Плантагенеты

Ульяна стояла у стены, прижавшись к ней лицом, и сосредоточенно смотрела в малый глазок, позволявший видеть все, что происходило в соседних комнатах. Господи, сколько же их! С древних времен так заведено, ничего нельзя добиться в царстве английском без добровольного (или вынужденного) согласия Парламента. Влияние, которое приобрела за последние годы эта боярская дума, собиравшаяся все чаще и чаще по любому поводу и в любых местах, было следствием того, что управление страной ладилось из рук вон плохо: народ обескровлен динстической распрей, вечная вражда шла между центральной властью и союзом крупнейших феодалов. На Москве решает Великий князь, никто пикнуть не умеет! Она чувствовала, что со страху и от жары выступили бисеринки пота. Да, здесь нет холопов, и кесарь не так свободен. Ей ли держать речь перед сановитыми мужами? В родной земле и гулять особо не позволяли, а игрища с человеком русским, с подданным, хотя бы из высокого рода, читались зазорными для ее имени. Говорили, что в своей первый раз король был удивительно искренен и тверд, защищая обычаи и свободы, которые извратили и осудили, вопреки доводам разума и чести. Клеймил тех, что управляли ради собственного благая, презирая закон и порядок… Ах, Ричард! От новостей проклинала весь мир и была готова разбить собственную голову о каменные стены дворца. Ей всего семнадцать лет, лишь месяц вышла замуж ! Кидалась, плевалась «горбун», «чудище», но ,серьезно, не дрожала ли от одного хриплого голоса, постигая решительное, могучее сопротивление с тысячами преград, трудной и запутанной борьбою ? Она помнила супруга злым, усталым, громные глазные впадины обведены тонкими, гордыми, приподнятыми к вискам бровями, но так мечталось ловить иное. Смеется когда-нибудь… Увы, словно в воду канул: ни письма от него, ни весточки. И шепчутся — не вернется муж ее, убит и тлеет под вековыми деревьями. Боже! Тихо склонилась к «Катеринушке», порывисто обняла ее и упала головой на плечо, взвизгивая, рыдая. Ночью ходили вельможи, искушали троном сиротствующим. А всего надо ей латинянство принять. — Принцессы — незаконнорожденные бастарды, а дети герцога Кларенса лишены прав, поскольку их отец был объявлен по закону изменником и бунтовщиком. Вы по праву брака, земного и небесного — глава дома Йорков ! — выступил с докладом Норфолк. Сказала, что долго молиться станет прежде чем явить решение. Одна в чужом краю, в чужой вере. Родись у нее сын, правила бы как Святая Ольга! Вдова при сыне — матерая вдова и уважаемая, полноправная женщина. Вдова без сына равна с убогими и калеками, а те все поступают под покровительство церкви, причисляются к людям богадельным. Самодержавная государыня… а не ловушка часом это ? Да, хотела власти и отчасти радовалась всеобщему поклонению, но много ли шансов у юной девушки уце¬леть в этой тотальной войне, если она сама себя не может защитить? Почему-то думают, что корона есть обязательная гарантия благополучия и счастья, но это далеко не так. Корона иногда бывает знаком обреченности жертвы на адские мучения. — Добрые лорды ! Благодарна за поддержку, знаю, нет более верных слуг, чем вы! По лучшему, собираетесь возвести меня на престол, но у нас уже есть король. И не нареку его павшим, если не узрю бедное тело. Как христианка, верю, он жив! Иное, думать прямая измена... — краснея, нервно теребя платье, выступила Ульяна. Капеллан с готовностью встал и начал читать молитву. Все присутствующие принялись повторять за ним слова, и стойко держались, не смотря на величину молитвенного правила. После того как прозвучало латинское «аминь», двери распахнулись и стража пропустила обиженного Норфолка. Зло стиснула пальцы. Зря, все было зря! Хотя почему — зря? Она хотела убедиться в верности этих людей цезарю — и убедилась. Или… или она мечтала убедиться в их неверности? Для пущей крепости велела святые регалии забрать — ни один монархом без них не является! Юный Уильям Кэтсби честью дал обет их доставить. — О, Генри… — вздыхала Маргарет, не в силах, да и не желая удержать вдруг полившиеся слезы. Сын, единственный, и того отняли! Разве не поклялась посвятить всю жизнь свою праведным делам истины, утверждению Ланкастеров? Не помогала духовенству своими посильными приношениями? Взамен их она получала благодарственные письма святых отцов, где ее провозглашали достойнейшей дочерью церкви. Эти красноречивые, пропитанные тонкою лестью письма составляли ее отраду и гордость. Ей обещали, что ее добрые дела скоро сделаются известными, что Господь видит все. И такова награда ? Она вскакивала, дико озираясь широко раскрытыми, неестественно блестевшими глазами. — Кровь! Кровь! — кричала она. — Вот здесь, здесь! Это его кровь? Что с ним сделали? Где он, где он, мальчик мой? Пустите меня к нему! В долгие бессонные ночи до сих пор все грезилась страшная сцена. Как сейчас, раздавались в ушах ее стоны раненых, звук мечей, дикие крики. У самых глаз своих видела она стрелу, торчавшую в груди ее любимого, венценосного сына. Что-то ужасное творилось тогда с нею, потом она понять не могла, как не умерла в те минуты, как не сошла с ума... А дальше?! Воспоминания становились все страшнее и невыносимее: она закрывала глаза, желая ничего не видать больше. Лучника пытать особо нужды не было, сам высказался : приказ убить шел от госпожи «У». Еретичка, колдунья, варварка! Такая проклятая душа, как и ненавистные Йорки, муж и жена одна сатана…И хотелось вырвать сердца им обоим. Бофорт упиралась ногтями в сырую землю. У нее больше не оставалось никакой надежды, света и смысла. Мужчины, которые делали законными ее притязания на английскую корону, погибли, ее войско обезглавлено, а сторонники рассеяны. Алчные жадные французы тоже не спешили оказать помощь своей союзнице, без всяких сантиментов прикидывая, может ли чем-то быть полезна эта дама, больше похожая на разъяренную львицу. Долгие годы безрадостного, горестного, полного унижений изгнания, наложили страшный отпечаток на личность Генриха Тюдора, приглушив добрые качества его натуры. Он неохотно делился деньгами, задолжал наемникам крупную сумму. Для многих жителей Босуорт стал одним из самых черных и трагических дней истории. Зашло солнце Плантагенетов, и страной овладел настоящий хаос. Знать принялась тянуть все жилы с народа, беспорядками вполне бы могли воспользоваться шотландцы и воинственные датчане. У Рэдмурской долины, где пал суверен, невольно задержались, —никогда еще не видели трупов в таком количестве в одном месте.