Via Tenebris

      Беседа с Энакином оставляла странное впечатление: по опыту общения со своими учениками Мария примерно представляла уровень знаний и уровень развития среднего раба в таком возрасте — даже очень умного, даже одарённого, что выливалось в ускоренную обучаемость и обостренную интуицию… …И Энакин за эти рамки выламывался прямо-таки вопиюще: у мальчишки был широкий словарный запас, причем здорово расширенный некоторым количеством специфичного жаргона и терминологии явно инженерного стиля. С учетом того, что в рабов никто, кроме хаттов, привычки вкладываться не имел — список тех, кто мог бы его всему этому научить, сужался до одной-единственной личности: его матери. И ей было очень интересно с той познакомиться — судя по некоторым обмолвкам мальчишки, безусловно имеющиеся у той немалые знания на Татуине никто не ценил. А вот она специалистов ценить привыкла…       Подойдя к приземистому, обшарпанному строению, немного напоминавшему по своему виду увеличенный загон для скота, мальчик замолчал и, с потешной важностью приложив палец к губам, открыл дверь, после чего, стараясь ступать как можно тише, пошел по узкому, грязному коридорчику меж небольшими дверками — судя по частоте, за теми скрывались совсем-совсем крохотные комнатки. «Неплохо. Отдельные помещения. » Приятно удивилась Мария: на её планете рабы на продажу жили в куда менее приятных местах — и, критично обдумав этот факт, она вздохнула и признала, что со всей этой дурацкой экзотикой пора заканчивать — или, как минимум, приводить её в вид достаточно цивилизованный, чтобы при взаимодействии с кем-то более-менее высокопоставленным факт этого не портил ей репутацию. Наконец, они подошли к очередной двери и мальчик, поёжившись, тихонько постучал. Дверь сразу же открылась, и стоявшая в проёме женщина тихим, рассерженным шёпотом осведомилась:  — Эни! Где ты пропадаешь, маленькое ты чудовище? Я чуть с ума не сошла, пока… ой. Она осеклась: на центре её рассерженного спича Мария, наконец, показалась из темноты и, успокаивающе улыбнувшись, тем же шёпотом сообщила:  — Здравствуйте, Шми. Мне нужно с вами поговорить. Повернувшись к незаметно, как он думал, облегченно вздыхающему мальчику, она потрепала его по волосам и посоветовала:  — Иди спать, Эни. Нам с твоей мамой нужно поговорить. На мордашке мальчишки мгновенно нарисовалась умоляющая рожица, и он, мгновенно сориентировавшись, уставился на датомирку своими огромными, выразительными глазами: ни дать, ни взять — умирающий ангел. Мария поперхнулась от неожиданности — такой молниеносной «контратаки» она не ожидала — и, покачав головой, повторила с мягким, но властным напором в голосе:  — Иди. Спать. Заметив, как тот набычился, она приподняла уголки губ в лёгкой усмешке и добавила:  — Иначе я не просто заглушу звук нашей беседы, но и не расскажу тебе завтра, о чем мы болтали. Мальчик надулся, покосился на маму — та с едва сдерживаемым смехом, в свою очередь, покачала головой — и, вздохнув, послушно направился к кровати. «Быстрая реакция. И отличные рефлексы. В банду моих лоботрясов — впишется как родной» Проводив его весёлым взглядом, Мария сосредоточилась на слабом, но тонком усилии и, когда их с женщиной окутала почти незаметная пелена, покачала головой, говоря уже в полный голос:  — Маленький вымогатель. Та, судя по виду, едва не потребовала от собеседницы соблюдать тишину — но, посмотрев на окружающую их дымку, с удивлением и некоторым напряжением в голосе спросила:  — Вы что, из джедаев? Было заметно, что, несмотря на старательно создаваемую теми репутацию защитников справедливости и вообще штатных героев Империума… в смысле, Республики, это явно не приводило её в восторг. Мария покачала головой, устраиваясь на колченогом, явно самодельном табурете поудобнее, и отозвалась:  — Нет. Я не из джедаев, и даже не из ситхов. Но я умею использовать Силу, это вы догадались верно. Женщина с тревогой посмотрела на сына, лежавшего к ним спиной, и явно пытавшегося хоть что-нибудь услышать, и со вздохом сказала, зябко обняв себя за плечи:  — Вы пришли за ним. Она не спрашивала — утверждала: судя по всему, имел место быть всплеск интуиции, присущий любому одаренному — или, возможно, просто какие-то знания. Мария в ответ на этот трагический жест мягко, успокаивающе улыбнулась и, проникновенно посмотрев на ту, отозвалась:  — И да, и нет. С одной стороны, я действительно очень хотела бы взять вашего сына в ученики. С другой — я в любом случае выкуплю и освобожу его, вас и, если у него есть друзья, его друзей. И вывезу с Татуина. И даже, если вы не пожелаете иметь со мной ничего общего, выдам некоторые подъёмные. Шми ошарашенно уставилась на неё, широко распахнув глаза и как-то совсем по-детски чуть приоткрыв рот — но, надо признать, сориентировалась быстро: скрестив руки на груди, она с некоторым… виноватым подозрением уставилась на нежданную благодетельницу.  — Уж простите… Она сделала короткую, выразительную паузу, позволяя гостье представиться — та, кивнув, назвала своё имя и фамилию — и продолжила:  — Мария, но годы рабства приучили меня к тому, что бесплатный сыр означает мышеловку. Причем мышеловку не калибра каких-то рабов с Татуина. Та понимающе улыбнулась и уточнила:  — Проще говоря — где тут подвох, да? И в чём моя выгода? Женщина кивнула, смотря с всё той же настороженностью — на что Мария лишь пожала плечами и отозвалась:  — Подвоха нет, а выгода — в том, КАКИМ уровнем силы обладает ваш сын. Она покосилась на уже задремавшего мальчугана и пояснила:  — Его потенциал невероятен. Настолько, что в грядущей катавасии в галактике у него не будет и тени шанса НЕ быть в центре событий с одной или другой стороны. И он достаточно упрям, чтобы быть невероятно плохой марионеткой: рано или поздно, так или иначе, но все, кто попытается им манипулировать — окажутся в проигрыше, и я не хочу даже начинать. Поэтому, если вы откажетесь и сумеете переубедить сына — я ограничусь тем, что выкуплю вас, его и его друзей: это позволит мне, в будущем… Мрачнеющая на глазах Шми зло перебила её, не удержавшись: -…предъявить должок? Мария посмотрела на ту с иронией во взгляде, заставившей ту смутиться, и отозвалась:  — Нет. Оказаться в списке друзей — или, если мы окажемся по разные стороны баррикад, в списке тех, кого неловко будет рубить при встрече без предварительной беседы по душам. Она помолчала и пояснила — негромко и задумчиво:  — Поймите меня правильно, Шми. Я — не святая, и просто так бы тратить время и силы на кого-то не стала бы, но… Я — умею смотреть в будущее. И НИ ОДНА из нитей, где вашего сына пытаются сыграть вслепую, не приносит манипуляторам успеха — а потому я буду с ним честна и искренна настолько, насколько это возможно. И буду учить его без утайки знаний. И не буду лгать ему в том, что будет относиться к нему. И не рискну втягивать его в свои проблемы без его ведома и желания. Проще говоря, я постараюсь стать ему наставницей и, желательно, другом — или, как минимум, той, кто никогда не бил ему в спину. Потому что я знаю, что это — лучший вариант. И еще я знаю, что ни одна сила галактики из тех, кто имеет хотя бы тень шанса взять вашего сына под контроль, подобным знанием похвастаться не может, а потому с соблазном сыграть его вслепую — справиться не сможет. С неизменно трагическими последствиями — причем, что характерно, взаимными. Она замолчала, давая время женщине осознать смысл сказанного, и, видя, что ошарашенная этими откровениями рабыня с дикой тоской смотрит в спину своего сына, мягко предложила:  — К слову… Не могли бы вы рассказать о себе? Энакин оказался куда более эрудированным мальчиком, чем остальные мои ученики, бывшие раньше рабами. Как я понимаю, его учёбой озаботились именно вы? Поморгав, женщина перевела взгляд на гостью и, поняв, что ей тактично дают время успокоиться и обдумать решение, с благодарностью кивнула — после чего, сначала неуверенно и запинаясь, включилась в отвлеченную от так напугавших её глобальных материй беседу.