Тропой искушения

Тихий шёпот ручья стелился по низине, отвлекая от возни за спиной. Насвистывая старый мотив, Джон остановился у кромки воды и прислушался, отчётливо различая в сумятице звуков глухой удар и отборную брань. ― Сквернословие ― грех, ― он неодобрительно качнул головой. Держа в одной руке священное Слово, Джон обернулся и, вперившись взглядом в ряд зеленых бочек, махнул свободной рукой, тем самым давая знак своим людям. Не мешкая, по его приказу двое мужчин подкатили их ближе к реке и, сорвав крышки, выплеснули содержимое в воду. Сладковатый аромат дурмана мгновенно опутал всех, кто находился поблизости, и Джон не был исключением. ― Время очищения близко, ― произнёс он, мягкий голос стелился над рекой так же, как и белесый туман от блажи. Медленно, но уверенно, сметая обыденную серость, мир вокруг менялся: его цвета становились ярче, запахи ― резче, а звуки ― сильнее. Блажь действовала на Джона странным образом: обостряла его восприятие, разносила по венам агрессивное удовольствие. В топкой зыби реальности слова мольбы и благодарности сплелись воедино и пленительным чувством саднили в груди. Джону это нравилось. «Должно быть так чувствует себя Отец, когда к нему льнёт его паства?» ― Подойдите, ― Джон поманил их рукой в сторону рябившей глади, замутнённой блажью. Без малейших пререканий семеро человек, облачённых в белое, по пояс зашли в воду, прижимая руки к груди и покорно ожидая дальнейших указаний Крестителя. Но двое оставшихся на берегу даже не шелохнулись, ― старик и паренёк в россыпи ссадин и гематом ― так и не сдвинулись с места. После длительных «уговоров» у них просто не осталось на что бы то ни было сил. ― На исповеди вы признались мне в своих грехах. Вы покаялись пред ликом Господа. А теперь я спрошу вас при свидетелях в последний раз, вы принимаете Отца? Вы принимаете истинную веру? Сливаясь в единое слово, гул голосов содрогнул воздух и эхом воцарился в низине: ― Да! ― Вы должны смыть с себя своё прошлое, ― зайдя по колено в воду, Джон произнёс заученную наизусть фразу еще до того, как открыл Слово, и в тот же миг ступившие на праведный путь погрузились с головой в реку. В отношении них не нужно было принуждение, ― обнажив грехи, вы должны искупить их. Отныне искупление ваше ― забота о грешниках, помогите потерянным в собственных пороках, ибо и вас когда-то подтолкнули к свету. Идите и вы той же тропой, а я помогу вам вершить правосудие согласно слову Отца. Ведь лишь тогда, объединившись, раскаявшись, мы предстанем пред взором Божьим и пройдем к Вратам в сад Эдема. И когда уже не было сил томиться под толщей воды, когда лёгкие опалило пламенем, люди перерождались, выныривая из воды и жадно глотая воздух. Течение уносило их прошлое, смывало грехи. И глядя на свою паству, Джон улыбался. В них была жажда жизни. В них была вера. Расплескивая воду, люди подходили к нему, счастливо склоняя головы. Благодатью он выводил на лбу каждого маленький крест и шептал своё благословение. ― Твои псы обнесли весь мой дом, ― хриплый голос клином вошёл в царившую безмятежность, ― выгребли всё до последней жестянки. А теперь нас притащили сюда слушать твои бредни?! Да вам всем лечится надо, сборище сраных фанатиков! Мародёры, стервятники, но никак не божьи люди… Мощный удар оборвал старика на полуслове. Завалившись на бок, он, сплёвывая кровь, уткнулся лбом в землю и заскулил от боли. Грязно выругавшись, за ним было сорвался мальчишка, но Томас ― один из конвоиров ― вплотную прижал к его щеке биту, намекая, что ещё одно резкое движение ― и он не досчитается парочки зубов и схлопочет досадное сотрясение. В его душе не было места ни сомнениям, ни сожалению, ибо всё, что делал Джон, было ради общего блага и ради блага семьи, даже если и приходилось переступать через черту дозволенного законом и проявлять жестокость. Но в том, определенно, не было его вины, лишь вынужденная мера. Боясь признаться в собственных пороках, люди всё больше увязали в сетях нечестивого. И этим они раздражали ― собственной слабостью и неспособностью сказать «да». Но Джозеф всегда говорил: «люби их, помогай, направляй на путь истины». Что ж, Джон и делал это, но не все принимали протянутую руку помощи. Как и сейчас. Они испытывали его терпение. Грешники. Джон не понимал, отчего Отец был столь щедр к ним, и всё же следовал его наставлению, как только мог. Хоть и не любил, но он давал им шанс, даже если те его и не заслуживали. Подойдя к старику, Сид присел перед ним. Несогласие. Ярость. Страх. Ничто из этого не утаилось от Крестителя. Скользя по морщинистой коже, серым глазам и сломанному носу, из которого во всю хлестала кровь, заливая багрянцем клетчатую рубаху, любопытный взгляд Вестника раскалённой кочергой выворачивал внутренности Купера. ― Ты слеп, старик, ― с блаженной улыбкой протянул Джон, ― но я уверен, ты ещё откажешься от своих слов, прозреешь, ― он хлопнул его по плечу, точно старого друга, а затем обернулся к мальчишке и, глухо рассмеявшись, поднялся. Впереди было много дел. К концу мая Джон успел вытрясти всю дурь из голов Куперов, прибрать к рукам их участок и парочку других, отданных добровольно, но ответа от Ребекки всё так и не было. Удивительно? Если бы. Всё было до боли предсказуемо. Ещё в первую встречу Джон прекрасно разглядел её нежелание продавать ферму. Но он обязан был дать ей шанс. Единственный и последний. ― Найдите мне Тревиса, ― проходя мимо Картера, бросил Сид, зная, что механик должен быть где-то поблизости. Его появление не заставило себя ждать. Джон сидел на деревянном помосте, скрытом плотными белыми занавесями от солнца, и детально рассматривал карту округа, отмечая красным маркером полицейские участки долины, когда послышались голоса, а затем распахнулась дверь, впуская внутрь взмокшего от жары, с опалённым солнцем носом и руками, перепачканными мазутом, механика. Не слишком отличаясь болтливостью, завидя Джона, Тревис кивнул головой. ― У меня будет к тебе небольшое поручение. Ты ведь помнишь о ферме на юге долины? Загляни на днях к Ребекке. Выясни, что в итоге она решила. Без лишних слов, лишь обнажив желтоватые зубы, Тревис кивнул, попутно вытирая грязные руки об штаны. И, в большей степени рассчитывая на вариант отказа, Джон добавил: ― Но, если вдруг ответ будет не такой, какой мне нужен, переубеди её. Ты знаешь, методы не играют роли, мне важен результат. ― Всё понял, считай уже сделано. С тех пор как в овраге нашли отца Мэри Мэй, Энди не объявлялся в магазине, последний раз Хезер его видела лишь на похоронах. Жаль мужика. И одного, и второго. После смерти мистера Фэйргрейва Энди был сам не свой. Впрочем, в этом было мало удивительного. Как никак друзья со школьной скамьи. Да ко всему в придачу Фэйргрейв был крестным его сына. На чьей совести была кончина друга, Морж не знал, но после этого он стал как-то иначе относится к местным святошам, с каким-то недоверием. Подъезжая к дому, Хезер начала сбрасывать скорость. И с каждым мгновением всё четче вырисовывались припаркованная у веранды машина и человек, смиренно сидевший на ступеньках лестницы в тени козырька. Если её рассудок не окончательно помутился от жары, это был Тревис. ― Вот же ж настырные, ― хмыкнула женщина, сворачивая с трассы. Похоже, что Сид и не думал забывать о её обещании. Завидев хозяйку, Тревис поднялся с насиженного места и приветливо улыбнулся. ― Каким ветром тебя сюда занесло, ковбой? ― хлопнув дверью, Хезер кинула ключи в карман. Но вопрос был брошен ради приличия, она и так уже знала ответ. Даже надеялась на него. ― По поручению Джона Сида. Впрочем, уверен, ты и сама знаешь, ― он выжидающе уставился на неё, и Хезер кивнула, подтверждая догадку. ― Ну так что ты решила, Бекки? ― Я бы хотела лично обсудить детали его предложения, ― в голове давно наметился план как обдурить эдемщика, и с каждой его новой деталью настроение Хезер улучшалось в геометрической прогрессии. Она была уверена, что все пройдёт как по маслу, всё-таки обмануть эдемщика в разы легче, чем банковскую систему и федералов, а с последними у неё был обширный опыт. ― Это можно как-то устроить? ― Без проблем, садись, ― он кивнул на свой старый седан. Весь путь занял не больше получаса. Просёлочная дорога змеилась по пологим склонам, утопала в низинах, но неизменно вела, как смекнула Хезер, к церкви, маячившей белым пятном на далёком пятачке у леса. В салоне играла тихая музыка, расслаблявшая весёлыми напевами. Всё складывалось как нельзя лучше. По пути не раз встречались куски арматуры, увенчанные крестами, и вскоре Хезер не выдержала, спросила. Любопытство, чтоб его! ― На кой вам так много атрибутики да на глухой дороге? Но Тревис ничего не ответил. Миновав непонятно откуда взявшийся блокпост, он остановился у небольшой пристройки в сотне метров от церкви. Вокруг царило небывалое оживление, на отшибе стояли грузовик и парочка легковушек, часть из которых периодически подъезжала и разгружалась в соседнем амбаре. Неужто какие церковные побрякушки? Хезер с толикой любопытства наблюдала за суетившимися, и все же её сопровождающий ненавязчиво, но подгонял. ― Иди за мной. И она послушно следовала, подмечая детали вокруг: кучковавшихся у ящиков людей, похоже, трепавшихся от безделья. Судя по всему, Джон Сид давал пристанище многим. Что, ж тем и лучше, значит он и к её просьбе проявит снисхождение. Но внутри Хезер подобно тихой ряби на воде просыпалось странное чувство. Первый звоночек прозвенел, когда, подходя к двери, краем уха Хезер едва уловила крик, но списав на эхо и живность, не придала этому значения. Мало ли что померещилось? ― Куда? ― пробасило массивное тело, довольно быстро для своих габаритов слезая с ящика и перекрывая собой дорогу. Впечатляющий человек. Определённо. Остановившись напротив него, Хезер улыбнулась и, когда его пытливый взгляд метнулся к Тревису, ненароком заглянула в ящик, чья крышка едва съехала, обнажая нутро. Из него едва виднелось что-то, что было очень похоже на ствол винтовки или же автомата. Хезер не сильно разбиралась во всём этом. Стараясь резко не крутануть головой, дабы не выдать своего удивления, она бегло оглядела другие ящики, что были раскиданы по прилежащей к церкви территории. Вокруг них суетились люди. И Хезер наконец осознала, что суетились они не просто так, а над оружием. Второй звоночек. ― Пропусти, Томми, она хочет поговорить с Джоном о сделке, ― подоспевший Тревис подтолкнул её вперед, словно бы ручался за неё. «На кой ляд эдемщикам огнестрел? Да так много? А может это лишь одна винтовка? Для самообороны или охоты?» Вопрос о происходящем рвался наружу, но внутренний голос тихонько нашептывал, что лучше промолчать и не лезть не в своё дело. Никто ж из эдемщиков не лез в её. После слов Тревиса фейсконтроль был успешно пройден. Послушно Хезер сделала шаг вперед, но лишь дверь открылась, её с порога сшиб вопль: ― Да! В сторону чёрного хода двое человек волокли полуобморочного паренька с располосованной грудью. ― Я признался! Я согласился! Джон! ― голос его дрогнул, а лицо было мокрым от слёз. Вот в этот момент ей стало страшно не по себе, также, как и в тот день, когда за окном она увидела федералов. Как поступить Хезер не знала. Единственным желанием было незаметно юркнуть обратно за дверь и засверкать пятками, что б даже никто опомниться не сумел. Она хотела было уже развернуться, брякнуть что-то вроде: «кажется, я оставила в машине свою уверенность и решимость», но в тот же миг, словно бы прочитав мысли, Джон Сид обернулся, попутно отбросив в сторону что-то. Это «что-то», ударившись о деревянный пол, глухо звякнуло. Хорошо заточенный нож. Перепачканные кровью руки было третьим, что выбило дух из Хезер. ― Ах, Ребекка, ― он улыбнулся, в глазах полыхало удовольствие то ли от встречи с ней, то ли от того, что было здесь до того, как Хезер объявилась. Ей не нравилось само новое имя «Ребекка», но то, как его произносил Сид в данной ситуации не нравилось ещё больше. Она действительно хотела было развернуться и умотать отсюда на всех парах, но кто бы ей дал? Осознание ситуации пришло довольно быстро. Её едва ли выпустили бы из церкви сейчас. Учитывая, что Сид изъявлял слишком явное желание в отношении фермы, было ясно одно, так просто он от неё не отстанет. Хезер либо добровольно её продаст, с какой-никакой, а выгодой для себя, либо её найдут в какой-нибудь канаве на манер мистера Фэйргрейва. Шутка. А может и нет. ― Ну так с каким ответом ты пришла? ― рассеивая суматоху её мыслей, спросил Сид, вытирая руки в наспех найденную тряпку. Ей оставалось уповать на то, что он не то что примет её условия, а хотя бы просто их выслушает. Сид заметил в её глазах растерянность и как бы попытался развеять напряжение, но всего лишь формально: ― Не обращай внимания, у нас вышел форс-мажор. Всё в рамках закона. Сделав над собой неимоверное усилие, так, чтобы голос не дрожал, а излучал уверенность, она подошла ближе. ― Собственно, я здесь лишь потому, что хочу обсудить кое-какие детали. ― Я весь внимание, ― он вальяжно облокотился о трибуну и рукой указал Хезер на деревянную скамью напротив, как бы предлагая присесть. ― Я согласна на твое предложение, ― никогда прежде она не начинала именно так деловые переговоры, слишком быстро сдавая карты, но в данном случае Хезер казалось, никакого иного варианта и не могло быть. ― Но может было бы лучше, если бы я не продавала её, а сдавала в аренду? ― То есть ты пришла сейчас торговаться? ― наигранное удивление Сида прозвучало довольно естественно. ― Нет. Я просто предлагаю тебе вариант куда более выгодный, ― смотреть в синеву глаз оказалось довольно тяжело и неприятно, но опустить взгляд, бросить его на что-либо другое, означало бы выдать собственный испуг, признаться в своём поражении и бессилии. ― Не обманывай. Не меня и не в таком месте, ― предостерёг её Вестник и обвёл руками пространство вокруг себя. ― Здесь выгода разве что для тебя, Ребекка. Да, я буду тратить меньше денег, чтоб заплатить тебе за какой-то период. Но вдруг ты потом решишь, что не хочешь с нами сотрудничать? ― как бы невзначай спросил Джон, точно бы уже заранее знал её мысли. Весь её план рассыпался трухой. ― Ребекка, запомни, я не торгуюсь. И твоя выгода в том, чтобы согласиться на моё предложение. Отказ будет дороже стоить. Я человек мирный и не хочу наживать недруга в твоем лице. «Но, если выбора не будет, мы можем ими стать», ― мысленно она закончила за него фразу. Так-то весьма неприятная перспектива. Напряжение чуть сковывало тело, но Хезер знала, что показывать свой испуг нельзя ни в коем случае, особенно сейчас. Поэтому приняв наиболее приемлемую в данной ситуации позу ― облокотившись на спинку скамейки и подперев рукой голову ― Хезер продолжила гнуть свою линию, но всё же меняя переменные выгоды: ― Я же сказала, что согласна на твое предложение. Я продам тебе все, но… ― Опять условие? ― Скорее уж просьба. Забирай всё что хочешь, но оставь мне дом, я не хочу никуда переезжать, ― играть так играть, притворство никогда не было слабой стороной женщины. ― Я очень сильно прикипела душой к этому месту, ― она смотрела на Джона, так, словно бы была одной из эдемщиков, глядевших на Отца во время проповеди. ― К тому же меня скоро уволят, и вдруг вам понадобятся рабочие руки? Ах, Хезер, Хезер, кто же тебя за язык тянул? Что было в голове Вестника, она и предположить не могла. В какой-то момент даже мелькнула мысль, что её погонят взашей за жалкие попытки выторговать себе нечто получше, чем предлагали. Но ухмыльнувшись, Джон Сид вплотную подступил к Хезер, и, возвышаясь, протянул руку в подсохших разводах крови: ― Разумный выбор, Ребекка. Думаю, на такую уступку я могу пойти. Под его пристальным взглядом внутри всё съёжилось. Однако выбора уже не было. Выпрямившись и вдавив из себя сухую улыбку, Хезер подала руку в ответ. Они заключили сделку.