За каменными стенами

      Тишина в голове звенящая и пустая; Джинни знает, что вокруг гогот, шум десятков человек, но внутри все сжимается, когда Гарри делает в воздухе очередную мертвую петлю.       Там идёт бой; красное золото вперемешку с синеющей бронзой пронзает грозовые облака, квоффл гремит в вышине, жестко отлетая от колец. А Джинни вся обращается в нервов комок, сминает пальцами свой алый шарф; она не кричит больше, но молится всем великим волшебникам, чтобы Гарри не упал, как тогда, на третьем курсе, переломав и метлу, и собственные кости к чертям. Приходится держаться, бодриться, девчонка-то — Уизли, потомственный позолоченный львёнок; она ладони уже отбила, вот как свирепо Джинни хлопала. Она же жаждет победы яростно и дико, как и вожделеет момента, когда сам Гарри Поттер хоть на минутку дольше положенного поглядит на нее саму, словно на кроткую Чжоу Чанг, что на соседней трибуне болеет за своих.       Ее волосы — гладкое вороново крыло, ни одного узелочка.       Улыбка ее — лоскут розовеющего сатина.       А Джинни что?       …Испачканные грязью коленки, губы все в трещинках, ладони в синяках и мозолях…       ‘Ты мне, как младшая сестра‘ — приговором, удавкой, жирнеющей точкой.       Словно бладжером по хребту, упаси Мерлин.       Но матч продолжается; голос Ли Джордана отражается эхом от разукрашенных башен, ученики скандируют имена игроков, а Чжоу за плечи нежно обнимает Майкл Корнер, сдувая пылинки с ее сломанной ноги. Становится тошно; Джинни рефлекторно переводит взгляд от всей этой приторной сладости.       И опешивает на миг. Среди лазурных лент, порхающих на ветру, вороха орлиных глаз и медных жетонов, где каждый скандирует ‘Рейвенкло‘, что есть мочи, сидит она — светлые непослушные вихры, перчатки с нашитыми на них фланелевыми цветочками, мантия, что и у остальных потомков Кандиды, но шапка, огромная шапка в виде львиной головы, заслоняющая игру целому ряду позади. Она складывает руки в подзорную трубу и свистит при очередном броске; Джинни еле сдерживает смешок.       Вот дуреха, думается Уизли, как же так можно? Играть на две команды, обретаться чужим среди своих, Джинни бы так не смогла — у нее ведь мурашки холодные по коже от этой девчонки, не то от злости на нее, странную, не то от злости на себя — что храбрости бы, наверное, не хватило быть, как она.       Однако, младшая-Уизли умнее своих братьев и отходчивее гораздо; пламени, вспыхнувшему в одночасье, понадобятся всего-то секунды, чтобы потухнуть. А эта престранная Полумна Лавгуд, недавно читавшая ‘Придиру‘ вверх тормашками, тоже ведь искренне радуется, когда Гарри — знаменитый ловец Гриффиндора — внезапно ловит снитч. Рейвенкло проигрывают; Чжоу Чанг обидчиво дует губы и, когда сам Гарри после финала рвётся ее успокоить- обнять, та отворачивается, уходит.       Джинни практически слышит, насколько громко разбивается его хрупкое сердце.       Но появляется Луна, — набекрень звериная шапка, носки: один красный, другой голубой — и Гарри улыбается вновь, хоть грусть все ещё обитает у краешков его рта. Лавгуд так простецки притягивает парнишку к себе, словно знакомы они уже больше века, а Гарри смеётся тепло, кружа крохотную Полумну над землей. Даже Джинни как-то оттаивает, не ревнует, но понимает словно.       Луна Лавгуд лишь хочет любовью своей безграничной согреть любого, кто ей позволит.       И Джинни Уизли в этот момент впервые отчетливо ее замечает.