Родными глазами

Марта (обращаясь к Мари): ...А я подарю тебе то, что обычно нравится девочкам! Дроссельмейер (Марте): Это то, что ты обычно ешь ночью?

      Брат всегда говорил ей: представь, что ты принцесса Алели*, а пока я не вернусь, наш дом — как будто твой замок. «Как в той сказке?» — спрашивала маленькая Марта. — «Совсем-совсем без слуг?» «Совсем-совсем! А ты ведь хозяйка, Мартль. Ты справишься, мы знаем», — добродушно усмехался Конрад, обнимал сестрёнку и до темноты пропадал с родителями в госпитале.       И всегда на подоконнике её комнаты лежали несколько кусочков марципана, или пара печеньиц, или цукаты, — чем бы сладким родители ни угощали их, Конрад всегда приберегал часть своей доли для Марты. Потому что знал: к тому времени, как стемнеет настолько, что не будет видно картинки с чудо-замком в раскрытой книжке, а игра в хозяйку сказочного замка без слуг наскучит, сестрёнка не будет грустить — потому что найдёт от него привет. А потом и он сам, и родители успеют вернуться.       …Ждать брата из госпиталя и мужа из ратуши — почти одно и то же. Так же спокойно — днём, ведь Марта словно превращается в принцессу Алели в замке, где все вещи — сами как будто слуги и придворные. Так же сладко — потому что Христиан, её «принц Зербино», непременно оставит на подоконнике её комнаты целую бонбоньерку. Ведь Марта когда-то сама рассказала Христиану, как это: темнеет, а ей ничуть не страшно, ей — сладко и слегка не по себе от ожидания.       Разве что не так же тихо — с тех пор, как у окна стоит клетка с ручной голубкой, а в мастерской мужа и по ночам чуть слышно тикают часы. Разве что раньше её всего лишь бережно уносили, маленькую и сонную, в кроватку, — а не обнимали со спины так, как умеет один Христиан; не отводили рыжих пушистых локонов с её чела; не накрывали её плеч своим сюртуком. ____________ *Речь о сказке «Зербино-нелюдим»: вероятно, сложенная как раз по её мотивам пьеса-сказка «Принц Цербино» была известна во времена Гофмана.