***
Проснулась Кадмина от настойчивого голоса своей подруги.— Кадми, ты же не спишь! Ну, не притворяйся! — Агния теребила брюнетку за плечо, пытаясь развернуть к себе лицом. — Господи, так и знала: не надо было пускать тебя на порог, или нужно было сразу купить тебе билет домой, — заворчала еще не проснувшаяся Аддерли, не хотя переворачиваясь на спину. В лицо ей ударил яркий солнечный свет, от чего Кадмине пришлось как следует зажмурить свои серые глаза: — Я тебя ненавижу… — только и смогла выдавить девушка. — Я хочу танцевать, — невинно сказала Агния, будто это была просьба о завтраке. — Чего?! Юхим, я хочу спать, — сделала попытку вернуться в своё исходное положение девушка, но не тут то было. — Кадмииии, ну потанцуй со мной, мы ни разу нормально не танцевали, — сказала Агния, стаскивая с подруги одеяло. — А не отъебаться бы тебе? — произносит Кадмина, оставляя бесплодные попытки заснуть и встаёт, направляясь на кухню. — Ты куда? — удивленно вскинув бровью, Агния выпрыгивает с кровати и следует за подругой. Пока та заваривает чай, она включает музыкальный центр и начинает пританцовывать в такт какой-то мелодии. — Мне бы хотелось, что бы ты сдохла, пока я пью чай. И ты ужасно танцуешь, — невозмутимо бросила Кадмина, сверкая глазами. Но её слова имеют совершенно противоположное воздействие. И вместо того, чтобы оскорбиться и, демонстративно вильнув перед ней задом, гордой походкой прошествовать по своим делам, Агния подходит к Кадмине и, потянув за руку, заставляет податься навстречу. — Я знаю, так исправь это. Обними меня, — ее голос очень тих и совершенно серьёзен. Девушки двигаются в такт мелодии, голова Агнии покоится на плече брюнетки. Она не видит ее лица, но чувствует, что та загрустила. — Может, не стоит опять всё ворошить, — осторожно интересуется Аддерли, от чего-то боясь нарушить сентиментальность ситуации. Агния не отстраняется и ничего не говорит, продолжая медленно и грациозно двигаться. Легко придерживая её за талию, едва касаясь стройного тела, Кадмина боится потревожить это вечно плачущее существо. Руки девушки лежат у неё на плечах, с каждым мгновением прижимая ее все сильнее к себе. Они почти одного роста, поэтому через какое-то время та начинает достаточно хорошо ощущать ее не большую, но упругую грудь. Агния приподнимает голову и смотрит на брюнетку. Их лица оказываются близко, слишком близко. И губы Кадмины неожиданно мягко покрываются поцелуем Юхим. С головы до ног Аддерли обдает горячая волна, заставляя голову кружиться от нахлынувших ощущений. Поцелуи становятся более настойчивыми, вынуждая отвечать. Ласки не углубляются: Агния проводит языком по губам Кадмины, легко прихватывая их, не стремясь проникнуть в рот. Музыка продолжает звучать, но они на нее не обращают никакого внимания. Поцелуи то усиливаются, то становятся более легкими. Девушки совершенно теряют голову, и губы Аддерли начинают прикасаться к нежной коже шеи обладательницы карих глаз. Что-то тихо нашептывая, добираясь до мочки уха и, осторожно покусывая ее, Кадмина одновременно поглаживает шею девушки руками. Язык мягко скользит по краю ушной раковины, затем изнутри, проникая кончиком в отверстие. Поцелуи снова переходят к губам, игрой языков усиливая возбуждение. И вдруг, на весь дом начинает играть надрывная музыка, льющаяся из телефона Кадмины. — Чёрт, — одними губами произносит Аддерли, отстраняясь от подруги. На какую-то долю секунды, Агнии почудилось, что она видит толику сожаления и разочарования в её глазах. Недолго проговорив по телефону, Каадмина возвращается на кухню, произнося слова, будто извиняясь за что-то: — Шеф бесчинствует, вызывает к себе. Увы, вынуждена оставить тебя в одиночестве. — Ничего, езжай, раз надо. Вечером посмотрим фильм? — холодно произносит Агния, рассуждая о своём. — Да, давай, я не против. Выбери на своё усмотрение, ладно? — пробормотала девушка, продолжая собираться. — Да, хорошо. Какой жанр? — Хмм… Давай какую-нибудь лёгкую комедию, в общем, что-нибудь, что не загружает тебя ещё больше после тяжёлого дня, — сбивчиво затараторила Кадмина, что было на неё совершенно не похоже. Когда Аддерли находилась уже в дверях, Агния спросила:— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я уезжала домой? Кадмина на миг замерла, явно не ожидая такого вопроса. Но, быстро по рассудив, ответила: — По крайней мере, пока что точно не хочу. До вечера.***
Агния всегда любила оставаться дома одна. И не важно чей это был дом. В эти часы она, хоть и на короткое время, становилась самой собой. Танцевала так, как умела, пела так, как хотела. Кричала на весь дом свою любимую песню. И пусть она уже вышла из моды, давно никому не нравится, а она ее обожала. Когда никого не было дома, она отдыхала душой. Ведь не приходится натягивать улыбку, говорить, что все хорошо, когда внутри умирают галактики. Ей не нужно было притворно радоваться жизни, чтобы не дай бог кто-то не подумал, что она медленно гниёт в душе. Она действительно становилась самой собой. Тем человеком, которым являлась в детстве, тем, кого так усердно прятала все эти годы. Тем, кем является сейчас. Её душила неизвестность. Агния совершенно запуталась в своих чувствах, и даже чувство одиночества не смогло нормализовать её мысли. Она всегда любила знать всё наперёд и предугадывать планы, ещё до их появления. Если она с кем-то дружила, ей нужно было знать, что значит это глупое «мы» в понимании человека. Хочешь дружить? Скажи. Общаешься с кем-то ещё? Дай знать. Общаешься только с ней? Если скажешь ей, это будет взаимно. Она тебе нравится? Скажи. Не чувствуешь этого? Скажи, и вы больше не будете общаться. Она так боялась испытывать ложные чувства к тому, кто в итоге кинет её, либо променяет на другого, как это было раньше, что всегда пыталась спланировать всё до мелочей. Вы когда-нибудь были в одном из тех настроений, что вам просто хотелось всё схватить, сорвать со стен и сломать, потому что вы чувствовали себя сломанными, и хотели кричать и петь и плакать, потому что совсем не чувствовали себя хорошо, и все было неправильным. Именно это сейчас творилось в голове у обеих молодых девушек. Обе запутались и не могли никак решить ту проблему, что буквально повисла между ними.***
Уже вечером девушки лежали, смотрели вместе забавную комедию, и всё было как раньше, будто бы и не было всего этого расстояния и всей этой разлуки. Солнце давно уже зашло за горизонт, а на город опустились липкие сумерки, проникая в каждого, спешащего домой человека. За окном начинался дождь. Противный, промозглый осенний дождь. Шатенка, прислонившись к стене, гладила волосы брюнетки, так удобно расположившуюся на её коленях. Легкая комедия, играющая на экране ноутбука, совсем их не привлекала. Каждая была в своих мыслях. Они тяготили девушек. Особенно одну из них. Шатенка боялась этих мыслей, боялась признаться даже самой себе в том, что это может произойти. — Представь, что лет через 10 я и не вспомню, как тебя зовут, — произнесла брюнетка, зарываясь в свои же волосы, — буду помнить всех с кем общалась, подруг, предавших меня, друзей, что оставили одну, даже молодого учителя, что вечно ко мне придирался, но был таким, сука, красивым. Я всё это запомню, кроме одной девушки, которая когда-то давно заявилась ко мне на порог посреди ночи. Кулаки кареглазой начали непроизвольно сжиматься. Желваки заходили, а в голове путались мысли. Виски взрывались и стучали от каждого слова брюнетки. — Я буду смеяться и шутить с другими, вспоминать школьные годы, но при упоминании твоего имени другими, я буду напрягать память, но никак не смогу вспомнить твой голос, черты твоего лица, не смогу вспомнить, как ты смеялась и какое мороженое любила, — не хотела униматься Кадмина. Она сама особо не понимала для чего это всё говорит, но отчего-то не могла остановиться, — буду счастливо жить с мужем, у меня будут дети, но тебе это будет неизвестно. Ты никогда не увидишь меня, никогда не встретишь. Будешь жить далеко-далеко от меня. А я даже не буду знать, где. На глазах Агнии выступили предательские слёзы, и она подняла голову вверх, в надежде, что они закатятся назад. Но они лишь ещё больше наплывали и начали стекать по щекам. Как не пыталась шатенка растереть их по щекам, они начинали литься с новой силы. — Ты уверена, что сможешь меня забыть? — пробормотала девушка дрожащим голосом, оказываясь сидящей сверху на брюнетке, — прям уверена, да? Сможешь, даже после того, что мы пережили вместе? Агния сама не понимала, что делает, ей начали двигать обида и злость, прожигая всё внутри и разрушая последние рамки здравого смысла. — Смогу, не переживай, — ледяным тоном отчеканила брюнетка, выделяя каждое слово. Не дослушав Кадмину, кареглазая впилась в её губы, захватывая руки девушки в замок, словно боясь, что она её остановит. А брюнетка и не особо сопротивлялась. Прервав поцелуй, чтобы перевести дыхание, она произнесла: -Ты будешь меня помнить, блять. Я тебе это обещаю, — и, не дав, даже слова сказать, вгрызлась в шею так, что брюнетка изогнулась и застонала с такой силой, будто в неё только что вошли. На шее начали проступать яркие багряные пятна. Девушка извивалась, стонала, молила о большем. — Забуду…забуду тебя… Стон. — Твои поцелуи… Укус. — Твои ласки. Стон. — Никогда не вспомню… По телу девушки пробежали искры. Кадмина дернулась, попыталась отстраниться, но костлявые руки больно сжимали лицо, полностью подчиняя себе. Девушка сдалась и пропустила ловкий язык подруги глубже в рот и даже сама попыталась ответить на столь настойчивый поцелуй. — Ты будешь меня помнить. Укус. Если кто и забудет, Стон. То это буду я… Всхлип. Еле переводя дыхание, прошептала шатенка, обжигая шею брюнетки. Кусая, целуя, мучая. — Врёшь…***
Быстро одевшись, девушка, не обращая внимание на удивлённый взгляд серых глаз, буквально выбегает из квартиры. На улице её обдаёт холодный дождь, больше похожий на ливень. Легкий плащ девушки быстро промокает и уже не греет. Но ей так всё равно. Выбежав на середину улицы, она поднимает голову вверх и разводит руки в стороны. Чувства постепенно отступают. Обида и боль, что не давали ей покоя сегодняшним вечером, притупились и будто бы пропали. На часах 3.40 утра. Время свободы, время желаний и действий. На улице ни единой души, ни одного чужого мнения или злого взгляда. Агния слишком любила гулять по ночам, не обращая внимание на то, какие опасности таит ночь. Вот и сейчас она кружилась и смеялась, подставляя лицо ночному ливню. Ей было хорошо. Даже слишком хорошо. Всё казалось настоящим в тот момент. Её совершенно не заботило то, что она может простыть. Что время едва ли доходит четырёх утра. И что её подруга осталась совсем одна с совершенно спутанными мыслями. Шатенке было просто хо-ро-шо. Вокруг царила тишина, и лишь тихий звук дождя, разбивающегося об асфальт, нарушал её. Крик, выбежавшей из подъезда Кадмины, прозвучал так чуждо и лишне в этой тишине, что шатенка даже поморщилась. Слишком много произошло за эти несколько дней. Ей хотелось побыть в одиночестве, подумать, многое переосмыслить и понять, что делать дальше. Выстроить планы. Подумать о том, что ждёт их дальше. И куда же всё это приведёт. Но всё произошло уж слишком быстро… Яркий свет фар. Визг шин. Крики брюнетки. Звук уезжающей машины. Руки Кадмины на её плечах. Ощущение, что ткань лилового платья прилипает к коже, намокая от багряной жидкости. И… Тишина. Агния всегда задавалась этим вопросом. Какого это, умирать? Что ты испытываешь при этом? О чём думаешь? А думаешь ли о чём-либо? Ты не знаешь, какого это, умирать, пока живешь. Дышишь. Чувствуешь. Оказалось, смерть подобна чувству поражения. Ты сдаёшься. Опускаешь руки и перестаёшь бороться. Смерть — это не то, о чём стоит думать, но она, к сожалению или счастью, ждёт нас всех. Мысли шатенки путались. Она еле различала звуки. Зрение покидало её. Она видела лишь мигающие пятна. Красный. Девушка ощущала, будто находилась в центре взрыва. Вслушивалась в оглушающую тишину, и огромный ослепляющий поток света наполнял все вокруг. Она не чувствовала боли, только ужасную слабость. Синий. Шатенка чувствовала только ощущение холода и сырости, небольшую одышку, жестокую дикую борьбу и ужасное ощущение удушья. Она чувствовала, как её грудь горит, хотя, всё остальное тело пронизывал холод, пробирая до мозга костей. Красный. Сердце постепенно перестаёт биться, просто не хочет, силы полностью покидают тело. А голова становится невыносимо тяжёлой. Синий. Безмерно хочется спать. Синий. Или сейчас горел красный? Почему-то девушке казалось это очень важным, хотя она сама не могла найти причину этому. В голове не было никаких мыслей вообще, но присутствовало ощущение безысходности и, возможно, непонятно откуда взявшегося страха. «Прости… Ты слышишь меня? Прости за это…» — мысли медленно стираются в порошок, не срываясь с онемевших губ. Единственное на что способен организм — выпустить одну единственную слезу, заменяя все слова, что она так отчаянно хотела сейчас сказать. Глаза становятся пустыми и холодными, после чего закрываются. Уничтожая последнюю попытку бороться. ..........А потом всё становится кончено.........