел. — Да?! Ты хочешь, чтобы он сжег всю Флоренцию?! Ему не составит труда сжечь всю Италию! Моя мать не хотела признавать, что отец был действительно жесток по отношению ко мне и даже возможно к другим людям. И я не выдержав, спросил тот вопрос, который я не понимал до сих пор в выборе своей матери. — Я не пойму, почему ты вышла замуж за такого тирана?! Мать тяжело вздохнула и встала с дивана, направившись к окну. И я понял, что был прав насчет своих подозрений. — Сын… В жизни не все так идет, как ты хочешь. Я подошел к ней. Мать продолжала смотреть в окно. — Знаешь… я была совсем молодой и… слишком влюбчивая и наивная, — она вздохнула, — Но знаешь… в жизни я любила одного молодого мужчину, но моя мать была против него. — То есть… моя бабушка? — Да. А вот твой дедушка Карлос не был против, чтобы я была с ним. Дедушка и моя бабушка Ванда Кавалли тоже были совсем разными. Как моя мать с отцом. И дедушка тоже участвовал в моем воспитании, а вот бабушка мне казалось, что она была такой же, как и мой отец. Да я уже понимал, что бабушка не особо меня любила и не скрывала этого. — Ты… полюбила молодого мужчину? То есть… моего отца? Моя мать развернулась ко мне и быстро помотала головой. — Нет. В то время, я любила другого… — она с тоской посмотрела на меня, — Он был-то всего лишь простым служащим почтового отделения… — Почтового отделения? — я если честно удивился. — Да, — она слегка улыбнулась, — Знаешь… он так красиво за мной ухаживал, он необычным способом присылал мне письма… — она прикрыла глаза. — Представляю… Моя мать витала сейчас в облаках, вспоминая те времена… И затем снова взглянула на меня. — Да… Я… до сих пор храню его письма. — Я не знал, — я слегка почесал затылок. — Да… — и она показала мне руку, на которой был золотой браслет с круглой подвеской, — Смотри. Это… он мне подарил. Я осматривал ее браслет, действительно он был очень красивым. — Что-то внутри подвески? — я всматривался в подвеску. — А ты смотрю догадался, — слегка мне улыбнулась и протянула мне свою руку, чтобы я открыл ее подвеску. Открыв, я достал оттуда маленькую полосочку, похожую на сверток. «Il nostro amore è la cosa più importante nella mia vita»*. — Наша любовь — это самое главное в моей жизни… — перевел я смысл маминого браслета. Мама кивнула. — Да… — и ее лицо преобразило унылый вид. Мать осторожно взяла полосочку с предложением, она свернула и втолкнула аккуратно в подвеску. Закрыв, она направилась медленно к дивану. — Но… что с ним стало потом? — С ним?... — она присела на диван, — Его звали… Марко. Марко Грассо, — она вздохнула. Я сел рядом с ней и стал слушать ее рассказ о ее возлюбленном. Моя мать с ним познакомилась одним жарким днем на площади Синьории. Ее шляпу сдул сильный ветер, когда она просто наслаждалась погодой, и ее шляпа оказалась под ногами того самого Марко, который разносил как раз почту. И с того дня, мать поняла, что она влюбилась в него, как и он в нее с первого взгляда. И с того дня, они общались каждый день. Но к сожалению, ее роману не суждено было сбыться навечно, поскольку… после смерти моего дедушки, ее мать хотела выдать замуж за другого. Дедушка наоборот, знал о романе моей матери. А моя бабушка знала о романе с этим почтальоном, и она запретила ей, как она считала не с тем человеком, кто ей нужен. И решила сделать выбор за нее. А Марко, когда узнал, что ее возлюбленную выдают замуж за другого, то он решил тайно выкрасть свою возлюбленную из дома. Но, увы, его постигла неприятная участь, он погиб при неизвестных обстоятельствах. Об этом она узнала от соседей, которые говорили по всей Флоренции. Моя мать хотела покончить с собой, но ее мать не дала этого сделать и они выдали ее за Антонио Валентини. А моя мать Россела имела девичью фамилию Кавалли. И с того дня, она вышла замуж за безжалостного и эгоистичного жестокого сына из семьи Валентини. Моя бабушка недолго наблюдала, как она считала счастливый по ее мнению брак, и я видел то ее пару раз, но потом она сама умерла. Мне было непонятно, если моя бабушка так любила моего отца, почему она меня не любила так же?... И что еще интересное узнал, когда моя мать забеременела через три месяца от него. Он сначала радовался, что у него появится наследник его семейного дела. Но сейчас как видите, я не стал тем, кем он хотел бы видеть меня. Я родился, но он не особо принимал участия в моем воспитании, как моя мать. Интересно, а вообще мой отец любил ее? Любит ли ее сейчас? — Но… почему ты не могла сбежать от него? — Стефано. Моя мать умела очень манипулировать мной. Ведь как видишь, я занимаюсь флористикой. Она, как и твой отец, угрожала, что если я не выйду замуж за Антонио, то она вообще запретит мне заниматься этой деятельностью. — Но почему именно за него? — Моя семья тоже была состоятельной. Моя мать обычных людей считала «простолюдинами» и «никчемными» личностями. Она всегда хотела, чтобы я встречалась с кем-то по статусу. Мне самое главное было, чтобы человек был хорошим. Но как и ты с отцом, я тоже ссорилась с матерью. — А как она узнала, что ты встречаешься с обычным почтальоном? Моя мать тяжело вздохнула. — А как думаешь? Мою мать все знали в городе. Она была деканом в университете, и благодаря ее учтивой работе, я жила, можно сказать, «на широкую ногу». Я была хорошо образована, изучала языки и умела также играть на музыкальных инструментах благодаря моему отцу. — Но откуда моя бабушка знала моего отца? — Твой отец был студентом в ее университете. Он стал ее обожанием тут же, — она пожала плечами, — Не удивительно, он же был из богатой и обеспеченной семьи. И сколько она пыталась меня с ним свести. Но мне он не был никогда не интересен, ведь я все равно продолжала общаться и тайно общаться с Марко. — Не был интересен? — Он был слишком… ну как сказать. Можно сказать он думал только о себе. Чтобы не злить свою мать, я просто с ним общалась не больше. — То есть… ты все же вышла замуж за нелюбимого тебе человека? Однако… ты забеременела от него. — Знаю, ты думаешь, если я не люблю твоего отца, значит, и не люблю своего ребенка? Я снова задумался. Возможно вначале моя мать действительно как-то его старалась полюбить и, возможно, найти в нем утешение… Все же как-никак первая любовь намного сильнее. — Ты вообще любила моего отца? — Честно? В начале старалась его полюбить, точнее… после того, как моя мать выдала за него замуж. Да, я полюбила его. Думала… что он возможно такой же, как и мой Марко, и что я в нем ошибалась, когда я о нем думала иначе. После свадьбы, он мне показался нормальным мужчиной. Но я все же не ошиблась. Со временем он ко мне охладел, как и… я к нему. Я поняла, что это был брак по расчету. Но я однажды поддалась ему… и спустя три месяца, я… забеременела от него. Я носила тебя под своим сердцем. Все же понимала, что мой Марко был самым единственным мужчиной… — Но почему моя бабушка была готова погубить твое любимое дело? — Да. Ведь она не знала, что Марко вдохновил меня заниматься тем, что я полюбила со всей душой. То место, где сейчас я работаю стало… гаванью, где я думаю о своем возлюбленном каждый день. — Но… мой отец не знает об этом? — Нет. Ты что. Узнал бы, мне кажется, он также снес. Выслушав рассказ матери, я понял, что мы очень с ней схожи в судьбе. Не удивительно, что я к маме имел такие доверительные и теплые отношения, чем со своим отцом. И моя мать была права. Я не должен отказываться от своей мечты, из-за того, что отец этого не любил. И с этого дня я стал добиваться своего до сих пор, несмотря на угрозы своего отца.

***

      Через два года, к сожалению, моя мать тяжело заболела. И она проводила все время в кровати в доме. Я постоянно ее навещал, как бы мой отец не хотел бы меня видеть. Но он, кстати говоря, не принимал участия в выздоровлении моей матери. Все деньги, которые я вкладывал в свое дело в течении двух лет, я тратил на необходимые препараты и лечение своей матери. Мне ее жизнь и она сама мне была дороже всего на свете. Хоть мама мне говорила, почему из-за нее я отложил свою мечту. Ничего. Ведь здоровье самое важное, что есть в нашей жизни. А здоровье точно ни за какие деньги не купишь… Я хотел поговорить со своим отцом, но он категорично меня не хотел выслушивать. Все деньги, которые он зарабатывал, отдавал и обеспечивал своих любовниц. Я не говорил этого матери, чтобы она больше не волновалась, но мне кажется, она знала об этом и ничего не говорила. Все мои усиления помочь матери, были напрасны… Моя мать в один день уже умирала при мне на своем смертном одре. В это время мой отец не присутствовал, и я понял, что моему отцу она никогда не была нужна. Почему моя бабушка так жестоко поступила со своей дочерью?! Неужели ей было важно, чтобы дочь просто жила с кем-то по статусу?! Неужели она не думала, как дочь будет жить с тем человеком, которого она вовсе не знала?! Но моя мать, несмотря на то, что вынашивала ребенка не от любимого человека, она все же… родила и заботилась обо мне. Именно я был нужен, а не мой отец. И я понял, что моя мать любит меня намного больше и ценит меня, несмотря на то, что мой отец к ней был бессердечен. И я поражался ее жизни, как она терпела холод от моего отца? И я понял, что она делала все ради меня, чтобы я ни в чем не нуждался. А если бы она ушла от него, то где бы она меня растила все это время? Моя мать была сильной женщиной, если она… терпела все это. Я смотрел на нее, как в последний раз она дышала при мне, смотрела на меня и… в последний раз я ощущал прикосновение ее рук. Моя мать… она может при мне умереть. Тут же. Но она с трудом держалась, и она очень сильно исхудала во время своей болезни. — Стефано… — Да, мама? Она с трудом сняла свой золотой браслет с подвеской с руки и протянула мне. — Возьми… Я не понимал, зачем самое ценное она хочет мне отдать. — Возьми… — умоляла меня мать. — Но… — у меня вот-вот сейчас покатятся слезы, но я держался, — Зачем?.. — Пожалуйста, Стефано, — она взяла мою руку и положила свой браслет в мою руку и сжала мои пальцы в кулак, — Возьми. — Но этот браслет… Моя мать перебила меня. — Нет, — она слабо помотала головой, — Стефано… Возьми, — она сильно кашляла передо мной, — Этот браслет… ты подаришь той, которую… ты… ты… полюбишь в своей жизни. Я посмотрел на нее, и мои слезы уже скатывались с моих глаз. Они так и покатились по моим щекам. Знаю, что мужчинам не положено плакать, но я не мог выдержать и видеть, как моя мать при мне умирает. Мне сейчас никто не сочувствовал… Вы не можете даже представить, как страшно то, что вы чувствуете в такие моменты. Мне нужно было держаться, я понимал, что мне сейчас очень трудно, но я понимал, что рано или поздно, все теряют своих родителей. Эта страшная правда жизни, но с этим ничего не поделаешь… Если бы не болезнь моей матери… она прожила бы со мной намного дольше. Но к сожалению… Судьба решила построить мой сюжет иначе. — Мама… Она сжала мой кулак, в котором был браслет с подвеской, своими худыми тонкими пальцами. — Стефано… Обещай… — она снова кашлянула, — Обещай мне… Что… если ты встретишь ту самую… ты ее ни за что не отпустишь. — Но… — я помотал головой и всматривался в ее глаза, — Как… как я это пойму? Она легко дотронулась до моей головы. — Быть может… ты не поймешь сразу, что она твоя судьба… Но, — она начинает от бессилия уже закрывать глаза, но она с трудом держалась, — Внутри тебя все будет говорить за тебя обратное. Моя мать сильно кашлянула. — Мама! — отозвал я ее, на что она с трудом улыбнулась и с тоской на меня посмотрела. — Стефано… Твое сердце будет болеть, когда ты будешь думать, только о ней… И оно всё будет чаще стучать… И сердце будет просить лишь ее… Лишь… — она закрывала глаза, — Лишь… ее. — Мама, прошу! Не покидай меня! Она помотала головой. — Стефано… я… всегда буду с тобой. Можешь в этом не сомневаться… И… — она уже перешла на шепот, — Обещай мне одно… — Да?.. — мои губы дрожали. — Что ты никогда… не будешь забывать о самых важных вещах. Не дай… Не дай себя… — и тут, она уже окончательно закрыла глаза. Я почувствовал, что она уже не держит мой кулак и она опустила свою руку от моей головы. Передо мной, только что, умерла самая любящая и понимающая мать в моей жизни… — Мама? — я слегка начал ее трясти, не веря тому, что она действительно уже умерла, — Мама! Своей головой я прижался к ее руке и не выдержав, я начинаю реветь, и мое сердце тоже плачет. Сколько я бы не держался при ней, слезы сами наступают по себе. Посмотрев на мать, я должен был обещать ей. Что я найду ту самую, которую я полюблю всем сердцем и… ни за что ее не отпущу от себя… Я тебе обещаю, мама**…

***

      Похоронив свою мать, спустя месяц, мне предложили работать военным фотографом и я отправился туда, куда было мне предназначено. Когда я оказался на войне, мне пришло письмо из Флоренции, и я узнал, что мой отец скончался. И как ни странно, все его наследство осталось мне. Дело свое мне конечно не доверил, если бы доверил, то я бы не занимался этим. Но деньги оставил. Это было для меня диким удивлением, но все же, сколько я настрадался от отца и как он относился к моей матери, после войны, я решил забрать все наследство и переехать в другое место. Но пока не знал куда конкретно. Я никогда не выигрывал в жизни лотерею, да и как фотограф на войне, я не слишком был удачлив на тот момент. Но мне везло пока в одном: я был до сих пор жив. Ведь я рисковал каждый день. И вот в один день я изменился. Побывать в бою, слышать, как пули свистят у твоей головы, как вокруг рвутся снаряды, и выйти оттуда целым и невредимым — это, конечно, в каком-то смысле очень волнующее. Испытываешь внутри себя мощный прилив адреналина. Некоторые бы не занимались своим делом ради этого. Насколько мне известно, среди серьезных военных корреспондентов нет таких безумцев, которые идут туда за острыми ощущениями. А я, кажется, был таким и я не ошибся. Я слишком увлекся тогда своим делом. Началась вражеская атака, на нашу территорию кинули бомбы, и вот я направил камеру и передо мной взорвался солдат, который бежал в мою сторону, и солдат взорвался передо мной, и все от него летело в разные стороны и кровь. А осколок стекла от бомбы… попал в мой правый глаз. Но я выжил, но мой глаз не уцелел. Прошла война, и когда я переехал в Кримсон-Сити, с этого дня я понял… что красоту, я стал видеть именно в смерти. Я нашел… свой стиль. Свой стиль в данном деле. Та фотография, которую я сделал на войне, стоила мне одного правого глаза… Но принесла мне видение. Миг смерти, пойманный как мошка в янтаре. Жизнь кончается, и расцветает цветок из крови и плоти. Я осознал красоту в гибели… И решил поделиться своим открытием с миром. И я понял, что я ограничивал себя в своем деле. Я был неучем, ограниченной личностью, дураком. Все считали, что мое искусство ужасно. Но для меня мое дело полно красоты и восторга творения. Ограниченного лишь моим воображением… Мой мир, саму ткань которого можно менять… Свой внутренний мир — я переношу на свои холсты. И я понял, что красота — в глазах смотрящего. Думаю, теперь я уже совсем не тот, кем был в самом начале. Война… действительно меняет людей.

***

За пределами Кримсон-Сити Настоящее время Вечер, 23.30       С пребыванием в Кримсон-Сити после войны, я стал совсем другим. Мне кажется, характер отца все же проявил свое в моих генах. Хоть я убеждал в то время себя, что я никогда не буду таким, как мой отец. Но я стал им. А именно, настоящим эгоистом, высокомерным и бабником. Помимо своей деятельности, скрашивали мою жизнь дорогой алкоголь и окружение незнакомых симпатичных женщин. Так я держался на плаву. Я жил за пределами города Кримсон-Сити и имел свою фотостудию за этими же пределами. Там был мой дом, мое искусство воплощалась там, и никто меня не трогал, и ничего не говорил. Для меня это было что-то вроде тихой гаванью, где я мог… быть самим собой. Зайдя в свой особняк, меня ждала моя любимица «Обскура». Обскура была создана мной, из останков по крайней мере моих двух жертв, одна из которых была молодой женщиной, живущей на окраине города. Основной орган состоит из женского трупа, изогнутого назад на спине, сидящего сверху на тазобедренном суставе с тремя ногами, а ее голова состоит из старой, возможно, слишком длинной крупноформатной камеры с заряженной вспышкой, которая может против моих жертв. Обскура — считаю, мое одно из величайших созданий, сотворенная при помощи необузданной и извращенной моей фантазии, а также плоти, крови и костей. Старая механическая камера была одной из моих любимых «игрушек», и я оснастил ее прекрасной треногой. Любовь и страсть моя к этой камере буквально вдохнули жизнь в «Обскуру» и наделил ее сверхъестественной силой и собственной волей. Откуда у меня были способности? Я никому об этом никогда не скажу, поскольку я сам этого хотел и желал. И мне дали то, что я хотел. Я считаю Обскуру живым произведением искусства, а также своим домашним любимцем. Она украшала все мое гордое одиночество… Она ждала меня в другой части дома. Зайдя в свою комнату, она подошла на своих трех ногах ко мне, я слегка погладил ее по «голове». И зайдя на свой балкон, я смотрел издалека на ночной вид Кримсон-Сити… На небе сверкали россыпи звёзд, а город был охвачен неоновым сиянием ночных заведений. Редко по улицам проезжали одинокие машины, шагали какие-то люди. Для меня эти переулки и проспекты были полны воспоминаний. Где-то на них я встречал свои будущие вечные шедевры… Легкий ночной ветерок дул мне в лицо, играл с моими волосами. Я максимально вдохнул свежий ночной воздух, проникаясь удивительным чувством полноты жизни. Это так просто и удивительно одновременно — ночной вид города, кажется, сулит какие-то добрые перемены и надежду на лучшее. Я задумался о Ребекке. Та девушка… В первый раз в жизни, я кого-то не хотел убивать ради своего «искусства»***… От случайных легких прикосновений меня пробивала легкая дрожь. Я никогда не испытывал такое чувство с другими. Мне так хотелось дотронуться до нее, крепко обнять, прикоснуться своими губами к ее щеке… Её тонкие пальцы дрожали в моей руке. Слегка испуганный наивный взгляд прожигал меня, заставляя сердце биться сильнее. Ребекка казалась мне такой хрупкой, словно она нуждалась в защите. Я бы никогда не причинил вреда этой удивительной девушке. Уже в день выставки, я понял, что она не такая как все. Если уже… она не отвернулась от моих картин, значит она и не отвернется от меня… Наверное… И я так задумался, когда вообще в жизни хоть один человек, так интересовался тем, что я делаю? Никто не смотрел так восхищенно на мое искусство, как Ребекка. Я не мог отделаться от мыслей о ней. Я закрывал глаза и видел перед собой её светлый образ, её нежную улыбку, легкие движения… Ребекка была так близка и в то же время так далека… Но мне было мало… Я хотел большего… Впервые в жизни я хотел что-то другое… Я понимал, что девушка еще возможно мне не доверяет, да еще и ее брат. Точнее, не брат. Ведь я сразу понял, что он тоже в нее влюблен. Но девушка не подозревает в этом. А я уже начинаю ревновать и завидовать в том, что он ее может видеть каждый день… Хоть и понимаю, что мы с ней знакомы два дня… Я словно голову потерял от нее и боюсь, что окончательно с ума сойду… Или мне так казалось, что я теряю от нее голову? «Быть может… ты не поймешь сразу, что она твоя судьба»… — подумал я про себя, вспоминая слова своей покойной матери. Но внутри меня, действительно говорит все в обратную. Мое сердце всё чаще болит… И оно всё чаще стучит… И оно… всё рвётся к ней… К Ребекке. От этих мыслей я ушел с балкона и подошел к своему камину, где было фото моей матери. Рядом с фотографией была маленькая коробочка, где я хранил ее золотой браслет. Взяв его, я присел на диван и осматривал мамин браслет с подвеской. Неужели… в первый раз я ощущаю что-то другое в своей жизни? Сколько я себя помню… в проживании в Кримсон-Сити с другими женщинами, я никогда этого не чувствовал. Каждая любая, которая встречалась в моей жизни, были готовы уже передо мной расстилаться и сразу отдать себя. Да. Я уже был давно не девственником и имел уже достаточно много опыта. И даже от простого подмигивания, они уже падали в обморок. Конечно, я был довольным, что такое было внимания со стороны женщин. И все же, однако, у меня ничего не было с ними общего, кроме одной ночи в моей постели. И для меня было самым приятным преступлением — играть с сердцами женщин, когда уже я знал, что они по мне уже вздыхали и сразу уже признавались в любви, даже не зная, каков у меня внутри характер и какая была у меня жизнь во Флоренции. Да, я был бабником и сейчас был бы им, если я бы не встретил «ее». Ребекку. Почему вдруг я захотел что-то другого? Ведь я мог точно также «поиграться» с ней, а потом бросить ее или… воплотить ее в мое «искусство»… Но почему-то я не хотел делать этого с ней. Именно с ней. Я был слишком гордым, как и мой отец, чтобы признаться в этом самому себе. Сначала я думал, что просто я с ней пообщаюсь и все, и узнаю ее как будущую «жертву», чтобы как-то ее расслабить… но нет. Желание такое сделать именно с ней, у меня пропадало каждую секунду. Обскура легко уткнулась в мое плечо. — Что такое, Обскура? — и я взглянул на нее с тоской. Она указала мне дверь, которая вела вниз. — Ты что-то хочешь мне показать? Она тяжело простонала и уже уходила от меня на своих трех ногах, которые были обуты пуанты, как у балерин и я еще осмотрел золотой браслет своей матери. И тяжело вздохнув, я положил обратно браслет в коробочку и проследовал за Обскурой.

***

      Оказывается моя «любимица», провела в мою комнату этажом ниже, где я промывал снимки. На своем столе я увидел несколько снимков, подойдя ближе к столу, на нем были везде изображения Ребекки. А ведь она не знала, что моя Обскура тайно за ней присматривала и фотографировала, в течении двух дней. Ведь я об этом просил, еще с того дня, когда я увидел ее на выставке. Просто я не хотел потерять ее след, конечно, она мне дала номер, но я боялся, что она исчезнет, и не будет отвечать на мои звонки, а так я хоть знал, где она находится и чем она занимается. Почему я так не просил свою «любимицу» фотографировать других женщин? Я начал изучать каждый снимок сделанный моей Обскурой. На каждом снимке она выглядела такой… естественной, даже нигде не было нанесено какой-либо косметики. А как меня раздражает, когда женщины старались ради меня вот так замаскировать все свои недостатки, я же знал, что это не их лицо. А Ребекка уже показалось мне такой, какая она была… Меня это радовало, что в первый раз в жизни увидел такую юную особу… И еще меня уже радовало то, что она уже видела мое лицо… Она не побоялась меня, она говорила с такой искренностью. Когда вообще я что-нибудь подобное слышал от других? Вот правда… она улыбалась, очень редко и… смущенно. Интересно, как она улыбается Джозефу?.. И где-то я читал в одной книжке, что «скромные девушки — наилучшие жены, нескромные — наилучшие любовницы». Ребекка точно относилась к первой категории… Хоть и она не побоялась со мной общаться и не боялась дать критику к моим холстам, она уже меня тогда поразила и впала мне в интерес. Обычно другие женщины никак меня не смущались, они были такие самоуверенные, как и в своей неотразимости. Мои мысли потревожил звонок в дверь, Обскура хотела проследовать за мной, но я ее остановил. И она покорно ждала меня в комнате. А я пошел открывать двери, открыв, я увидел женщину. — Стефано… — зашедшая женщина, походу была слегка пьяна. Я даже и забыл, что кто-то собирается ко мне приходить. А Ребекке говорил, что у меня работа. В какой-то степени я чувствовал себя… предателем. Конечно, я мог бы удовлетворить свои потребности с очередной незнакомкой, тем более у всех женщин были так хороши фигуры и все остальное, но никакой похоти именно сейчас не испытывал на данный момент. Даже к этой незнакомке, хоть она выглядела привлекательной. На этот раз женщина превзошла сама себя, одев вызывающий наряд и макияж, который я терпеть, не мог видеть на женщинах. Хотя разве меня это должно волновать? Мне было все равно, но… никто мне не показывал свое истинное лицо, как на самом деле они выглядели. — Что тебе нужно? — безразлично посмотрев на незнакомку, при этом загородил проход в мой дом. — Дорогой… Ты забыл? — нежно рукой проводилась по моей груди, — Давай не будет терять время… — возбужденно прошептала незнакомка, надеясь на бурную ночь вместе со мной в моем доме. Хотел ли этого? Я так задумался на минуту. И сразу себя отдернул от этой похотной затеи. — Что? — я грубо убрал ее руку с меня, — Послушай, моя дорогая. Таких, как ты, в любом притоне найти можно, и уж если я захочу, мне стоит лишь пальцем женщин поманить, а они сами прибегут ко мне. Так что лучше тебе советую уйти отсюда, — не меняя своей грубой интонации, продолжил я. Незнакомке кажется, не поняла с первого раза и я еще раз сказал. — Повторюсь еще раз. Ты мне не нужна! Можешь идти своей дорогой! — Что?! — сразу тут же отошла от своего «опьянения», — Ну, ты и сволочь! — истерично внезапно прокричала женщина, оставляя меня в гордом одиночестве, при этом не забыла мне дать хорошую звонкую пощечину. И она ушла от меня в другую сторону, я хотел тут же на нее наброситься, хотя бы сделать из нее «шедевр». Но я не стал этого делать. Пусть идет себе куда знает. Закрыв дверь, я опустился на пол. Неужели… неужели… я настолько влюблен в Ребекку, что я даже отказался от своего «любимого» дела?! А именно… убить очередную жертву и просто издеваться и наслаждаться ее болью и страданием.

***

      После случая с незнакомкой я принял холодный освежающий душ, и направился в свои покои. Когда я уже лежал в своей постели, то задумался снова о ней. О Ребекке. Ощущение, что она так у меня и кружится в моей голове. После того, как я ощутил, насколько мне было приятно общаться с ней и касаться ее. Просто хочу… чтобы она была со мной. Но она не знает моей страшной правды и мою непростую жизнь. Может однажды рано или поздно она узнает обо мне… что я на самом деле не тот, кого я за себя сейчас выдаю… А я буду каждый день ее будни делать так, чтобы никогда она не боялась меня и была более уверенная со мной… Несмотря на то, что с Джозефом я уже общался насчет ее «сестры» и он против нашего с ней общения. Но однако мне кажется, что он в чем-то меня подозревает…. «Ты уверен, что сможешь это выдержать? Ты уверен, что она действительно тебе нужна как девушка»…? В мое подсознание неожиданно ворвался голос, который я никак не ожидал услышать. И я резко подскочил с кровати. «Ты же не тот, за которого ты выдаешь за себя»… Я сильно сжал свою голову руками. — Убирайся!!! Голова так сильно болела, что аж начал покалывать мой правый глаз. И это дикая и сильная боль грозится разорвать мою голову пополам и меня самого. И тут на меня озарила сильная вспышка, от которого я пришел в обычное состояние. Это была Обскура, она испугалась за меня и поэтому она оказалась здесь. Убедившись, что я пришел в себя, и не слышу посторонних голосов, я подошел к своей Обскуре и слегка погладил по ее «голове». — Спасибо, Обскура, — с тоской отблагодарил свою любимицу. И тут внизу я увидел свою фотографию. Я себя не узнаю, обычно мои жертвы страдают от моего «искусства». А теперь страдаю я, не от искусства, а от… боли, которого я не ожидал сейчас. Мне нужно было переосмыслить. Понять. Что я действительно хочу в жизни. Мои мысли и чувства и желания, так перемешались, что я сам окончательно запутался. Что мне действительно нужно?! Я себя вообще не узнаю! Словно за эти два дня она меня околдовала… Нуждаюсь ли я в ней? Нужна мне она? Душа действительно сама за себя говорит, что мне она нужна, но, на сколько? Я пока не понимал… Может… моя мама действительно была права? Что в моей жизни встретится однажды, которую я полюблю всем сердцем… Но завтра я хочу ее навестить, и подтвердить слова своей матери. Она очередная моя… «жертва» или… та самая, которая мне предназначена в моей жизни?...