Наказание.

Когда Феликс просыпается, за окном уже светло, и солнечные лучи падают на кровать. Пустую кровать. Ли привстает, потирая сонно глаза и чувствуя, как ворох волос на голове падает, превращая прическу в гнездо. Одежды слизеринца на стуле тоже нет, и Феликс обиженно щурится, опуская ноги на пол и тут же, как облитый водой кот, запрыгивая обратно на кровать. В комнате слишком холодно, и холод иголочками впивается в нежную кожу, проникая под тонкую футболку, и Ли кутается в пуховое одеяло, передвигаясь по комнате словно в коконе. Феликсу не приятно, Феликсу обидно. Конечно, гриффиндорец понимает, что ждать благодарности от слизеринца как минимум глупо, но вот так просто уйти, ничего не сказав и даже не разбудив. А если бы он проспал? — Дурак, — Феликс подходит к зеркалу, держа в руках небольшую черную сумку, больше напоминающую пенал. Оглядывается, словно кто-то мог спрятаться за прозрачным тюлем, и достает из сумки косметику. Смотрит в зеркало с отвращением, тыкает пальцем в ненавистные веснушки, и начинает прятать их под слоем тонального крема и пудры, уже ставшими привычными движениями. — Что ты делаешь? Ли пищит громко, роняя тюбик из рук, и поворачивается резко, тут же жалея об этом — взгляд Со какой-то слишком удивленный, глаза поблескивают странно, а губы растягиваются в улыбке, которую Чанбин тут же скрывает. Ли, поняв ошибку, отворачивается обратно, понимая, что только что показался перед врагом с растрепанными, пушистыми светлыми волосами, яркими веснушками по всему лицу, без привычных махинаций, делающих его кожу более светлой, и похожей на мрамор, и излюбленного карандаша, благодаря которому его глаза становятся больше. — У тебя веснушки? — вновь спрашивает Чанбин, подходя ближе и слегка наклоняясь, когда Феликс поворачивается, утыкаясь взглядом прямо в глаза Чанбина, и тот вздрагивает. — Можешь смеяться сколько влезет, — бурчит Ли, опуская взгляд на зеркало и проклиная в голове свою кожу. — И глаза у меня совсем не большие, и кожа не такая бледная, как у тебя, и волосы всегда растрепанные. Смейся. Но Со не смеется. Смотрит изучающе, слегка прищурившись, а Феликс, не выдержав столь пристального взгляда, показывает слизеринцу язык, заставляя того легко прыснуть в кулак. — Шевелись, иначе опоздаешь на завтрак, — Со поворачивается, направляясь к двери, и в самый последний момент кидает. — Тебе без всего этого больше идет. Глаза Феликса расширяются одновременно с тем, как захлопывается за спиной Чанбина дверь, а браслет гриффиндорца почти освещает комнату красным, словно самый яркий прожектор. Сегодня Феликс Ли приходит на завтрак без косметики. Хенджин умиленно тыкает хоть в уже знакомые, но постоянно скрытые веснушки, девчонки пищат что-то про то, что он слишком милый, Чонин заваливает комплиментами хена, а со стола, обрамленного зеленой скатертью, Со Чанбин не сводит взгляда с блондинистой макушки. Урок вновь оказывается соединённым со слизерином, и гриффиндорцы, привыкшие, что на истории Хогвартса они всегда с когтевранцами, шипят обиженно. — Феликс, я сяду сегодня к Чонину, хорошо? — Хван подходит к Ли, а за его спиной маячит сам Ян, подозрительно сверкая глазами и подмигивая, и Ликс понимающе хмыкает, но все равно закатывает глаза, хватаясь за грудь. — Удар в самое сердце! О Великий Хван Хенджин, как ты мог так поступить, бросив меня?! Я думал у нас вечная любовь и уже планировал нам свадьбу в лачуге у Черного озера, и троих детей, и что бы у всех имена на «а» начинались! Гриффиндорцы смеются, заставляя учеников другого факультета недовольно обернуться, и начать шипеть что-то, словно на парселтанге. Феликс падает на стул за самой последней партой, предвкушая хороший сон, когда рядом садится кто-то еще, и Ли, подняв взгляд, радостно пищит. — Джисон~и! — Феликс налетает на друга, заключая в крепкие объятия, а тот смеется, и ерошит мягкие волосы друга. — Как же я соскучился! — Я тоже, — Джисон улыбается тепло и поправляет зелено-серебряный галстук. — Услышал слова Хенджина и решил, что это отличный шанс вновь поговорить с тобой. Словно услышав, Хван, сидящий на другом ряду, поворачивается и машет ладонью. Джисон улыбается так же ярко и отвечает тем же, а Феликс чувствует тепло, затопившее его огромной волной, от того, что его лучшие друзья, несмотря на вражду факультетов, общаются между собой. — А где Минхо? — Ли крутит головой, и Джисон хватает его за плечи, боясь, что та открутится и укатится куда-нибудь в угол кабинета, а сам Феликс переводит озадаченный взгляд на Хана. — А он... Плохо себя чувствует, да! — Хан нервно поправляет ворот рубашки, и Феликс прыскает в кулак, резко осененный таким действием и красными щеками друга. — А что у вас с Чанбином? Смех прекращается, а Хан панически хлопает по спине гриффиндорца, который подавился воздухом от столь неожиданного вопроса. — А что у нас... С ним? — Феликс морщится, наконец откашливаясь, и краем глаза смотря на Со, у которого из-под рукава мантии пробивается зеленое и красное свечение. — Ну, знаешь… После того как он пришел вчера, весь хмурый, собрал вещи, покидав их в сумку, еще и рыкнул на Минхо, а ты знаешь, они лучшие друзья, и потом ушел, хлопнув дверью так, что казалось все подземелья развалятся, мы немного были в шоке, мягко говоря. Слизеринцы уже начали судачить, что он тебе там в любви признался, а ты его отверг. — Не было ничего такого! — пищит Феликс, кажется, слишком громко, достаточно для того, чтобы услышали ближайшие ученики, но недостаточно, чтобы услышал учитель. Ли тушуется, пихает в бок смеющегося Хана, и натыкается на Чанбина. Тот тыкает пальцем в собственный браслет, что ярко светится красным, и вопросительно смотрит на него, приподняв одну бровь, и… Подождите. Феликсу кажется, что его лишают воздуха, перерубают канат, держащий на поверхности здравого разума, когда он замечает в темных глазах Со легкий огонек волнения, плещущийся, словно золотая рыбка. Ли качает головой, и Хану вновь приходится хватать его за плечи, волнуясь за сохранность последней, а Чанбин стреляет каким-то непонятным взглядом в Джисона, и Ликс чувствует, как тот вздрагивает. — А почему... — Феликс поворачивается, смотря прямо в глаза Джисону, и тот клянется сам себе — если бы не Минхо, влюбился бы уже. — Почему он должен был признаться мне в любви? Хан оглядывается по сторонам, смотрит как-то слишком испуганно на Со, и, наклонившись к самому уху Ли, шепчет. — Потому что уже все факультеты знают, что ты ему нравишься. И Чонин с Хенджином тоже. Феликс замирает, как громом пораженный, а Со резко поворачивается, кидая в Ли собственную палочку, попадая в макушку, и раздраженно тыкая в браслет, которым, кажется, уже можно заменить все освещение Хогвартса. Феликс испуганно пищит, кидает палочку обратно, попадая в щеку Чанбину, пищит еще испуганнее, а потом по губам разозленного Со, яростно шепчущего что-то, понимает, что, кажется, его сегодня убьют. Повернувшись вновь к Джисону, принявшему вид совершенно скучающий, и такой, будто только что ничего не произошло и Феликс на секунду даже сомневается, открывает было рот, чтобы задать рой интересующих его вопросов, но Хан предостерегающе слегка хлопает его ладонью по губам. — Все вопросы к парням, — кивает он головой на Хвана и Яна, а затем внимательно вглядывается в лицо Ли, после с умилительным звуком тыкая в веснушки. — Я столько раз пытался отговорить тебя пользоваться косметикой, и вот, чудо свершилось! Что произошло такого, чего не смог сделать я? — Чанбин сказал, что мне так больше идет. Феликс в следующие минуты успевает пережить, кажется, пару сердечных приступов, всерьез боясь за Хана, смеющегося так, что слезы выступили на огромных глазах. — Фу-ух... — Джисон вытирает кристаллики слез, и косится довольно на Ли. — Кажется, Хван был прав. Ли ничего не успевает спросить, звенит звонок, и блондин, быстро пожав руку Джисону, подлетает к третьей парте, почти хватая за шкирку друзей, и вприпрыжку направляясь к колоне горгульи, за которой всегда проводились «тайные совещания» троицы. — Феликс, у нас такое! — радостно бормочет Чонин. — У меня тоже! — Мы первые, — младший набирает побольше воздуха в легкие, а затем радостно пищит. — Хенджин решился позвать на свидание Сынмина! Ли хлопает глазами, но затем вспоминает пуффендуйца, похожего на маленькое солнышко, с очень красивой улыбкой, и по совместительству лучшего друга Чана, в которого Хенджин влюблен с курса второго, если не первого. — Вау, поздравляю! — Феликс хлопает смущенного Хвана по спине, но затем вспоминает о своей проблеме и, напустив серьезный вид, начинает. — Вы же видели, что я сидел с Джисоном? Друзья кивают, словно болванчики, и Ли самому хочется схватить их за плечи, как это недавно проделывал Хван. — И он рассказал мне кое-что интересное. По поводу вас, и... Со Чанбина, — Феликс с маньяческим удовольствием смотрит на легкий испуг в глазах друзей и их переглядывания. — Он сказал, что я ему нравлюсь. И что все факультеты это знают. И вы. Хван кашляет, а Чонин опускает взгляд в пол. — Ну... Да. Мы не говорили тебе, так как ты импульсивный ребенок, — при слове ребенок Феликс кидает возмущенный взгляд на говорившего Яна, что сам был младше блондина. — Да и первое время никто не уверен был. — Но потом Ким Уджин, знаешь, с Когтеврана, тоже друг Чана, нашел какую-то помятую тетрадь под трибунами Слизерина. Знаешь, она была вся в грязи, и углы обгорели, будто ее нарочно пытались сжечь, и многие записи разглядеть не удалось. Но пара записей остались в сохранности, и они были про тебя. — Да, как там было… «Прекрасные светлые волосы, яркая улыбка, тонкие изящные руки...», — Хван прыскает в кулак, получая удар от Чонина, а Ли чувствует, как краснеет. Слишком часто в последнее время. — Мы сначала не знали, чья это тетрадь, но потом Со дал Уджину по старой дружбе конспекты, и тот узнал почерк. — Но об этой тетради знал мало кто. Сам Уджин, мы, Чан и Джисон. Остальные стали догадываться по тому, чего ты сам не замечал. Феликс кидает вопросительный взгляд на друзей, и те синхронно смеются, продолжая сквозь смех. — Какой же ты слепой, Ли... На игре в квидич, против Пуффендуя, когда ты падал с метлы, он первым среагировал, и поймал тебя заклинанием. Пока ты был в отключке, он навещал тебя, сидел рядом, но старался что б его никто не видел. Нам Мадам Робинс рассказала. — Можешь делать с этой информацией что хочешь, а сейчас у нас ЗОТС, а после- подготовка к моему свиданию, — Хенджин хватает друзей за руки и выходит из-за фигуры. Ли решает переварить всю эту информацию позже, но понимает, что день потерян, как и его внимание на уроках. Плетется за друзьями, когда рядом появляется синий сгусток магии, а перед глазами вырисовываются светлые буквы. « Ли Феликс, не знаю, какая там девчонка тебе уже двадцать минут в любви признается, или может парень, но контролируй эмоции! У меня браслет всеми цветами радуги светится, да так ярко, что Минхо предлагает меня в Большой зал вместо люстры повесить!» Феликс усмехается, чувствуя тепло от собственного имени, произнесенного Чанбином, и думает, что уже привык к его упрекам, как появляется совсем бледное: «Тебе действительно идет с веснушками.» И Феликс врезается в какую-то колонну, мысленно моля всевышних смилостивиться над ним и дать возможность спокойно дожить этот день.