Наказание.

В кабинете директора достаточно тихо, в воздухе застыло напряжение, настолько явное, что, кажется, коснуться можно. Директор еще не явился с завтрака, и ученики вынуждены ждать в креслах, перекидываясь между собой ненавидящими взглядами, без возможности сделать что-то за неимением палочек, а профессор Пурсей, весь взъерошенный, как дворовой воробей, и, покрывшийся красными пятнами от злости, стоит у окна, около филина директора, и, кажется, он ему не нравится. Наконец, двери распахиваются, и в кабинет заходит его владелец, за которым, быстро перебирая худыми ногами, семенит куратор Гриффиндора. Феликс старается не смотреть на женщину, так как ему уже делали предупреждение, и где-то внутри он боится, что если сейчас даже мимолетом заглянет ей в глаза, мигом превратится в каменное изваяние. — Что ж, — директор опускается в большое бордовое кресло, складывая руки в замок и кладя их на стол, а верный филин, громко ухнув, садится около него. — Мистер Ли, Мистер Со, вы понимаете, что мы больше не можем терпеть ваши выходки? Феликс молчит, лишь смотрит исподтишка на слизеринца, что, в отличие от него, нахально смотрит прямо на профессоров, которые выстроились за спиной директора словно стеной. Не получив ответа, мужчина снимает свои очки и потирает переносицу, слегка зажмурившись и тяжело вздыхая. — Ваши драки, применение различных заклинаний при присутствии рядом других обучающихся, ущерб им, себе, а также самому замку… — директор продолжает, одновременно палочкой призывая какую-то толстую, покрывшуюся пылью и паутиной книгу со шкафа, и переводит взгляд на них. — По дороге я переговорил с Миссис Адамсон, и пришли к единому мнению, что вам, наконец, стоит понести наказание. Что-то похуже мытья душевых и препарирования жуков для уроков зельеварения. Феликс вздрагивает, вспоминая все ужасы последнего наказания, и морщится, даже не пытаясь понять, к чему ведет директор. — Это наказание перестали использовать около сотни лет назад, — продолжает директор, с тихим шорохом перелистывая страницы книги, которые выглядят абсолютно не крепкими и не надежными. — Поскольку заклинание перестали использовать, и оно забылось. Но в некоторых старых книгах, написанных древними колдунами, оно осталось, хоть и в более размытой формулировке. К этому заклинанию прибегали влюбленные или лучшие друзья, желающие оставаться рядом даже на расстоянии. Оно связывает физически и эмоционально, даря возможность чувствовать все то же, что и ваш партнер. Но мы свяжем им вас не потому, что вы лучшие друзья, и уж тем более не влюбленные, а потому, что так вы сможете прочувствовать другого, и, мы надеемся, прийти к компромиссу, благодаря которому наш замок и ученики больше не будут страдать. — А еще мы поселим вас в отдельную комнату на четвертом этаже, — миссис Адамсон подала голос и строгим взглядом оглядела парней. — Это поможет вам быстрее принять свою связь и перестать пытаться убить друг друга. Феликс замирает, расширенными от шока глазами смотря прямо на директора. Где-то сбоку слышится сдавленный хрип Со, которого, по-видимому, перспектива жить и быть связанным с Ли тоже не очень обрадовала. В это время директор, не обращая внимание на шокированных учеников, уже вычерчивал в воздухе непонятные знаки, что слегка светящимися голубыми линиями замирали в воздухе. Ли хотел подскочить, возмутиться или молить на коленях, согласиться препарировать жуков до конца обучения, лишь бы не жить с заклятым врагом, когда голубые линии пропали, и Феликс ощутил сначала боль, накатившую как огромное цунами, сбивающее с ног, а затем новой волной на него накатили эмоции. Чужие. В груди будто что-то сдавило, сжало крепкими тисками, а на плечи словно опустили мешки с песком. Пару мгновений все это давило на Ли, и ему даже показалось, что он задыхается, когда все отступило так же резко, как и накатило. Приоткрыв глаза, Феликс помутневшим взглядом уставился сначала прямо на директора, обеспокоенную Миссис Адамсон и нахохлившегося профессора Пурсея, а затем перевел взгляд на Чанбина. Тот сидел ни жив ни мертв, и Ли в тайне надеялся, что не он один испытал эти поражающие чувства. Его внимание привлекло легкое свечение откуда-то снизу, и, переведя взгляд вниз, он заметил тонкий браслет на руке, светящийся чем-то белым. Через секунду свечение угасло, и Ли смог рассмотреть его: серебряная змейка с двумя зелеными глазами камушками и таким же серебряным высунутым языком. — Эти браслеты будут помогать вам, — директор поднялся из-за стола, и филин, испуганно ухнув, прошелестел крыльями над макушкой Ли, скрываясь где-то в глубине кабинета. — Конечно, мы и так связали вас эмоционально и физически, но, думаю, первое время вы будете отвергать связь или просто не сможете распознать, где ваши чувства, а где чужие. Эти браслеты смогут показать, когда ваш партнер находится в опасности, или что-то происходит с его душевным состоянием. Ли перевел взгляд на Чанбина, у которого на руке был золотой браслет с мордой льва и пушистой гривой, что под солнцем почти светилась. — Ваша комната будет на 4 этаже. Можете сходить и забрать вещи, предупредить друзей. Поймите, мы вынуждены так поступить из-за вопиющего и ужасающего инцидента сегодня утром у Большого зала, ведь оно перешло все границы. Чанбин подрывается с места и почти выбегает из кабинета, на ходу доставая палочку и что-то вырисовывая в воздухе. Феликс же спокойно поднимается, кивает головой учителям и направляется в гриффиндорскую башню, думая, как будет объяснять это друзьям. Хенджин и Чонин перехватывают его в соседнем коридоре, прижимают к каменной стене, с паникой заглядывают в все еще мутные глаза, и Хван испуганно отпрыгивает, когда змея на браслете начинает шипеть. — Это... что? Ли тяжело вздыхает, прикрыв глаза, и пускается в долгий рассказ, незаметно для самого себя большим пальцем поглаживая успокоившуюся змею. — И теперь ты будешь жить с ним? — голос у Чонина от шока становится совсем тихим, а темные глаза напоминают огромные луны. — Увы. Думаю, это временно. Не будут же они держать нас так весь год. — Ли издает нервный смешок, где-то в душе боясь, что на самом деле будут. — Да вы же убьете друг друга, — Хенджин, кажется, совсем не шокирован, но кулак, разместившийся слева от головы Ли, последнего ужасно напрягает, и тот вновь нервно смеется. — Клянусь, что я убью его первым, и избавлю мир от одной противной гадюки, — змея на браслете вновь оживает, кусая Ликса за палец, и тот морщится. — А сейчас, я думаю, мне нужно взять все самое важное и направляться в… нашу спальню. Все-таки я все еще на Гриффиндоре, за нашим столом и на наших уроках, и никакие гадюки меня не сломают! — Феликс демонстративно косится на браслет, и змея, кажется, обижается. Хенджин смеется, Чонин панически прижимается ближе к блондину, а Ли думает, с каким заклинанием на губах стоит заходить в комнату, чтобы не остаться без головы в первую же минуту.