Плантагенеты

— Я оставляю Вас, Миледи… Прощался, как того требовал этикет и нормы рыцарства. Хотя о внешности и манерах новой королевы уже слагалали стихи, видел перед собой капризную и, в целом, не очень приятную особу. Он звал лордов, с тем, чтобы собрать в Ноттингеме все силы. С севера страны прибыл Нортумбленд, герцог Норфолк из восточной Англии. Ему доложили: захватчики пошли на восток от Шрусбери, армия торопилась к югу, строясь в шеренги в виде квадрата. — Государь настолько милостив, что уделил своей бедной жене пару минут! — не применула задеть и фыркнула русинка. На душе у Его Величества скребли кошки. Не хотел этой унии, но то чувство, которое он испытывал, было для него так мучительно и безнадежно и грозило такими печалями в будущем, что он даже боялся говорить о нем. Ричард ощущал, что вторая супруга так и останется для него чужой женщиной, чье присутствие рядом с ним будет подчеркивать потерю любимой Энн. Утонченная и благородная сменилась невозможной дикаркой! Бог видит, с занятием трона его правила остались. Серьезно не наказывал за прегрешения, обо всех заботился, всегда был готов поддержать любого обратившегося к нему за помощью, но замечал любую мелочь и досконально исследовал подробности жизни. Для подчиненных слыл хорошим начальником, а для детей понимающим воспитателем. Он тяготел к скромности, к тщательному исполнению своих обязанностей, в противность детски игривой, эмоциональной, варварски роскошной «У». Прощаясь с родными, шел к сводчатому проходу над аркой, ведущему во двор, где его ожидала охрана. Конный отряд отличался слаженностью и добротной экипировкой. В пути немного ожил, в столице, задыхался среди лжи, интриг и лицемерия Двора. Его место не здесь, а там, на полях славы или смерти, во главе победных полков. Над ними реял личный флаг Глостера с изображением белого вепря. На языке геральдики зверь был символом нарастающей мощи, и юношей выбрал для него белый цвет своего рода, означающий непорочную чистоту. Утром молнии сверкали все чаще и чаще, все ближе слышались раскаты грома. Ветер крепчал. Живое притаилось по своим норам и гнездам. Ричард обратился к своим бойцам. День решит не только его судьбу, но Англии и всех англичан. Только от них, его воинов, теперь зависит, кто будет хозяином и господином они, ее исконные жители, или чужеземцы, еретики, хищные птицы! Ему кивали, глубоко ценя этого мужчину, с серыми властными очами, способного быть таким ласковым и царственно приветливым в минуты покоя и таким жестоким, грозным в минуты ярости. Обряд посвящения в рыцари и воинское снаряжение стоили богатства, а страна была разорен династической междоусобицей. Но если король замечал способного молодого человека, он посвящал его в рыцари за свой счет, и не жалел денег на учение своих людей. Рыцари в ответ на заботу отвечали ему небывалой преданностью. Войска дрались молча, ожесточенно. Им нечего было терять! Но кровь опьяняла их. Йорк с жадными глазами следил за боем. Его сердце праведно закипело, когда он увидел, что люди Стэнли направились к Тюдору и дрогнули полки, в десять раз храбрейшие неприятеля. Иуда! Колотило нутро от подобного святотатства. Изменить своему монарху! — Вперед! — рыкнул хрипло, не помня себя, дал команду. Его настроение передалось округе. С дикими криками вылетели они из засады и ударили во фланг. Окруженный, имея у себя лишь несколько десятков людей, король бился отчаянно. Страшен вид его, раздулись ноздри точеного носа, предельно сжатые губы выражали решимость. Ловко он вдруг сделал маневр и в свою очередь напал на французов. Они, никак не ожидая этого, сразу растерялись. Быстро воспользовался их замешательством и в одно мгновение уложил одного из них. Борьба с другим не была особенно затруднительна. Шевалье, видя силу и ловкость противника, очевидно, трусил — это его погубило. Венценосный лев бросился на него с яростью. Они оба пали на землю. Борьба длилась несколько мгновений. Наемник выпустил, застонал и опрокинулся навзничь, извиваясь всем телом и хватаясь за грудь, -— клинок попал ему почти прямо в грудь. Так Ричарду удалось убить несколько человек, защищавших претендента Лан¬кастеров, перевернуть их чертов символ, знамя с алым драконом, но затем в бой вступил предатель с тысячами. Охрану Ричарда, сэра Рэткдиффа, сэра Чарлтона, Персиваля Трибола, уложили быстро. Вокруг него узилось железное кольцо, но, как ощетинясь, грозно оставался на месте, готовый скорее умереть, чем лишиться чести и отдать себя на позор. Ему встать на колени перед Алой розой ?! Давясь превосходящим напором, Ричард отступился и упал. Кровавая пена показалась на устах, глухой удар потряс его. Все дергалось, мерцало. Ему казалось,что он летит... Вот как будто пронзительный женский почему-то крик, вот еще что-то, гул колоколов или легкие всплески моря... Шестнадцатилетний оруженосец Уильям Кэтсби едва дышал. Разбиты, уничтожены! Господи… Ему хотелось рыдать. Среди кустов и деревьев валялись трупы, слышались стоны умирающих. Но сильнее иное горе, час назад взор его различал среди дерущихся истинного владыку. На него набросились и терзали... Охваченный ужасом, в сознании погубленного благодаря ему дела, вассал разбил о камень свой меч. Рано утратил семью, принадлежащую к далеко не бедному роду. Еще до наследия короны, Третий своего имени, взял мальчика к себе в замок и обращался с ним хорошо. И Ульям чтил его, это было какое-то обожание. Ему казалось, что в господине соединились все доблести человеческие. Подражать во всем, заслужить его внимание и ласку, было для высочайшим счастьем. Ах, как изменилось за лето! Грешно любить замужнюю, и вдвойне, — королеву. Тепла, жива, отлична от иных благородных леди. С венчального пира испытывал мучения плоти и духа, до чего хороша была в атласном наряде. Кэтсби поднялся тяжело. У него только на руке была небольшая царапина, смоченные потом волнистые волосы прилипали к щекам. В просторном белом шатре расположился граф Стэнли. За ним, хмурый и злобный, как не престало святым отцам, Джонон Мортон, епископ Илийский. Все шло наилучшим образом, но до роковой стрелы. Лагерем праздновали победу— силы были прекрасно оснащены, кавалерия мудро перемежалась пехотой и стрелками — но хмельной Генри решился искать останки проклятого Йорка… Кто учитывал этой мести, последнего змеиного жала ? — Убит ? Как ?! Что вы сказали? – оседая, граф выдавил из себя. Хитрый лис был, безусловно, человеком умным, деятельным, но, поставленный своими руками во главе грозного движения, смуты заводчик, он не представлял такого исхода. Алчный, он не мог сам рассчитывать на власть. В целом не на что было особо надеяться, а его характер требовал реализации его незаурядных государственных способностей. Поэтому неутомимо интриговал для Тюдора, действовал очень удачно, распуская слухи. Мог ли он после этого думать о гибели пасынка, кого избрал сам и кому принес столько жертв? Теперь прахом все! Из церкви Ульяне не давали прохода, богатейшие их союзники, дали торжественную клятву в защите ее интересов, уверяли, что признают наследницей дома Белой розы, единственным законным сувереном. Молили объявить на утро о своей коронации и в таком роде обратится к Европе.