Упрямый.

Школьные коридоры заполнены невыспавшимися, уставшими и недовольными детьми. Им бы поспать, посидеть в инете или порубиться в игры, а вместо этого приходится переться в эту ненавистную школу. Из общей массы выделяются одиннадцатиклассники. Они смотрят на мелких с плохо скрываемым превосходством. Еще немного и они помашут этому зданию ручкой, и разбегуться по разным сторонам. Их мысли заполнены предстоящей свободой, но тягость будущих экзаменов и ЕГЭ никто не отменял. Никита шел совершенно один. То, что он забыл портфель — он понял уже в школе. Но возвращаться за ним уже не стал. Не было ни времени, ни желания. С предстоящими уроками Гридин что–нибудь придумает. — Гридин! — За спиной послышался знакомый голос. Никита остановился и оглянулся на звук. Быстро нашел взглядом трудовика. Тот, улыбаясь, махнул ему рукой и легким бегом подбежал ближе. — Хорошо, что я тебя нашел. — Хованский обнял его за плечи. — Слушай, мне нужна твоя помощь. Никита был так близко и так пристально смотрел прямо в глаза, что Юре пришлось приложить все усилия, чтобы не смотреть на его губы. Он не выдаст себя, не сорвется на поцелуй, не спугнет. — А что я получу взамен? — Кузьма мысленно собирался последовать совету. Но, как начать дружбу с учителем? Странная фигня. — Я могу отпросить тебя на весь день со всех уроков. Как тебе? — Юра знал, что тот согласится. Значит, все шесть часов они проведут вместе. Эта мысль грела, приятно растекаясь по телу. — Хм, звучит заманчиво. — Никита задумался лишь для виду, а потом кивнул. — Что делать? — Пошли в кабинет. Все объясню. – Юра отпустил чужие плечи и старательно спрятал счастливую улыбку. Кузьма развернулся и пошел в другую сторону первым. В этой школе ему был знаком каждый угол. Так что дойти до кабинета трудов — не составило сложностей. Юра молча шел следом, стараясь не рассматривать ученика уж слишком открыто. За такое и посадить могут, или уволить. Но его взгляд упрямо цеплялся за широкие плечи, спускался по спине и останавливался на ремне джинс. Ниже смотреть нельзя. Они дошли до широких дверей, ничем не отличающихся от остальных. Разве что на ней уже не первый год висела записка от директора, гласящая о том, что здесь школа, а не бар, и пить категорически запрещенно. Появилась она тут, когда самого Хованского застали в жутко убитом состоянии, да еще и в окружении несколько пустых бутылок. Нет, ну тогда был повод... Был же, да? Юра встал рядом с дверью и вставил в скважену небольшой ключик. Он, заедая, несколько раз прокрутился и впустил их внутрь. Само помещение отличалось от своих собратьев не только "начинкой", но и особым запахом – дерево с металлическими примесями и нотами крепкого алкоголя. Гридин прошел между парт и сел на краю учительского стола. Он смотрел на препода с вызовом и покорно ждал указаний. Хованский же закрыл дверь и застыл у самого входа. Осознание того, что кроме Никиты здесь никого нет и не будет еще сорок пять минут — отзывалось в теле приятными мурашками. Он не мог заставить себя открыть рот и выдать хотя бы звук. Все его мысли крутились возле Никиты, а фантазия, издеваясь, подкидывала сцены их возможного поцелуя. Хованский сглотнул, все еще ощущая фантомные чужие губы и подошел ближе. — Итак, — он с усилием свернул в другую сторону от парня, — как ты вчера видел, наш литератор нажрался и сегодня с отхадником остался дома. — Юра мысленно добавил: " у меня" и продолжил. — Поэтому я взялся ему помочь. Сегодня будут смешанные уроки и один с такой оравой я не справлюсь. Тебя же все считают за авторитет и побаиваются. Так что будешь контролировать, чтобы никто не шумел. А то влетит всем. Юра тараторил быстро, упрямо глядя на потрескавшийся стол. Его голос слегка дрожал, а воображение все ярче и ярче откцентрировало на том факте, что объект его самых смелых снов сейчас рядом. Только протяни руку. Коснись чужой кожи, волос, губ. Это будет самый тяжелый день...