Я смогу

      В дороге Егор пристал к Энди с разговорами. Похоже, он собирался порасспросить любовника о жизни. Не настроенный на болтологию голодный Энди отмалчивался, отвечал вяло и односложно, Егор помаялся, помаялся, и обиделся.       — Знаешь, чудо, — высказался он, набычившись и раздраженно хлопнув по рулю обеими ладонями,  — ты меня достал своими заебонами. Я все понимаю, отходняк, депрессуха, но у меня тоже отходняк и депрессуха, забыл? Это раз. Два — отношения подразумевают хоть какое-то общение. У тебя совесть есть, вообще?       Совесть у Энди была, но на данный момент она, видимо, крепко спала, поэтому парень ограничился недобрым взглядом, означающим «заткнись, сволочь, пока я тебе не врезал». Впечатленный Егор поджал губы и отстал, но ненадолго — мужчине было скучно вести машину через пробки в молчании.       — Может, заедем куда-нибудь в кафешку, съедим по мороженке? — предложил он, вытягивая из кармана мятую пачку Парламента.       Энди не знал и пожал плечами. — Любишь сладкое? — он тускло смотрел, как Егор выбивает из пачки сигарету и прикуривает.       По лобовому стеклу ползали туда-сюда с едва слышным скрипом работающие дворники, разгоняя марево дождевых капель, дождь стучал о крышу машины, навевая уныние.       Егор покачал головой и выдохнул в открытое окно дым.       — Тогда зачем? — Энди тоже потянулся за сигаретой, вспомнил, что не курит и хмыкнул. — «Дурные привычки заразны», — подумал он с тоской.       Егор, не отрываясь от дороги, открыл бардачок, порылся в нем на ощупь и достал круглую конфету на палочке.       — Возьми, — предложил без улыбки, — займи руки.       Энди принял подношение и закрутил в пальцах, не разворачивая обертки. Странно, неожиданно помогло — вдруг попустила звенящая внутри пружина психа. Парень тронул колено любовника, благодаря  — Егор поощряюще подмигнул — и немного расслабился, откидываясь спиной на спинку сиденья. Желание наорать на кого-нибудь пропало без следа. Почуявший перемену его настроения Егор улыбнулся уголками губ, затушил в пепельнице окурок и мягко накрыл ладонь Энди своей.       — Почему ты называешь себя Энди? — спросил он, щурясь на бегущие по лобовому стеклу струйки воды. — Просто так или есть какая-то причина?       Энди погладил ладонь мужчины подушечками пальцев, вздохнул и честно ответил:       — Меня звал Энди мой первый парень. Мы почти три года встречались, привык за это время, Энди и Энди. Всяко лучше, чем Дюха. А что, тебе не нравится?       Егор пожал плечами:       — Нравится. Отлично звучит, по-моему. А меня мой первый звал Горей. Я на него злился за это, но он все равно звал. Упрямый был жутко. — в кармане куртки мужчины запищал телефон, сигнализируя о пришедшем смс, Егор выпустил руку Энди, достал его, посмотрел на дисплей и, просияв, поспешно сунул аппарат обратно в карман.       — Блядь! — ругнулся, очнувшись и вцепляясь в руль. — Энди, борщ отменяется, прости! Мне надо срочно кое-куда смотаться! Закину тебя домой, завтра на работе увидимся! —  основательно настроившийся на вечер и ночь вдвоем Энди разочарованно охнул, а Егор продолжал, проигнорировав его реакцию: — Жаль, я поворот пропустил, теперь еще пять километров катить, чтобы развернуться! — вид у мужчины был чрезвычайно потеряный и одновременно дурацки счастливый, словно у ребенка, наконец получившего желанный, но грозящий крупными неприятностями подарок; он, казалось, выпал из реальности.       Энди справедливо рассудил — здесь замешано неведомо кем посланное смс, и тихо, но отчаянно взревновал — куда это так резко намылился его бой-френд? Что за тайны? Измена!       — Зай, — начал парень неуверенно, — ты же обещал! — и отшатнулся, испуганный: Егор огненно зыркнул, меняясь в лице. Видимо, мужчина хотел рявкнуть на мешающего мечтать, не вовремя открывшего рот любовника, но в последний момент все-таки сумел сдержать готовую слететь с языка грубость.       — Не зови меня заем, — выцедил сквозь зубы. — Зови Гошей. Задрал зайкать. — и более до конца поездки не вымолвил ни слова, как Энди ни сопел, демонстрируя желание продолжать разговоры. Замкнулся, думал о чем-то своем, то страдальчески морщился, то светло, окрыленно улыбался и с Энди ничем делиться не собирался.       Высадив Энди у подъезда, он коротко просигналил, прощаясь, и умчался, чрезвычайно довольный и трепещущий. Обернулся ли мужчина через плечо, лихо выезжая со двора, проверить, смотрит ли фактически брошенный им парень вслед его машине, едва не плачущий, тонущий под дождем в нахлынувшем стылом одиночестве Энди не понял. Показалось — да, обернулся. Но принял ли бедняга желаемое за действительное?