Плантагенеты

Она ехала в карете, запряженной двенадцатью лошадьми редкостной масти: белые в черных яблоках. Каждую лошадь вел под уздцы особый конюх. Карета снаружи была алая с серебряными накладками, колеса позолочены, а изнутри все оделано бархатом. Ульяну распирает изнутри, рук не поднять, ногами не пошевелить. Это платье гнетет тяжестью, это атласные туфельки на высоких, выгнутых по европейской моде каблуках хватили ее ножку. Голова болела, мысли путались. Хоть утвердили аглы, что над ней лишь закон русской веры властен, клятвы даст латинянские. А если так, не станет ли их уния блудом ? Мало ли что Иоанн Васильевич хотел, один господарь иному не указ. Как странно, все открыто вершится, дома почти никогда не выходила из своих покоев, случится нужда выехать на богомолье, так едут они в карете или санях, со всех сторон плотно закрытых. В церковь по особой крытой галерее, и отведено им такое место, что никто из стоящих в храме их не видит. Восторженные крики народа возобновились. Женщины и дети бросали свои букеты сирени и других душистых цветов. Взгляды всех были обращены на молодую девушку. «Счастья! Долгих лет!» —раздавалось кругом с восторгом и благоговением. Ах, идут… Сейчас поднимутся по лестнице, надо быть наготове. Его голову венчала золотая корона. Напоказ были выставлены доспехи и оружие, шствовала свита высокородных господ Англии. Впереди процессии возвышался огромный, тонкой работы крест с эмблемой Йорков: солнечные лучи, исходящие от белой розы. На эмблеме чертан девиз: «Верность делает меня твердым». Яркий солнечный свет лился через цветные витражи многочисленных окон огромного аббатства, русуя богатую одежду собравшейся знати еще более нарядной. И только король в черном, хотя носил он его с удивительным изяществом. Бархат диковинно расшит, меч в ножнах цеплен к поясу. То внимательно слушала, то пробовала язычком ладанный дух. Ничто не дрогнуло в голосе, и через несколько минут дикарка вассального княжества исчезла с лица земли. Вместо нее спесиво улыбалась одна из первых Дам Европы. Ричард был ощутимо зол. Пусть уловила немногое из речи, тон непритятен. — Полагаю, теперь Вы довольны, Миледи…— шипя, деланно осведомился. Костяшки перствов хрустели, тая подавляемую боль. Во всей его фигуре, утомлённой жизнью, глупыми надеждами и отчаянием, жертвами и неблагодарностью, столько связывалось друг с другом разных знаков прошлого и настоящего, что трудно было угадать соответствующий характер. Энергия и сомнение потоками горячки и холода протекали по лицу. — Это изумительно, как далеко родились! — жарко интересовалась Елизавета-старшая. Вдовствующая красавица, утратившая своих детей, своих малюток, хранила блеск. Густые, роскошные волосы перевиты крупным жемчугом; глубокие, темно-синие глаза с любопытством и участием остановились на Ульяне. При дворе про нее, что это были чары, причинившие столько забот покойному ныне монарху, гармонически слившие и божественность святой, и земное римской богини. Но легко отдаться в когти дьяволу, верша ошибку за ошибкой? Умри дядя Глостер раньше, ее сыновья жили бы и царствовали. Есть чудная пословица, мягко стелет, да жестко спать. — Я так думаю, первою помехой тому ныне на Западном море свейские разбойники... а за ними Novgorod и на юг моя Moskovia. — старалась перевести разговор на нейтральную тему. Она щедро платила новой семье, отмечаяя того или иного. А нежный мальчик Эдди, величавший благородной «У», заставил прыснуть хохотом. Горькой ложкой дегтя на этом празднестве стал щелок новоиспеченного супруга: — Ее Величество требует отдыха и покидает вас. Ах, люто не хотелось, да наказывали быть служебницей и ярой девкой, единством увязать христиан. Если же не смилуется, и рухнет чудный мир, ее виновнецей поименуют! Ульяна полусидела, белыми пальчиками разглаживалая одеяло, а мех, пригнувшись было, вновь упрямо вставал торчком. А уж бледная… изголовье и то розовее . Как будто нее, тщеславной, выпили всю кровь…О нет, не в сомнениях о прелести тут дело, ей не рассказали, что делать на ложе. Софья Фоминична ядовито пугала, иной хуже татарина! — Что ?! — от изумления двигалась по постели. — Разве удовольствие в браке существует не только для мужчин? — О, — хитро подмигнула тощая Кейт. — Нужно лишь уметь его получать. Чувствовалось приближение осени, ночи стали длиннее и холоднее, ветерок приносил с собой запахи листвы и влажной травы, где-то в кустах слышалось пение цикад. Тусклый свет, исходил от окна на верхнем этаже, на секунду показался женский силуэт, потом шторы задвинулись и все пропало. Ричард, Третий своего имени, не пришел ни в сию ночь, не придет и в будущие.