Тропой искушения

Долина кишела соглядатаями Джона, и ничто не могло утаиться от Вестника. Даже мнимая конспирация сбившихся с пути людей, в слепоте своей горделиво называвших себя сопротивлением. Нечестивцы противились лишь гласу Божьему и здравому смыслу. Джон хотел помочь им, должен был, но всякий раз они отвергали руку помощи. Это не злило, однако всё чаще начинало досаждать. За прошедший вечер они принесли ему немного неприятностей и ― если бы ему было свойственно сочувствие ― печаль утраты. Как паршивые воры он нагрянули на склад и вывезли семь ящиков с амуницией и оружием, не погнушавшись перерезать горло его братьям. Подопечным, которых Вестник должен был защищать. Но так и не смог выполнить своё обещание. Пошатнул ли этим он веру паствы в себя? Вдох-выдох. Джон присел на край железного стола, попутно массируя пальцами резавшие от рябившего света глаза. Его окружала тишина, нарушаемая лишь жужжанием генераторов, обеспечивающих освещение всего бункера, напротив, неподалёку от жесткой койки, монолитом возвышался алтарь, а кресты и писания, белыми строчками, осели на серых стенах, не давая забыть главные заповеди. Скрип давно не смазанных петель противно резанул по перепонкам. Вестник поднял голову, перед глазами плыли разноцветные пятна, но постепенно взгляд фокусировался. Светлым видением из-за железной двери явилась женщина, окруженная желтоватым ореолом света, источаемым лампами коридора. Покорная и верная Холли. Джон знал, она принесла ему драгоценные сведения. В который раз не разочаровала. Прикрыв за собой дверь с тихим лязгом, женщина подошла ближе. — Где они будут? — Вестник озвучил первый вопрос из многих. Без лишней спешки выпрямляясь во весь рост, он расправил плечи, — Сколько их? Дела не терпели отлагательств. — Соберутся на ранчо Гудмана младшего, восточнее реки Хенбейн. Сколько их, я не знаю. Но Лари остался на месте, как только нечестивые объявятся, он свяжется со мной, — она кивнула на рацию, надежно прикрепленную к поясу. — Совсем скоро. Взгляд скользнул следом, но остановиться на отмеченной точке не пожелал, полз дальше, вычерчивая до боли в глазах прямые, бесстыжие линии по телу женщины. Джон точно знал, что за растянутой кофтой скрывается точёная фигура и острые плечи, а чуть ниже поясницы щерятся заскорузлые шрамы, оставленные его рукой по её воле. Вестник скривил губы в ухмылке. В отличии от него самого послужной список грехов Холли был невелик, но в нём тоже числилась похоть. И всё же, сейчас это не имело значения. Ведомый провидением взгляд уперся в лежавшее у алтаря Слово Джозефа, позади которого высился семейный портрет, и в мыслях Вестника довольно быстро родилось единственно правильное решение, решение, посланное свыше. — Сегодня мы примем в объятия новых сестёр и братьев, — он неотрывно смотрел на Джозефа и объяснялся с ним, нежели с Холли, — Скажи Томми, чтобы собирал людей, — нарочито небрежно обронил Вестник. Теперь его уверенность душила любые сомнения. Второй раз повторять не пришлось. Никогда не приходилось. В лёгком кивке женщина склонила пред ним голову, принимая распоряжение, и, положив руку на сердце, подступила ближе. Ближе всех, кто осмеливался. — Благослови меня, Креститель, — тонким ручьем лились её слова, и вся она источала почтение. Признаться было трудно, но Холли напоминала его самого в своем стремлении заслужить одобрение Отца. Только вот Отцом для неё был не Джозеф, а он. Она любила Вестника, почитала, верила ему, как никому другому. — Благословляю. От одной этой мысли по телу разливалась горячая волна удовольствия. Но за непробивной бронёй спокойствия это едва ли было видно. Её робость, просыпавшаяся каждый раз, когда они оставались один на один, туманила рассудок вседозволенностью. Джон мог бы сотворить с ней самые ужасные вещи, кропотливо придуманные для блудных душ, но Холли даже не подумала бы противиться. Ах, как заманчиво. Джон коснулся пальцами острого подбородка женщины, ощущая её горячую кожу, видя, как тонкие губы напротив тронула легкая улыбка, в глазах забрезжил щенячий восторг, и Холли накрыла испещрённую черными метками руку своей. Джон не ожидал такой смелости, но не отстранился. Позволил. — Они подъезжают… — динамик рации взорвался треском и выплюнул хриплые слова. — Две машины... Семь человек... Но не думаю, что это все... Просторы небольшого ранчо были усеяны телами мертвых. Джон полагал, что кто-то из его людей вполне мог переусердствовать в исполнении своего долга, но не винил их. К особо нерадивым нужно применять радикальные методы. Вестник остановился, на миг задержав взгляд на мужчине, лежавшем у его ног: бледное лицо в разводах пыли было сильно знакомо, кажется, это и был Гудман-младший с вышибленными мозгами. И путь Лукавого стоил этого? Джон отрицательно качнул головой, отвечая на свой же вопрос, а затем обратил внимание на тех, кто был впереди. Потрёпанные схваткой на коленях, заложив руки за головы, в нестройный рядок стояли люди. Выжившие, те, кто не смог сбежать. Те, кому был дарован ещё один шанс. — Значит вы и есть сопротивление? — он переступил через мертвеца, как через крупную гальку на дороге, даже не удосужившись обойти его, — Много вас? Проходя мимо, Вестник внимательно изучал их лица. Все разные, но единые в одном чувстве ― животном страхе. Он упивался их беспомощностью. — Ублюдок, — сплюнул один из сопротивления ему под ноги, и щеку, усыпанную россыпью родинок, свело судорогой: — ты и вся твоя семейка, — ощерился мужчина с заплывшим глазом, и один из конвоиров довольно грубо ткнул ему в лопатки дулом пистолета. — Мы сметём вас, сломаем. Грязные слова, порочащие его близких. Джон подошёл ближе и опустился перед пленным на одно колено, свободной рукой сгребая его за шиворот. Лицо мужчины стало каким-то донельзя бледным, а в единственном здоровом глазе полыхнул ужас, видимо рождённый пониманием близкой расплаты. — Прими мои слова как данность. Сломать истинную веру невозможно, — он отрицательно качнул головой. — Я освобожу тебя из лап нечестивого, даже если ты этого и не хочешь. Вестник поднялся и рывком поставил на ноги пленника. А затем, наклонившись ближе, сокращая до невозможного расстояние, тихо произнёс на ухо: — Если я еще раз услышу подобное о своей семье, вырежу твой поганый язык и брошу его на съедение Судьям, — зловещий шёпот пробирал до дрожи, выворачивая нутро. Вестник крепко стискивал плечо пленника и при этом улыбался. Колко, зловеще. — Ведите всех к реке. Приказ был брошен. И в последний миг от Вестника не утаился проблеск ужасной догадки в глазах напротив. Пленник понял, что угроза будет исполнена в любом случае, независимо от того, каким будет исход. По Долине ходили разные слухи, но в жестокости Джона Сида никто не смел сомневаться. Хезер выжимала последние соки из и без того натерпевшейся машины. Благо дорога была пуста, и ограничений по скорости не было. Точнее были, но кто ж контролировал? Машина летела вперёд, поднимая пыль у обочины и разгоняя дрожавший раскалённый воздух, но наскочила на кочку и, сильно дёрнувшись, замедлила ход. Вынужденная остановка была неизбежна. — Бренда мне всю плешь проест из-за опоздания, — вздохнула Хезер. Сталкиваться с этой дамочкой ой как не хотелось, но по-видимому всё к тому шло. Обойдя машину кругом, она не заметила ничего странного, но лишь поначалу. Где-то у подножия склона царившую безмятежность прошил ряд громких хлопков, уж больно похожих на выстрелы. Перестрелка? Хезер доводилось и раньше бывать в этой местности, поэтому она прекрасно знала, что у подножия склона стояло ранчо Роя, и именно оттуда доносились крики и голоса, изредка прерываемые одиночными выстрелами. Сойдя с дороги, Хезер углубилась в заросли и пристроилась за широким стволом дерева, не желая выдавать свое присутствие. Бревенчатый дом, владения Гудмана-младшего, окружило семь меченных машин. Эдемщики уводили людей куда-то в сторону реки, не шибко любезно тыча им в спины оружием. Не сразу, но до неё дошло: территория ранчо была усеяна мёртвыми, часть из которых, видимо своих, эдемщики сгружали в кузова машин. Больше медлить было нельзя. Залетев внутрь салона, Хезер саданула по газам. Нужно было выбираться, валить. И чем дальше тем лучше. Именно сейчас в полной мере ужас накатил на нее штормовой волной, сметая остатки смелости и намеченных планов. Хезер сильнее вцепилась в руль, стараясь унять дрожь собственных рук. Стрелка спидометра сильно превышала разрешенные шестьдесят километров в час. Сколько минуло? Десять минут? Пол часа? Хезер не знала. Дорога резко ушла в право, переходя в узкую тропу, слишком близкую к Хенбейн. И, чихнув несколько раз, машина остановилась, заглохла и видимо окончательно. Из-под капота густыми клубами, шипя, валил пар. Смятение захлестнуло с головой, Хезер всё мерещились за спиной призраки погони, однако вокруг царила тишина и спокойствие. Вцепившись в телефон, она хотела было набрать номер Энди или кого-то из сопротивления, ту же Бренду, но нестройный рядок вверху экрана давно сошел на нет. Сети не было. Связи не было. А сопротивление было? Хезер могла бы уйти, но далеко бы она дошла пешком, мучимая дневным зноем и жаждой? Вокруг на ближайшие километры стелилась равнина, исполосованная черной змеей дороги и блестящей гладью полноводной реки. Не желая смиряться с происходящим, Хезер нарезала круги вокруг машины, но сделать ничего не могла. Механик из неё был отвратительный. Иногда она затихала, стараясь вслушаться в посторонние звуки, которые могли выдать приближение эдемщиков, но вокруг было всё также тихо. Никто не гнался за ней. Видимо Хезер просто не заметили. Это успокаивало. Лишь когда эмоции немного улеглись, она наконец поняла, где находится. По правую руку простиралась страна чудес смертников ― простор Фэйт Сид. Совсем близко синеватая гладь реки отливала чем-то зеленоватым в солнечном зареве. Вокруг вился резкий сладкий запах, сбежать от которого было невозможно. От реки явно шло испарение в виде белёсой дымки. Это ли блажь? Она прождала на дороге часа три, если не больше. Солнце нещадно пекло, отчего самые разные мысли штурмовали голову. Во всём этом ужасе было ясно одно: сопротивлению не светило ничего хорошего. Хезер не хотела спать, но с каждым мгновением веки становились всё тяжелей. Мысли замедляли ход, а сердцебиение выравнивалось и становилось уж совсем незаметным. Последней внятной мыслью, ускользнувшей в небытие, было: «У них в разы больше людей, у них оружие, под их контролем почти весь округ. А остальному миру ни до меня, ни до сопротивления нет никакого дела». Чувство блаженного отупения заменило ей всё, уничтожив напрочь сомнения и тревоги. До одури странное спокойствие пулей вышибло мысли из головы. Когда Хезер открыла глаза, мир вокруг был неестественно ярким, неоновым, лишь у краев горизонта плыло зеленоватое марево. Вокруг не было ни машины, ни злосчастной дороги, лишь цветущий берег реки. Хезер тянуло к водам Хенбейн, и она послушно следовала за этим чувством. Впереди стояло трое мужчин, и девушка, облаченная в белое, сидела на берегу, зарывшись босыми ногами в густую траву. Все они смотрели на Хезер. Ждали? Будто бы в ответ на этот вопрос Джон Сид, стоя по колено в воде, протянул ей руку. Но лишь Хезер потянулась к нему в ответ, как на другом берегу задрожал воздух, и сероватая дымка стала приобретать очертания человека. Полицейского. Скрестив на груди руки, Винс наблюдал за ней, неодобрительно качая головой. Ему не нравилось то, что делала Хезер. Тёплая вода обступала лодыжки и с каждым шагом поднималась выше, уже лаская колени. Подойдя ближе, Хезер коснулась крепкой руки, легонько сжала, с любопытством изучая человека напротив. Голубые глаза лучились заботой и добротой. Нет, Джон Сид не мог никого обидеть. Придерживая одной рукой голову, другую Креститель опустил на грудь Хезер и без сомнения чувствовал, как ровно без страха бьется её сердце. Она ему доверяла безоговорочно. Вода потихоньку обступала Хезер, подступая к носу, глазам, а затем и вовсе смыкаясь плотным слоем над головой. Хезер было спокойно как никогда. И так длилось целую вечность. В бесконечности спокойствия ничто не нарушало мерный ритм сердца, но странный отголосок где-то за пределами реальности Хезер трещиной расползался по зеленовато-голубому небу. А затем под водным куполом её настиг глухой зов. ― Ребекка! ― голос врезался в идиллию, разбивая на миллиарды осколков и без того хрупкий мир. Хезер трясли. Нет, она не вздрогнула, как обычно просыпаются люди после кошмаров. Лишь медленно открыла глаза, пытаясь понять, не полны ли воды лёгкие. Чугунная голова едва поворачивалась, и всё же краем глаза Хезер видела. Открыв дверь салона, снаружи стояла Холли, впившись цепкими пальцами в сутулые плечи. Вездесущая. Праведная. ― Ох, Холли, — слова ободрали пересохшее горло, — хвала небу это ты… Не тот человек, которого Хезер хотела бы видеть сейчас, но единственный, кто избавил её от кошмара. — Тебя не добудиться, — улыбнулась эдемщица. ― Жара. Видимо меня сморило,― Хезер уловила тот краткий взгляд, обращённый к реке, отчего поспешила разъяснить свою ситуацию. ― Я уже полдня торчу на дороге, похоже, что мое ведро совсем развалилось. Не поможешь? ― Без проблем. Сейчас подцеплю на буксир. И, оставив Хезер, едва пришедшую в сознание, Холли поспешила к своей машине, видимо в поисках троса. Медленно кружили мысли, и столь же медленно приходило осознание. Сопротивление не та сторона, способная обеспечить ей безопасность. Из-за них сегодня Хезер могли убить, не опоздай она на собрание. Но вот эдемщики... Винс частенько говорил: «Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Балансируй среди лжецов».