Родными глазами

      …Тельце у неё было матерчатое — вспомнилось Конраду ни с того ни с сего. Так непривычно: обычная кожа — и вдруг совершенно гладкий, телесного цвета шёлк. Совсем кукольное. Люди такими не бывают. А она вот была.       Странное дело — это ничуть не удивило Конрада, когда при нём, десятилетнем, родители распеленали только что принесённую аистом девочку. Как не удивило и то, что принёс её аист — приземлился на их крыльце и бережно опустил на руки Вендельштерну-старшему свёрток. Как не удивило и приданое, завязанное вместе с малышкой в большой белый платок, — зеркальце, широкое красное с золотом платье, туфельки и синяя эгретта.       Он и сам не заметил, как из «Курта-нелюдима», как шутя звали его гости, превратился в «Курти»: Марта только так его и звала с тех пор, как выучилась говорить. Как сильно он к ней привязался — «и как мы раньше жили без Мартль?». Это он-то, Конрад Вендельштерн, который сам в её возрасте нипочём бы не согласился быть «нянькой девчонкам»…       Вот только странное дело — никак у него не выходило отучить сестру бояться заросшего тростником пруда. Близ одного такого они как-то шли на прогулку, а пришлось вернуться и почти весь день не отходить от Мартль — до того сильно она плакала и повторяла «не бросай меня». Как будто помнила что-то. Как будто весь пережитый ужас, когда она ещё и говорить не умела, вернулся и терзал её сейчас.       Возможно, кто-то мог украсть и бросить её у пруда совсем маленькой, сказал отец. Почему, не из-за матерчатого ли тельца, и как случилось, что принёс её аист, — впервые думал Конрад, рассеянно гладя рыжие кудри наконец-то задремавшей на его плече сестры.       Загадкой всё это оставалось до того дня, когда ему, тогда уже хирургу, довелось спасти жизнь юноше, похожему на Марту. («Одной с ней природы», — сказал бы отец.) Лишь после того, как спасённый впервые открыл уцелевший глаз и с трудом, но сам поднялся с постели, — доктор Вендельштерн так и застыл от изумления. От пояса и до колен тело юноши было из такого же шёлка…       …Она только что была здесь, Марта. Только что расцеловала брата, благодаря тысячу раз. Прислали сказать, что готово её свадебное платье. И Конрад стоит как дурак, потому что в жизни не был так счастлив и не знает, что ещё делать, — и улыбается, не в силах отвести взгляд от окна, за которым уже усаживаются в карету Мартль и её Христиан в неизменном стеклянном парике.       — Береги её, — полушёпотом-полубасом заклинает он Христиана, точно тот может слышать его сквозь стекло. — Мы одни друг у друга и есть.