Плантагенеты

Если честно, его раздражала маленькая леди, выбранная в супруги. Что-то откровенно неправильное было в юном личике, фее, дышащей наивным счастьем, всей идее этого союза. Мысли, что иная войдет в его жизнь, станет хозяйкой, не допускал. Господь помрачил его разум, когда советчики пристали о новом браке. Порою он с надеждой озирался, словно среди сонма печали надеялся найти кого-то, кто помог бы ему избыть горе. Вместе с хрупкой, трепетной Энн, его королевой, ушли чувства, вера в завтрашний день. Ощущал себя глубоким старцем, хрипел, заходясь горлом. При дворе шептались, что лорд Невилл, приметивший тогда невменяемое состояние своего кузена-короля на похоронах, указал могильщикам поторопиться, опасаясь, что еще немного, и король потребует заживо похоронить себя рядом с супругой… Но дни шли, и хотя отчаянные, безумные мысли вихрем клубились в голове его, грудь изнывала от боли, холодный вид не являл ничего, кроме мрачного, фанатичного спокойствия. Раз за разом перечитывал договор с московитами – увы, они уж свою сторону исполнили. Итак, герцоги ополчились против него, не оставляя шансов : откажись от династической унии, и мир скажет, что Ричард Третий не верен слову. А кроме, это оскорбит гостью. Ее письмо было странным – боялась, что не уяснит, и вложила свои рисунки. Что ж… оставался единый выход. Русинка берет не его, не сердце, которое давно умерло и никогда не воскреснет, она возьмет лишь титул и блага. Хорошо ли действовать сейчас ? Нет, ведь не смотря на все его усилия Англии не избежать новой кровопролитной войны, против узурпатора , испытание, которым его наказывает Бог, много проклятий обрушивалось на Йорков во время войны Алой и Белой роз. — Генрих Тюдор окончательно потерял всякий стыд и совесть, поправ законы Отечества! — негодовал он, клеймя самозванца, и патриоты всецело разделяли это возмущение. Подумать только, разбойник, главарь мятежа плел интриги, убеждая всех и каждого, что занятие престола Ричардом были не велением судьбы , а утонченным коварным лицемерием, служившем амбициям и скрывавшим его жестокость. А бессонницу по ночам объяснял муками преступной совести. Но их бой должен состояться. Новшества совсем занимали Ульяну. Ей рассказывали о Лондоне, других городах, вотчинах бояр, именуемых феодальным правом. Трудно знать, как не все холопы государевы. И почивалось совсем не как в родном Можайске. Солнце еще играет вдали на волнах речки. Откуда-то доносится запах свежего сена. Тут и он, знакомец горемычный, давит на иллюзию. Он и внимания, пожалуй, не обращает на нее, за девочку считает шумную, резвую. Усталый, суровый… Неужто ей страшиться этого человека? А там вдали, на краю неба, облако, темное, зловещее. Как быстро несется оно! Как быстро разрастается! Вот уж оно не облако, а туча грозовая, уже только край солнца из-под нее выглядывает. Вот уж и совсем закрыла собой туча и солнце, и все небо. Из ясного дня сразу чуть не ночь сделалась. — Пойдем! Побежим... — шепчет княжна, но они не могут сдвинуться с места, словно вросли в землю. Вдруг зигзаг молнии прорезал тучу, черный шар упал на них, источая огонь. Языки хватали кожу, волосы… Спать ей не хотелось больше, да если бы и тянуло ко сну, так она не легла бы, боясь снова увидеть нечто подобное. Хотелось освежиться, аподошла к окну и распахнула его. «Что может быть сегодня?» —думала, смотря на узкую золотую полоску зари, уже загоревшуюся на краю неба. Есть ли дело до того, кто будет ее рабом? Норфолк , еще молодой и красивый, но как-то чересчур сановитый, источал льстивое радушие. —Миледи, Его Величество просит в тронный зал… Переполошенные девушки были похожи на молоденьких курочек, которые ищут по двору разметанный ветром корм. — Ах, Катеринушка, подай же скорее одеться. Кейт! — на свой манер звала горничную. Ульяна не изменила себе : на ногах были сафьянные сапоги с высокими каблуками, голова убрана золотой с каменьями повязкой, переплетенной с волосами по польскому образцу. Хороша, ничего не скажешь: щеки что маков цвет, зубки — жемчужные низки, сарафан так и натянулся на формистых грудях. Поддерживаемая своими, она с трудом поднялась по широкой лестнице, устланной мягкими пушистыми коврами, и очутилась в огромном сводчатом зале с четырёхгранным столпом в центре. Вокруг громко шушукались, шелестели богатые наряды, приятно пахло редкими благовониями. Пройдя несколько шагов, она попыталась оглядеться по сторонам, но ничего не увидела, кроме безликой разноцветно-пёстрой толпы. И вдруг княжна заметила знакомые глаза, осуждающие её. Но вместо горбуна, чье дьявольская природа сразу бы бросалась , нашла мужчину с чуть непропорциональной фигурой. Это он — тот рыцарь-латинянин— король Ричард! И хотя матовых щеках лежала тень неизменной, сосредоточенной грусти, даже страдания, ясен отблеск страстей неукротимых и понимание, что это одна из тех натур, которые всегда добиваются своей цели, продиктована она ненавистью или горячей любовью, рай сулит его дружба, тогда как вражды его следует опасаться. Купец -толмач объявил, что венчание будет скромным.