Вор его величества

      Жиль совсем не был стариком. Вот, что понял Кристоф, когда, отыскав лавку скупщика краденого, увидел перед собой мужчину лет пятидесяти с гаком. Торговец был одет в обычную одежду, ее можно было бы назвать даже безвкусной. Все просто, никаких излишеств и украшений. Однако, эта одежда была хотя бы чистой, а сам мужчина выглядел опрятно, не считая только левого сапога, внутри которого что-то бугрилось, будто он заправил туда штаны. Жиль ходил странно, опираясь на трость, видимо, именно из-за нее его прозвали стариком, мол, скоро песок посыпется, разваливаешься уже. Но черт, ни разу этот торговец не был стариком, неужели в этом времени все так… коротко? А впрочем, стоило удивиться раньше уже тому, что Флер, будучи совсем ребенком, думала практически как взрослый человек, лишь изредка позволяя себе удариться в детские мечты, и эти надежды совсем не напоминали привычное «Хочу красивую куклу и хомячка!» — Эй, юнец, хватит так смотреть на меня, прахом пред тобой не рассыплюсь, будь уверен, — окликнул его Жиль, щелкнув пальцами перед самым носом задумавшегося вора. Кристоф моргнул и посмотрел на скупщика более осмысленно. — Ты зачем пришел, кто тебе про меня рассказал? — Флёр. Только почему вы сразу раскрываете себя, задаете такие… специфичные вопросы, вдруг я тайный агент де Жюссака или кого еще? — Французские имена были непривычны для Кристофа, но даже его прозвище являлось одним из таковых: приходилось теперь привыкать. Жиль же тихо рассмеялся, впуская молодого вора внутрь небольшого одноэтажного домика с низким потолком. Кристоф осмотрелся: на стенах висело множество узких полочек с разными интересными, но явно дешевыми штуками, примение которых являлось для юноши тайной. Наверняка все «богатство» было спрятано под полом или где еще. Доски, кстати, совсем не скрипели — Жиль привык к тому, что его обитель частенько навещают воры и потому сделал так, чтобы они не нервничали. Да и скрипящий пол совсем не радовал бы даже простого гостя. — Вдруг да если бы… Я был бы Папой Римским, вот тогда бы мы и поговорили. Так с чем ты там пришел, как тебя?.. — Кристоф. Вот, — юноша отнял от груди замотанную в грязную и непривлекательную ткарь шпагу и вытащил ее. В слабом солнечном свете, проникавшем через маленькое оконце слева от парня, ярко заблестели украшавшие эфес драгоценные камни. Вор никогда не думал, что его взору будет столь приятен этот блеск, черт возьми, он словно сорока, позарившаяся на «блестяшки». Жиль сжал кулаки и хмуро глянул на отошедшего на всякий случай Кристофа. Слишком много было во взгляде торговца раздражения. — Дурак, — констатировал он, аккуратно беря шпагу в руку и приподнимая ее, словно взвешивая. Кристоф что-то вопросительно промямлил, а Жиль вдруг ударил кулаком по столу, приказывая замолчать. — Скажи на милость, как я смогу продать фамильную шпагу под видом «привезенной из дальних стран», если ее хозяин с минуты на минуту может растрезвонить о пропаже на весь Париж, да что Париж, на всю Францию?! Чем думают воры, когда берут подобные вещи, которые равносильны тому, чтобы украсть корону его величества или шапку кардинала, причем во время приема? Кристоф, милый, — юноше стало совсем страшно от обманчиво-ласкового тона, которым мужчина проговорил эти слова, — Да тебя повесят за такое, если найдут. И меня заодно, и всю вашу разбойничью шайку, вытянув из тебя все-е-е подробности. Представляешь, в Шатле неплохие такие пытки, например испанский сапог — чудная штучка, которая вынудит тебя рассказать всё, причиняя при этом адскую боль. Знаешь, — Жиль вдруг рыкнул и едва не лишил воришку пальцев на ноге, грохнув своей тростью совсем рядом, — В свое время я чуть не испытал всю силу этой вещицы, и теперь калека поболе вашего Короля. Кристоф, таких отчаянных глупцов вроде тебя очень сложно найти, да только в последнее время я встречаю вас все чаще. Общество тупеет, черт возьми. Чего стоит Флёр с ее глупыми мечтами об украшениях королевы.       Тут уже вор не мог молчать. — Не трогайте Флёр и ее мечты. Она ребенок, который живет в таком ужасе, в таком… дерьме, которое стало для ее чем-то… обычным, черт возьми! Девчонка даже не знает, что значит жить иначе, не беспокоясь о еде или хотя бы чистой одежде. Не волнуясь о том, что ее могут казнить просто за то, что она не сдается и хочет жить. А вы, вы так легко обесцениваете эти мечты, которые для нее — всё. Флёр так легко говорит о том, что грезит тем, чтобы выбраться из трущоб. Жиль, я разочарован в вас. Я думал, вы человек, хоть немного знающий об истинном благородстве, раз решили помогать таким, как я, — под конец своей речи Кристоф совершенно выдохся и уселся на трехногий табурет. Жиль молчал, видимо, пораженный его словами, переваривал их. — Впервые вижу вора, который бы со знанием дела говорил о том, чем именно является его жизнь. — задумчиво пробормотал скупщик, садясь на стул напротив Кристофа и еще раз глянув на шпагу. Та, будто издеваясь, блеснула одним из камней. — Мне стоит извиниться перед тобой за столь резкие и необдуманные слова, ты прав. И перед Флёр тоже, — На это Кристоф одобрительно кивнул, — но проблема осталась и, как видишь, все еще лежит на моём столе. Я не смогу продать и даже купить её, только если очень сильно урезав настоящую цену. Ты ведь не согласишься. Но продать… Сложно. Слишком сложно, ведь сия забавная вещичка наверняка очень и очень известная. Если бы и хотел, не смог бы, прошу простить меня. Тебе лучше вернуть оружие его хозяину. — Что?! Жиль, вы смеетесь, как вор, который столько нервов потратил на эту железяку, будет относить ее обратно? Меня повесить могут, как вы и говорили, не посмотрят на то, что я шпагу возвращаю. Да и не хочу я ее возвращать, вот! К черту, сударь, такие правила. Сделаем лучше так… — Кристоф наклонился, чтобы быть ближе к торговцу, и начал рассказывать о своем плане.       В общем-то идея парня была проста: шпагу он все-таки оставляет Жилю, и если тому удастся ее продать, то полученные деньги они делят пополам, если же нет… Ну, когда-нибудь все равно продаст. Кристоф пока украдет что-нибудь попроще и дешевле. Распрощавшись с расстроенным торговцем и оставив на память ту грязную тряпку, юноша решил прогуляться. Собственно, а что еще ему оставалось делать, кроме как изучать город, ставший теперь его домом? Кристоф оптимистом ни разу не был, но старался-таки искать хоть какие-то плюсы в сложившейся ситуации. Как там сказала Флёр: «Ты сможешь узнать много нового и интересного»? Как говорится, раз пошла такая пьянка — режь последний огурец. Правда в лице овоща юный вор видел исключительно себя, но это дело поправимое.       Задержавшийся в прошлом на слишком долгий срок турист, прохаживаясь по городу спустя несколько дней после кражи, замедлил шаг и прислушался: где-то совсем рядом, за углом был слышен знакомый до боли голос. Будь он чуть громче и истеричнее, точь-в-точь походил бы на голос «голубого», который месяца три с половиной назад чуть не лишился своих усов. Ладно, будем честны, парочка волосков бесследно исчезла с его рожи. За это, между прочим, в будущем деньги платят, а он драться полез! Кристоф невольно хохотнул и прижался грудью к зданию, заглядывая за угол. Так и есть, пострадавший, который, к сожалению, скорее жив, стоял в окружении четырех мужчин в похожих плащах и с упоением рассказывал о том, что прикупил недавно ужас какую красивую-чудесную-прекрасную-сейчас-женюсь-на-ней шпагу. Мушкетеры в один голос просили усача показать им приобретение, чем напомнили Кристофу чаек из известного мультфильма, что постоянно галдели «Дай, дай, дай!» Это было забавно, но стало совсем не до смеха тогда, когда «голубой» вытащил из ножен украденное Кристофом оружие. В Жиле парень не сомневался, а вот в его безопасности очень даже. Лавка-то уже день как была закрыта, а сам торговец неизвестно куда пропал. И с деньгами, похоже. Но ведь Флёр говорила, что в Жиле можно быть уверенным на сто процентов… Вор прищурился, замечая, что королевские пудели вдруг умолкли, пораженные увиденным. Даже обычные горожане куда-то ретировались, ожидая либо очередную стычку мушкетеров и свалившихся с небес гвардейцев, либо что-то еще, в разы хуже. — Мсье Дюран, как бы вам сказать… — неуверенно начал белобрысый мушкетер, не решаясь даже дотронуться до оружия. — Это… — Это шпага Атоса. Та самая, которую у него украл какой-то ловкач прямо посреди ночи, да так, что даже слуга не услышал, — резко закончил другой, а его светловолосый коллега тихо проговорил: «Именно об этом я и хотел сказать». Кристоф приготовился услышать стук упавшей челюсти усача, но его не последовало, только что-то отдаленно похожее на сожаление о потерянных деньгах. Юноша с неким злорадством подумал, что так и теряется зарплата. — Господа, — продолжил белобрысый, по-дружески хлопнув Дюрана по плечу, — Нам стоит уйти, чтобы не мешать нашему дорогому другу разбираться в его проблемах. Удачи… — «Если что, мы помянем» — скорее именно это хотел сказать мушкетер, но молча увел остальных подальше, к трактиру. Кристоф беззвучно смеялся, сполз вниз по стене. Кажется, он совершенно случайным образом ограничился не только выдергиванием усов, умудрился насолить еще и так.       Теперь было ясно одно: проблем всё больше. Одной из них было то, что Жиль неизвестно куда пропал, оставалось лишь надеяться на то, что он и правда отправился путешествовать по «дальним странам», но прихватить с собой все деньги… Нет, Кристоф не ждал от мужчины такого предательства, но, похоже, именно это и произошло. Ладно, мсье Дюран, счет один-один.

***

      Юноша вдохнул ночной запах, который стал хоть немного свежее, чем днем, и посмотрел на темно-синее небо, по которому были рассыпаны белые искорки — звезды. В прошлом по небу не летали ночные рейсы самолетов, не было видно мигающих вдалеке спутников — дикость для человека из двадцать первого века. Но… в этом было что-то свое, непередаваемое, несколько романтичное и ужасно притягательное. Кристоф уселся на крыше старого сарая поудобнее и посмотрел в сторону горизонта, где небо было совсем чуть светлее, отливало мутновато-голубым. Если раньше парень считал, что в прошлом жить без Интернета скучно, да и вообще жизнь предков серая и бессмысленная… Правда была немного иной, отличалась от мнения Кристофа, которое нельзя было назвать однозначно неправильным. Тут, в первой половине семнадцатого века, об Интернете просто не знали, сравнить было не с чем, но жизнь здешних людей была интересной. Юноша не понимал тех, кто во всю проклинал технический прогресс, винил его во всех творящихся бедах, здесь, в прошлом, без этого самого прогресса, не говоря даже об компьютерах, не было простейшего электричества. А парижане просто не знали другой жизни, словно Флёр, мечтающая о заколке её величества, в отличие от Кристофа, который раньше и подумать не мог, что станет вором. Он потянулся, повел зябко плечами — стало холодновато — и спрыгнул с невысокой крыши, приземлившись на землю с глухим звуком. Он понимал всю плачевность своего положения, но Кристофу было просто хо-ро-шо, хотя бы сейчас. Конечно же, он бы не отказался от, к примеру, хорошего дома, слуги, любимого человека… Главное не уподобляться Флёр с ее несбыточными мечтами, слишком больно осознавать то, что подобного никогда не будет. А пока стоит насладиться прекрасной погодой этой ночью.       В окнах домов было темно, город спал, за исключением одной квартирки, свет от свеч в которой едва-едва виднелся с улицы. Любопытство душило Кристофа, и тот просто не мог не попытаться залезть на ближайшее дерево и подсмотреть, что же творится внутри в эту замечательную ночь. Похоже, таковой она являлась не только для вора. — Забавно, — молвил знакомый голос, кажется, он принадлежал одному из мушкетеров, которых юноша видел этим днем. — Атос злился, и, черт, лицо нашего дорогого Леона  — это нечто. Потерять столько денег, требовать их от мсье Горы, а затем едва не нарваться на дуэль! Боже! — мужчина рассмеялся, в ответ ему послышалось какое-то шебуршение и смешок. — Ты богохульник, Анри, прими это, как должное, — голосом гораздо более низким ответили… Тому белобрысому. Кристоф, сев на ветку так, чтобы его не было видно из-за листьев, наблюдал за двумя мушкетерами; тот, которого назвали Анри, сидел на столе в одних только штанах и тонкой сорочке. Вторым же оказался грубоватый «пудель», раскрывший Леону имя настоящего владельца шпаги. И эти двое… Днем бы Кристоф мог назвать их только хорошими коллегами, а теперь мужчины напоминали либо слишком близких друзей, либо… Парень решил не продолжать свою мысль, вновь прислушавшись к разговору. — …твоих уст, милый Франсуа, это звучит особенно весело. Учитывая, кто мы, — Анри смутился и провел рукой по коротковатым светлым волосам, потянул челку вниз. У второго мушкетера волосы цвета темного шоколада были в разы длиннее. — Ты боишься, ведь так? Боишься, что все узнают, что станут врагами, плюнув на прежнюю дружбу?.. Мы не попадаем в их рамки, но мы не плохие, слышишь? Анри, если я смог тебя полюбить и люблю до сих пор, то точно не за красивые глаза, — Франц поднялся со стула и обнял своего… любовника? Кристоф тряхнул головой, отчего ближайшие листья затрепетали. Нет, он ничего не имел против однополой любви и прочего тра-ля-ля, но видеть геев здесь, в этом времени… Кажется, их не жаловали в прошлом, ну, то есть, настоящем. Страшно, наверное…       Мужчины тем временем целовались, а Анри едва не лег на стол. Похоже, именно он был нижним, хотя определить это можно было только благодаря красноречивым действиям, а не внешности или чему-то еще. Кристоф понимал, что видит нечто слишком личное, но оторваться, слезть с дерева было не в его силах. Два мушкетера действительно любили друг друга, их близость не была пошлой, как во второсортном порно, они… Юноша выдохнул, чувствуя собственное возбуждение, которое нет-нет, да прокатывалось по его телу. Анри что-то простонал, как вдруг оба мушкетера услышали вопль, а дерево за окном заметно тряхнуло одной из веток. Франсуа дернулся, отскакивая от лежащего на столе возлюбленного, натянул штаны и подскочил к окну, рассматривая дорогу. Там, однако, никого уже не было. Анри испуганно всхлипнул.