Огненная чайка

      Мы легли вместе на подушку, соприкоснувшись лбами. Его смуглая кожа была горячей и сухой, дыхание частым и прерывистым. Его ресницы чуть касались моих щек, щекоча их. Держали в руках чуть тёплую фотографию, пахнущую старой бумагой и чернилами. Настоящее уносилось куда-то вперед, послышался треск виниловой пластинки…       — Что шепчут небесные птицы?       Мальчик в шортах выше колен и девочка с платьем в клеточку смотрели в небо. Стая голубей поднималась с крыши вверх, хлопая сизыми крыльями. Воздух дышал южным летом. Цвели розы, рододендроны, гвоздики, лаванда, мята. На лимонном дереве уже набухали плоды, за забором — на персиковом дереве, виноградные лозы склонились над столом, на котором на тарелке лежали яблоки, груши и вишня.       — Ты думаешь, они шепчут? По-моему, они кричат, — сказал мальчик, — Они радуются, что улетели. И в этом я похож на них.       — Надо сфотографировать, — сказала девочка, — Позовём Мэг!       — Мэг! — хором закричали они, — Иди сюда, Мэг!       С крыльца скатилась шарообразная девушка в расклешеных брюках и футболке с Джоном Ленноном.       — Сфоткай их! — попросила девочка, указав на небо.       Голуби летели на фоне чистого и ясного неба. Мэг понимающе кивнула и убежала, а потом вернулась с громоздкой камерой. Когда она их сфотографировала, они были уже довольно далеки.       Вечерело. Во двор высыпала группка ребят. Мальчики были в шортах и рубашках с засученными рукавами, девочки были в платьях до колен и соломенных шляпах. Самый старший, долговязый и несуразный, тащил коробку с феерверками. Девушка несла грамофон.       — Тут у меня наземный есть, — принялся перечислять долговязый, — И высотный. Продавец пластинок дал.       — Он всё может достать, — чванливо сказал парень с прической, как у Пола Маккартни.       — И умеет натравливать пчел и собак, — прибавила девушка с грамофоном.       Девушка, идущая позади всех и несущая камеру, испуганно вжала голову.       — Не бойся, — покровительственным тоном сказал долговязый, — Я их напускаю только на тех, кто мне не нравится. А ты мне нравишься. На Марлен Дитрих похожа.       — Голубой ангел, — мечтательно вторил парень с прической Пола Маккартни.       Девушка включила грамофон. Полилась песня. Похожая на Марлен Дитрих установила камеру.       — Тяжелая вещь, — пожаловалась она, — И, к тому же, сложная. Если бы мой отец не работал в фотосалоне, я бы и не разобралась.       — Хорошо, что он помогает нам, — сказал долговязый, — Нам ещё повезло с больницей. Сьюзан лечили в другом городе. Приехала как кукла. Сказала, ей лоботомию сделали.       Ребята одновременно вздрогнули. Долговязый принялся запускать феерверки.       — Эй, голубой ангел, — махнул рукой парень с прической Пола Маккартни, — Давай, вставай между феерверков. Потрясное фото получится, зуб даю!       Девушка, похожая на Марлен Дитрих, встала туда, куда ребята показывали. Неловко улыбнулась…       — Занимайтесь любовью, а не войной, — надрывался горе-музыкант, играя на пианино.       Падал мягкий солнечный свет на пыльные клавиши. Впереди была раскрыта нотная тетрадь. Девушка, опершаяся на пианино, строчила что-то в тетради, где аккуратным почерком было выведено: «Тексты хитов».       — Почему я на нём не могу сыграть? — вдруг спросила она.       — Не знаю, Оливия, не знаю, — вздохнул парень.       — Знающий, который нихрена не знает, — фыркнула девушка, — Просто блеск.       — Но это не делает тебя хуже, моя дорогая, — нараспев произнёс он, — Ведь ты — дверь в сад и наездница единорога!       — Ну-ну, — фыркнула девушка.       — Ты знаешь, почему эту комнату называют Логовом Свахи? — по лицу парня поползла блуждающая улыбка, как у пьяного, — Эта комната сводит сердца. Эта комната дышит любовью! Эта комната — убежище всех влюблённых! Мы все здесь партизаны разума!       В комнату ввалился какой-то человек в кожанной куртке, притащил с собой громоздкую камеру и сфотографировал не ожидавших этого влюблённых. Вспышка!..       — Всё, хватит с тебя.       Ромео встал с кровати и потянулся, как после долгого сна. Я недовольно цокнула, а он шутливо погрозил мне пальцем.       — Не-не-не. Никаких больше воспоминаний. Ты не Знающая, а я не могу так долго тебя тащить.       Он кивнул мне, тепло улыбнулся и вышел из комнаты. Я сидела на кровати не шевелясь, пытаясь переварить пережитое. С фотографий на меня смотрели другие Иные, черно-белые, винтажные, давно умершие или постаревшие, и в то же время такие, как я. Такие, как мы.       — Вот как, — услышала я хмурый голос.       В дверях на меня мрачно смотрел Эрик. Исподлобья, склонив голову, что ещё раз подчеркивало величину его носа. Зелёные кошачьи глаза как будто светились в темноте. Я нашла его в этот момент очень похожим на своего отца.       — Не ожидал от тебя такого, — продолжил он, — Развлекаешься, значит? Ну, развлекайся.       Он закрыл альбом и убрал его в шкаф. Я молчала. А что говорить? В любом случае это прозвучит как жалкое оправдание.       — Уходи, — прошептал он, — Прошу, уходи.       Он отвернулся, дрожа всем телом.       — Уходи, пока я не превратился.       Я попятился к дверям. Он медленно развернулся, на глаза упали пряди волос, рот растянулся в ухмылке. Обнажились сверкающие клыки. Он медленно приблизился ко мне, прерывисто дыша.       — Не стоит заглядывать в не твои секреты, — прошептал он, — Кто знает, что прячется на дне чужого ящика?       — Лицедей! — заорала я.       Он встрепенулся, посмотрел на меня блуждающим взглядом. Я толкнула ногой дверь и убежала.